Зубы инспектора Фисесаки

– Добрый ветшер! – поздоровался Хитафия. – Это – Тутси. Я взял ее напрокат. Подумал, што если приведу одна достатошно большая кошка, это будет если принес трех, как мне приказали. Вам она нравится, я надеяться?

– Ну и характер! – воскликнул Фицджеральд. – Не просто чудище, а с норовом.

– Теперь меня наказывать лопатками? – В голосе Хитафии звучала надежда.

– Тебя ими бить – что динозавра хлестать одуванчиками. – И Фицджеральд решил недополученные осирианцем удары переадресовать другие кандидатам.

Когда все связанное с приемом новых членов на этот раз было закончено, братья-йотяне устроили небольшое совещание. Бродерик сказал:

– Надо будет им на следующий раз придумать задание позаковыристее. В первую очередь Хитафии. Велим ему, например, принести… э-э… как насчет вставных зубов того парня – он не то императором был на Осирисе, не то еще кем? Из музея то есть?

Хитафия спросил:

– Вы говорить о зубы великого Главного инспектора – Фиссесаки?

– Да, инспектора Рыбы – ну, вы произносите это по-своему, но я имел в виду именно его.

– Это будет отшень большая тшесть. Пока мы не идти, могу я просить мистера Фиттшеральта говорить со мной об один момент?

Джон нахмурился и сказал:

– О'кей, монстр, только поживее. А то у меня свидание.

Они вышли, а остальные братья-йотяне услышали, как Хитафия что-то просвистел Джону в коридоре.

Затем осирианец выглянул из-за двери и сказал:

– Мистер Ленгиел, могу я и с вами поговорить? – И они тоже о чем-то пошептались-посвистелись в коридоре.

Остальные члены братства этого диалога не слышали, потому что их глазам предстало нечто несравненно более интересное. Джон Фицджеральд, в костюме с иголочки, вознамерился их покинуть, а заскучавшая львица в этот момент решила с ним немного поиграть: кто кого поборет? И чем сильнее он пытался вырваться – тем сильнее она на него наседала. Наконец он сдался и лег на спину, а Тутси села рядом и начала усердно лизать ему лицо языком, напоминающим крупный наждак. Терпение Фицджеральда было на исходе, когда вошел Хитафия и оттащил свою «киску» прочь.

– Мне отшен жаль, – промолвил осирианец. – Она такая игривая.

Вечером накануне следующей встречи братства йотян через кусты у местного музея двигались какие-то тени. Дверь открылась, и из нее выскользнула другая тень – судя по контурам, это был высокий широкоплечий мужчина. Он осмотрелся, потом глянул в темноту, из которой только что вышел. Сделав несколько осторожных шагов вниз по ступенькам, человек прошептал:

– Сюда!

Из кустов вышла другая тень – не человека, а чего-то мезозойского. Тень человека бросила тени рептилии какой-то пакет, а в этот момент из дверей вышел сторож и крикнул:

– Эй, вы там!

Тень-человек пустилась наутек, а тень-рептилия нырнула в кусты. Сторож еще раз крикнул, дунул в полицейский свисток и бросился за человеком, но скоро остановился, тяжело дыша. Преследуемый скрылся из виду.

– Будьте вы прокляты! – выругался сторож. – От полицейских все равно далеко не уйдете. Кто же у нас был сегодня после обеда, перед закрытием? Одна пигалица, похожая на итальянку, этот рыжий препод и один амбал, навроде футболера…

Фрэнк Ходиак увидел, что его сосед по комнате собирает свои нехитрые пожитки, и спросил:

– Куда это ты?

Я хотеть уезжать на рождественские каникулы, – ответил Хитафия. – Мен отпускать на несколько дней. – Он со щелчком закрыл свой чемоданчик. – До свидания, Фрэнк. Мне было приятен знакомиться с тобой.

– «До свидания»? Ты уезжаешь прямо сейчас?

– Да.

Судя по твоему голосу, ты и возвращаться сюда не то будешь не то нет.

– Возмошно всякое. Когда-то. Сахаси-штаси , как говорят на Осирисе.

– А что это за забавный пакет ты держишь?.. – Но не успел Ходиак закончить фразу, как Хитафии и след простыл.

На следующем собрании братства Хитафия, до того самый старательный из кандидатов, отсутствовал. Йотяне позвонили в общежитие, и Фрэнк Ходиак сказал, что осирианец уехал несколькими часами ранее.

Всех удивило также перебинтованное запястье Джона Фицджеральда. На вопросы братьев-йотян он ответил:

– Будь я проклят, если сам что-то знаю. Помню только, в какой-то момент обнаружил, что сижу у себя в комнате, а рука у меня порезана.

Собрание шло своим чередом, и удары лопатками наносились без передышки, как вдруг в дверь позвонили. Вошли два полицейских: свой, из университетского городка, и муниципальный, который тут же спросил:

– Джон Фицджеральд здесь?

– Да, – ответил Фицджеральд. – Я это.

– Возьмите свою шляпу и пальто и пройдемте с нами.

– Чего ради?

– Хотим задать вам парочку вопросов по поводу исчезновения одного экспоната из нашего музея.

– Ничего об этом не знаю. Валите отсюда и без всех нужных бумаг не приезжайте.

Джон немного перегнул палку, потому что у муниципального полицейского был с собой листок с напечатанным текстом, и он сказал:

– О'кей, вот тебе ордер. Ты арестован. Пошли… – И он взял Фицджеральда за запястье.

Джон вырвал руку, сделал круговое движение, которое закончилось ударом по лицу полицейского. Тот упал на спину и остался лежать, чуть-чуть подергиваясь и постанывая. Другие братья-йотяне тоже не остались сидеть сложа руки. Они схватили полицейских и спустили вниз по каменной лестнице. После этого прием новых членов братства продолжился.

Через пять минут к подъезду подлетели три вызванные по рации патрульные машины. Из них выскочили двенадцать полицейских и ворвались в дом.

Как только братья-йотяне увидели дубинки, вся их бравада тут же растаяла как дым. Копы в голубой униформе двинулись к Фицджеральду и уже стали протягивать к нему руки. Он ударил одного из них, но на него навалились и в два счета скрутили. Джон продолжал вырываться, но скоро затих, когда один из полицейских припечатал его дубинкой по голове.

Потом его вывели и посадили в машину. По дороге к участку он спросил:

– Какого дьявола все это значит? Говорю вам: в жизни ни разу ничего ни в каком музее не брал.

– Брал, брал, – сказал полицейский. – Вставные зубы одного из этих субчиков с другой планеты. О’Райли вроде? Они его так называют. Тебя видели в музее перед закрытием, и ты оставил отпечатки на стеклянном ящике, когда в него лазил. На этот раз, парень, ты здорово влип. Студиозусы проклятые, а мы еще думали, что вы лучше других…

На следующий день Герберт Ленгиел получил письмо:

«Здравствуй, Герберт!

Когда ты начнешь читать эти строки, я буду уже на пути к Осирису, с зубами Главного инспектора Фисесаки – одного из величайших наших героев. Мне удалось получить место на космическом корабле до Плутона, откуда я доберусь до моего родного Осириса на межзвездном лайнере.

Когда, по предложению Фицджеральда, первоначально похищенные де Камара зубы оказались у меня, искушение было слишком сильным, чтобы ему можно было сопротивляться.