Зови меня моим именем

— Хорошо, я постараюсь.

Из «Росстроя» я еду в родительскую квартиру. Собираю один чемодан вещей и возвращаюсь домой к Илье. В моем распоряжении целый день, Ток вернется поздно.

Я вскрываю первый ящик его письменного стола, который закрыт на замок. Там лежит стопка писем в конвертах. Я беру одно. На конверте аккуратным, но немного детским, почерком английскими буквами выведен американский адрес Ильи и его имя. Интересно. Беру самое верхнее письмо.

«Мой дорогой и любимый братик!

Я решила, что помимо телефонных звонков и разговоров по скайпу, буду еще писать тебе бумажные письма. Я уверена, что кроме родной сестры ты их больше ни от кого из России не получишь…»

Я тут же поспешно убираю письмо обратно в конверт. Отчего-то именно в эту секунду я чувствую себя последней дрянью. Очень странное ощущение. Наверное, я никогда его не испытывала.

Его сестра писала ему в Америку бумажные письма. Их тут целая стопка. А Илья хранит их в ящике своего стола под замком. Дорожит ими и наверняка периодически перечитывает.

Я быстро возвращаю письмо на место и закрываю ящик обратно на ключ. Опускаюсь в кожаное кресло Ильи и почему-то начинаю вспоминать его младшую сестру. Я хорошо помню Машу Токареву. Светловолосая и голубоглазая девочка, они с Ильей были очень похожи внешне.

Помню, как она сидела на диванах в коридоре нашей школы и ждала, когда у нас закончится седьмой урок, чтобы они с Ильей вместе поехали домой. У них был один водитель на двоих. Помню, как каждое утро Ток провожал Машу на урок и нес ее портфель. Помню, как он надавал подзатыльников какому-то Машиному однокласснику, который стал ее обижать. Помню, как после обеда в столовой он шел на кассу, покупал один «Сникерс» и отдавал его сестре.

И этой светлой доброй девочки вдруг не стало в 17 лет. Я уверена, что для Ильи это была сумасшедшая трагедия. Интересно, как он с ней справился?

Быстро трушу головой. С чего вдруг я вообще об этом думаю? Ну умерла и умерла. Мне то что?

В других ящиках стола ничего интересного нет. Я подхожу к шкафам с папками. Сначала смотрю те, что без подписанных корешков. Какие-то сметы, много цифр и неизвестных мне терминов. Приношу свой ноутбук и начинаю гуглить каждое непонятное слово. Через два часа мне удается разобраться, о чем первая папка. Это акты сверки взаиморасчетов между «Вижн-Строем» и несколькими подрядчиками.

Вздыхаю и убираю папку на место. И таких тут несколько десятков. Но, с другой стороны, я никуда не тороплюсь. Беру вторую и снова трачу несколько часов на ее изучение. Вроде ничего подозрительного.

В итоге я не придумываю ничего лучше, кроме как делать фотографии всех бумаг и отправлять их Терентьеву, чтобы он показал нашим бухгалтерам и юристам. В конце концов моя задача доставать информацию, а не анализировать и понимать ее.

Я отправила фотографии содержимого пяти папок, когда вдруг обнаружила, что уже 8 вечера. Быстро заметаю следы и иду на кухню готовить ужин к приходу Ильи. Хоть он и просил меня не прикасаться к плите, мне кажется неправильным, что я целый день дома и ничего не приготовила. Тем более он наверняка придет голодным.

Илья говорил, что вернется ближе к 12 ночи, но я слышу, как ключ поворачивается в замке уже в 10 вечера. Беру себе на заметку, что он может приходить раньше, предварительно не предупреждая об этом.

— Ты уже вернулся? — Иду ему навстречу с широкой счастливой улыбкой. У него в руках большой букет роз. — А говорил, что будешь в 12.

Он крепко меня целует и вручает цветы.

— Да, решил, что пошло оно все в задницу. Я хочу домой к моей девушке. — Резко отстраняется от меня. — Чем пахнет?

— Я запекаю лосося в духовке с овощами.

Илья округляет глаза.

— Ксюша! Я же говорил, что не надо готовить. Я бы сейчас быстро заказал доставку из ресторана.

— Илья, я умею готовить, это для меня не проблема.

— Но я не хочу, чтобы ты упахивалась у плиты.

Я только смеюсь.

— Ток, успокойся! Снимай давай верхнюю одежду и проходи на кухню. Скоро уже будет готово.

И я быстро ретируюсь за вазой, чтобы больше не слушать его нравоучения. Илья удивителен. Он на полном серьезе не разрешает мне готовить.

Через полчаса я накладываю еду нам в тарелки. И, черт возьми, я нервничаю! Ток готовит очень вкусно. Я в общем-то тоже не плохо, но вдруг ему не понравится?

— Ммм, пальчики оближешь! — Изрекает довольный Илья, когда отправляет в рот кусочек лосося.

Я подозрительно приглядываюсь к его лицу и пытаюсь понять, врет он или нет. Вроде искренний. Пробую рыбу сама. Мне нравится.

— Спасибо. Но ты вкуснее готовишь.

— Нет, ты вкуснее.

Илья ест с большим аппетитом и даже потом еще накладывает себе добавку. С души будто упал камень. Сама не знаю, почему, но мне хотелось, чтобы ему понравилось, как я готовлю. Наверное, потому что сам он готовит отменно. Вот никогда бы не подумала, что Токарев любит стоять у плиты.

Так мы начинаем с ним жить. Я каждое утро провожаю его на работу, а каждый вечер встречаю. На выходных мы куда-нибудь вместе ходим. Кино, театр, каток, ресторан, мюзикл… Илья каждые выходные что-то придумывает.

На самом деле это все для меня так удивительно. Я еще никогда не жила так, как живу с Ильей. Например, я первый раз в жизни была на катке. Я умею кататься на коньках, в шпионской школе нас зачем-то учили этому, но ни разу не пригодилось. Клиенты никогда не водили меня кататься. И я никогда не была в кино. В театре только один раз — в Венской опере. Там во время антракта мне надо было соблазнить одного австрийского чиновника.

Иногда я даже забывала, зачем я вообще с Ильей. Могла целый день не заходить в его кабинет, а просто ездить по каким-то нашим с ним делам. Например, отвозить его пальто в химчистку, покупать новую клетку для хомячков или готовить вкусный ужин к его приходу.

Мы снова ездили в гости к Максиму и Кристине, и один раз они приезжали к нам. Это так странно — иметь друзей. Беззаботно о чем-то с ними говорить, смеяться. Илья и Кристина вспоминали их американские приключения. Их было не мало. Максим рассказывал о его жизни и учебе в Швейцарии.

А мне рассказать им нечего. Если меня спрашивали о моей жизни, то тут же приходилось что-то выдумывать находу. Я умею профессионально врать, поэтому никто из них ничего не заподозрил. Но все же сердце неприятно кололо от того, что у меня никогда не было ничего из того, что было у них. А именно — обычной человеческой жизни.

Но все же я передала Терентьеву фотографии почти всех документов, которые есть в кабинете Ильи. Как мне сказал Петр Олегович, из некоторых следует, что Токаревы по господрядам оплачивали услуги сторонних фирм по завышенным ценам. После пробива этих компаний выяснилось, что они однодневки.