Зулкибар (Книги 1-4)

Ну да, это было бы забавно. Однако я подавляю смешок, и смотрю на Эрраде совершенно серьезно.

– Что Вы хотите от меня, князь?

– Его обратное превращение я связал с Вашим поцелуем. Мне казалось это естественным в тот момент.

– Почему Вы сразу не сказали мне об этом?

– Мне это казалось таким очевидным, - заявляет Терин и разводит руки в стороны, - я не думал, что это следует пояснять.

Ну да, он не думал, а если бы мне вдруг захотелось чмокнуть Кира-пса в нос? Вот там, в прошлом? И он превратился бы в полковника дубль два? Вот было бы весело!

– Хорошо, - вздыхаю, - если Вам это так надо, позовите Кира, я его поцелую.

Терин тихо смеется.

– Вы не учли один нюанс, принцесса.

– Вы о чем?

– Вы не хотите подготовить для него одежду?

Первая моя мысль - не хочу. Вот не хочу! Пусть этот... гад... голым бежит из беседки в свои покои! Вот пусть листиков надергает и ими прикрывается!

Потом приходит понимание того, что это слишком мелочно с моей стороны, и если уж мстить, то более масштабно.

– Хорошо, - говорю, - передайте Киру, что я буду ждать его в его покоях. Там он сам найдет, что одеть. Вам еще что-то от меня нужно?

Князь хмыкает, опускает глаза и изображает легкий поклон.

– Более ничего, Ваше высочество, разрешите идти?

Киваю. И лишь после того, как Эрраде удаляется, понимаю, что мы оба сейчас нарушили этикет - он упорно изображал папиного придворного, хотя им и не является, а я ему в этом потакала. На душе отчего-то гадское чувство - будто князь посмеялся надо мной, и будто я это заслужила. Наверное, они с Дусей, все же, подходят друг другу. По противности характера.

С этими мыслями я и направляюсь в крыло дворца, в котором обитает Кирдык Шактигул Кайвус, мой бывший жених.

Задерживаюсь по пути. Оказывается, приехала мама, и хочет меня видеть. С отцом они уже побеседовали. Интересно, о чем? Очень не хочется рассказывать ей все сразу, и потому приветствие я комкаю до неприличия, но все равно оно занимает минут двадцать.

В итоге, не я жду Кира в занимаемых им комнатах, а он меня. Вхожу и вижу - сидит большой серый пес в шипастом ошейнике. Уши прижаты. На меня смотрит. Как его поцеловать-то?

Ладно, опускаюсь рядом с собакой на колени. Подходит, как бы случайно тыкается мокрым носом мне в щеку, молчит. И я молчу. Расстегиваю ошейник и бросаю его на пол. Пес вздыхает. Я обхватываю его голову ладонями, тянусь к ней и, резко наклонившись, чмокаю пса в морду и тут же отстраняюсь.

Это всегда происходит мгновенно. Вот только что здесь была собака, а уже человек. Кир. Сидит на полу и грустно на меня смотрит.

Медленно поднимаюсь, стараясь на него не смотреть. Странная какая вещь - глаза, вроде как, его не видят, а вот все тело мое чувствует, что рядом не просто какой-то мужчина, пусть даже и обнаженный, а мой мужчина. Вот мой! Теплый, доверчивый, родной! Я не могу так! Не может быть моим человек, который унизил моего друга и обидел меня! Не может!

– Спасибо, - шепчет Кир, а я просто выбегаю из комнаты. Вот не видеть его, не слышать. Вот забыть и все! И пусть он идет на свою войну, раз для него это так привычно. Я прекрасно проживу без него. Я от него отвыкну! Я его забуду. И я очень надеюсь, что наш ребенок будет похож только на меня. Вот только слезы бы еще по физиономии не текли. А то и так тошно.

***

Отправив девушек домой, я понял, что спать мне хочется не настолько сильно, чтобы предаваться этому занятию в четыре часа вечера. Я не успел придумать, чем заняться, как за меня все решилось. Мне привалило счастье в лице Кардагола. Телепортировался гад без предупреждения, стоит лыбится.

– Привет, зайчик.

– Иди ты!
– огрызнулся я.

– Да ладно тебе, - Повелитель времени развалился рядом со мной на диване, вытянул ноги и довольно заухмылялся, - с тех пор как моя Василиса вычислила тебя в Нижнем мире, шпион ты наш неудавшийся, меня так и подмывало тебя зайчиком назвать. Рассмешил ты меня тогда. Шутки мне шутил, а я ведь тебя напугать хотел.

– Не переживай... хм... котик. Твой сын меня по самое не могу напугал, - утешил я.

– А что-то вид у тебя не испуганный. До меня слухи дошли, что ты уже успел оргию устроить, да еще и эльфа к себе в постель уложил.

– Ну, допустим, Шеона туда девочки уложили, - уточнил я.

– Девочки, - Кардагол расплылся в улыбке, - сколько их было? Говорят не меньше десятка.

– Врут. Пять их было. Хорошие девушки. Из Дома тетушки Луизы. Помнишь, я вас знакомил?

– Помню. Действительно, хорошие. А ты, значит, невесте своей верность больше не хранишь?

– Мы расторгли помолвку.

– Вы? По обоюдному согласию, да? Я так и подозревал, что ты с ней столкнулся в прошлом. Что у вас произошло?

– От чего у Вас, Кардагол, такой интерес к моей личной жизни?

– Так внук ты мне... ну или внучатый племянник. Надо как-нибудь на досуге генеалогическое древо потрясти и уточнить, кем вы с Терином мне приходитесь. Да и Мерлин, дурак этот старый, всю плешь мне проел, интересно ему, что такое происходит. Ему ведь тоже про твою вчерашнюю гулянку доложили. Слухи в нашем мире разносятся быстрее ветра.

– Так ты, наверно, и доложил, старый сплетник!
– я забыл, что собирался быть с ним сдержанным. Да, до папы мне в этом плане, как до луны пешком.
– Только непонятно, почему дед тебя спрашивает? Вот не поверю, что он не решается сам ко мне явиться и допрос учинить. А то и Сферу правды эту свою идиотскую использовать.

– Мерлуша занят по горло, - с ухмылочкой поведал Повелитель времени.
– Мы его отправили вести переговоры с Миларкой Мурицийской. Зулкибарские войска через ее королевство на Арвалию идут, нервничает королева, переживает, как бы и ее мимоходом не завоевали.

– А вы не будете?
– недоверчиво спросил я.

– Будем, - признался Кардагол и ехидно заулыбался.
– Вот женим Мерлина на Миларке и Муриция наша. Королева бездетна, а других наследников нет.

– Хитрый ты. Почему бы тебе самому на ней не жениться? Толкаешь на авантюру старого пьющего деда, - упрекнул я.

– Да, ты за дедушку не переживай, зайчик. Может быть, женится, и пить бросит.

Я покосился на Кардагола. Интересно, как долго еще он собирается сохранять эту "милую" привычку называть меня зайчиком? Пожалуй, если я буду протестовать и возмущаться, он меня до конца жизни будет дразнить.