Зов сердец
Шрифт:
В общем-то эрл никогда не имел привычки спорить с мачехой, но в данном случае обвинение оказалось настолько неожиданным, что он не выдержал.
— Да меня вообще тогда не было в замке! — возмутился он.
Это только подлило масла в огонь. Вдовствующая графиня ничуть нe хуже его помнила, что его и в самом деле в ту пору в Стэньоне не было, поскольку сама не раз упоминала об этом, неизменно подчеркивая: «Этот ребенок никогда не любил своего маленького брата и пользовался любой возможностью, чтобы ускользнуть из дому, только бы не играть с малышом». А что до нынешнего Жервеза, то у нее с самого начала были дурные предчувствия. Она всегда подозревала — он специально пригласил Улверстона в замок, рассчитывая, что тот помешает бедняжке Мартину жениться на богатой наследнице. Теперь,
— А что до вашего возмутительного отказа носить фамильное кольцо Фрэнтов, я уж не говорю о том оскорблении, которое вы нанесли мне, приказав убрать со стола мою индийскую вазу, то позвольте вам сказать — это все стороны одной и той же медали и ничего другого я от вас не ожидала! — продолжала она. — Уверена, это все пагубное влияние леди Пенистоун, но по этому поводу я предпочту хранить молчание, потому что, хотя я никогда ее и не любила, считая на редкость суетной и вульгарной особой, все же не надо забывать, что она как-никак остается вашей бабушкой. И коль скоро я убеждена, что третий ее сын был отпрыском Роксби, как, впрочем, и каждый, кому доводилось его видеть, то ничто в мире не заставит меня думать по-другому!
При этих словах она вдруг разразилась слезами, чем несказанно удивила как мисс Морвилл, так и самого эрла. Жервез, который как раз был занят тем, что подыскивал подходящее объяснение необъяснимой любви его дядюшки Мориса к лорду Роксби, махнул на все рукой и только примирительно заметил:
— Да, согласен с вами, это очень дурно с моей стороны! Но что же делать, если у меня не хватило благовоспитанности во время последней военной кампании дать себя убить! Но, по крайней мере, вы можете не сомневаться, что я никогда не возьму на себя смелость обвинить Мартина в том, что он пытается положить конец моему существованию.
Не меньше его самого смущенная подобным непривычным для нее проявлением слабости, графиня вытерла слезы.
— Одно дело предполагать, что вы, скорее всего, не вернетесь с войны, и совсем другое — пережить вашу гибель сейчас, Сент-Эр! Может быть, вам кажется, что я заодно с Мартином мечтаю избавиться от вас? Ну что ж, это только еще раз будет свидетельствовать, что мне нечего больше ждать, кроме самой черной неблагодарности, хотя это и на редкость несправедливо. Настолько несправедливо, что я, право же, и не знаю, как вы можете надеяться, что я возьмусь подыскивать вам подходящую партию!
Эрл с самым серьезным видом поблагодарил мачеху, и она продолжала:
— Можете спросить Луизу, если не верите! Но одну вещь я вам все-таки скажу! Как бы там ни было, мне вовсе не улыбается, если она будет участвовать во всем этом. Луиза в последнем письме так отозвалась о родном брате, что я начинаю понемногу жалеть, что пригласила ее погостить летом у нас в Линкольншире!
После этого она умоляющим тоном попросила мисс Морвилл отыскать ее нюхательные соли, и эрл счел за лучшее удалиться.
То, как быстро он оправился от раны, безмерно удивляло всех, кроме виконта. Отважившись в первый раз выйти из комнаты, Жервез решительно отказался снова улечься в постель, а через несколько дней возобновил и свои прежние прогулки верхом. Впрочем, в этих случаях Улверстон неизменно сопровождал его, даже когда эрл отправлялся нанести светский визит кому-нибудь из соседей, к примеру мистеру и миссис Морвилл.
При этих обстоятельствах было неудивительно, что визит этот прошел в обмене светскими любезностями. Лорд Улверстон, по своему обыкновению, болтал без умолку, а эрл, хотя его приятель и позаботился заранее рассказать ему содержание одной из книг, принадлежащих перу миссис Морвилл, которую в свое время в силу непонятных обстоятельств прочел и посчитал скучнейшей, в беседе с хозяйкой дома ограничился обсуждением военной карьеры ее старшего сына. Ему также удалось избежать досадного промаха и не сделать попытки одурачить миссис Морвилл, заставив поверить в то, что ему в жизни не случалось прочесть более занимательной книги, чем ее роман — свидетельство
здравого смысла и житейской опытности, — что заставило мистера Морвилла слегка пересмотреть свое отношение к этому молодому человеку. Тот по-прежнему находил его фатоватым и склонным к суетности и показному блеску, но теперь неизменно добавлял, к тому же довольно доброжелательным тоном, что эрл вовсе не такой легкомысленный, как все эти юные денди, на которых он стремится быть похожим.Миссис Морвилл с энтузиазмом поддерживала супруга, несмотря на то что он ставил эрла куда выше капитана Джека Морвилла или — о боже, трудно поверить! — даже самого мистера Тома Морвилла, стипендиата Королевского колледжа в Кембридже. Выслушав его, она вздохнула:
— Что же тогда удивляться Друзилле? Боюсь только, ее чувство не взаимно. А обаяние этого человека столь велико, что наша девочка легко могла принять за сердечное влечение обычную светскую любезность. И не побоюсь сказать, мой дорогой, что его исключительный шарм, красота, лоск и манеры способны вскружить голову любой девушке, как бы рассудительна она ни была. Это приводит меня в отчаяние! Скажи, ты не заметил, чтобы он чем-то выдал себя, как-то показал, что питает к Друзнлле нечто более нежное, чем обычные дружеские чувства?
— Нет, — последовал недвусмысленный ответ. — Впрочем, я вообще об этом не думал, поскольку с самого начала считал, что все это — не более чем твоя фантазия, моя дорогая.
Бедная миссис Морвилл и не подозревала, что не одна она ломала себе голову над тем, не подумывает ли эрл о помолвке. Был и еще один человек, которому не раз приходило в голову то же самое. Может, потому, что собственные его мысли были целиком и полностью посвящены охватившей его страсти, а может, в связи с тем, что никто в Стэньоне не знал эрла лучше, чем его ближайший друг. Наблюдательный виконт давно уже присматривался к Жервезу. И однажды в порыве откровенности, вызванном в большой степени великолепным портвейном из графских запасов, он даже шепнул пару слов на ухо Шаплэну.
Мистер Клаун не смог сдержать удивления:
— Боже мой, да ведь это было бы замечательно, милорд! Надеюсь, вы не ошиблись. Лично я всегда считал, что мисс Морвилл достойна всяческого счастья. Только, боюсь, у ее милости совсем другие планы относительно партии для ее пасынка.
Казалось, виконт был поражен:
— Да неужели?! Хотел бы я посмотреть, как Жервез позволит ей или Тео, да кому угодно, совать нос в его дела! Вся беда в том, мой дорогой сэр, что никто из вас не знает Жера так, как знаю его я!
— Признаюсь, милорд, что и сам уже подозревал это! — признался мистер Клаун.
— А больше вы ничего не подозревали? — напрямик спросил виконт. — Вы ведь никогда и словом не обмолвились об этом, но я бы не удивился, если бы узнал, что вы видите куда больше, чем говорите! Что вы, к примеру, думаете о том человеке, что недавно нанял Мартин?
Мистер Клаун, который чувствовал себя примерно так же, как рыба, которую рыбак тащит на берег, был вынужден признаться:
— О, уверен, что ваша милость не подозревает Ликка! Конечно, беднягу трудно сравнить со Студли, но вы же знаете, как это бывает! Мистер Мартин не очень-то придирчив, когда речь идет о его платье, зато терпеть не может незнакомых людей в замке, и, держу пари, он был рад нанять дядюшку Хиклинга, когда тот предложил свои услуги. Конечно, малый он довольно неотесанный, это правда, но я всегда считал его человеком весьма достойным, к тому же готовым приспособиться к принятым в Стэньоне порядкам.
— Ну, — с кислым выражением протянул виконт, — если бы мой лакей то и дело оказывался там, где ему быть не следует, я бы очень скоро указал ему на дверь, будьте уверены!
— Милорд! — вскричал Шаплэн, весьма шокированный его словами. — Вы возбудили во мне самые худшие опасения!
— Попробуйте сказать то же самое Сент-Эру. Может, вам повезет, и вы пробудите подозрения и в нем! — посоветовал виконт. — Я лично не смог! Он просто посмеялся надо мной!
В голосе его слышалось отчаяние, ибо, сколько он ни старался открыть глаза своему другу на ту опасность, которой тот легкомысленно подвергал себя, все было напрасно. Жервез лишь отпускал добродушные шуточки в адрес Ликка.