Зулкибар (Книги 1-4)

Кентавр опускает глаза и, кажется, краснеет. Я не уверен. Здесь темновато. Факелы свет дают, конечно, но не настолько яркий, чтобы можно было увидеть изменение цвета кожных покровов. И все же он краснеет. Ох, боги!

– У меня под ним рубашка, - поясняю я.

Кентавр вздыхает. Что, его и такой расклад не устраивает?

– Тут сбоку и на спине должны быть застежки. Знаешь, Икси, этот наряд не предназначен для того, чтобы покойник его снимал самостоятельно. Поэтому будь так любезен, помоги.

– Ты назвал меня Икси, - шепчет герцог Иксион, а мне уже хочется прикусить свой язык. Нехорошо именовать монарших особ идиотами, но по отношению к себе так и хочется это сделать. Я же догадываюсь, как это чудовище ко мне относится, так зачем я его провоцирую? Кстати, стоп. Никакое он не чудовище. Он меня с поля боя вынес раненого. Так. Это я помню. Значит, умер я в лагере.

Кентавр трясущимися руками начинает меня ощупывать. Терплю.

– Я нашел застежки. Придется их ломать.

– Ломай-ломай! Меня уже раз похоронили. Не думаю, что мне эта штука снова пригодится.

А сильный этот человек-лошадь! Голыми пальцами все крепления только так.

– Все, - тихо произносит он и делает шаг назад.

– Какое все? Помоги снять теперь! Оно тяжелое!

Иногда я думаю, что эти погребальные одеяния - наш резерв на случай особо тяжелых обстоятельств. Вот начнется в Зулкибаре голод и разруха, и король велит раздеть всех своих предков-покойников. Пара центнеров драгметалла точно наберется. Да еще и камни!

Кентавр, отведя глаза в сторону, чуть ли не одной рукой подцепляет громоздкое одеяние и стаскивает его с меня.

– Уф!
– выдыхаю я. Кстати, здесь как-то зябко в одной рубашке. Хорошо, что она ниже колен, а то бедного Икси удар бы хватил. От счастья.

– Я приготовил одежду, - сообщает Иксион и передает мне аккуратный сверток.

– Стоп, - говорю, - подожди, мне сначала нужно отсюда выбраться.

Пытаюсь переползти через бортик гроба, но, видимо, несколько переоцениваю свои силы. Интересно, а сколько я здесь пролежал? Может, я уже начал разлагаться, и это просто не видно?

Иксион подхватывает меня подмышки, приподнимает над гробом и аккуратно ставит на землю. Вот здесь уже краснею я. Уши горят, щеки, наверное, в темноте светятся так, что факела не нужно.

– Отвернись, пожалуйста, - бормочу я, опустив голову, и начинаю быстро-быстро натягивать на себя приготовленные кентавром брюки, менять рубашку. Так, сверху темный камзол, плащ - тоже не светлый, высокие, почти до колен сапоги. Что-то не припомню я в своем гардеробе такую одежду, а размер подходит. Наверное, заранее подготовились.

– А есть что перекусить?
– внезапно вырывается у меня. Тут же задумываюсь - вроде, мертвецам чувство голода не свойственно. В смысле, желания поесть нормальной пищи. Вот пить кровь и рвать зубами чужую плоть мне сейчас совершенно неинтересно. Если, конечно, эта плоть не представляет собой кусочек среднепрожаренного мяса. Ни в коем случае не отрезанного от кого-то из разумных!

– Есть!
– радостно восклицает кентавр, роется где-то там, с другой стороны моего гробика и извлекает (уж даже и думать не хочу, откуда) корзинку с провизией. А там и хлеб (немного уже черствый), и зелень (слегка увядшая) и птичка жареная, вроде уточка. И бутылочка вина.

– Икси!
– кричу я, собираюсь было добавить какую-нибудь глупость вроде "я тебя почти люблю", но вовремя затыкаюсь.

– Герцог, - говорю, - благодарю Вас и приглашаю присоединиться к трапезе. Заодно я очень хотел бы услышать от Вас последние новости, а также объяснение того, почему меня подняли из могилы.

Кентавр прижимает ладонь к груди и кланяется.

– Давай быстрее, - бросаю я, - без церемоний. Кушать очень хочется.

– Хм, значит, я, все же, не зомби, - проговариваю спустя примерно полчаса, тщетно пытаясь достать волокна мяса, застрявшие между зубами.

– Да как ты мог такое подумать!
– возмущается кентавр.

Пожимаю плечами. Сижу я, кстати, на постаменте собственного гроба. Благо, будто специально для желающих отдохнуть, площадь постамента гораздо шире места моего предполагаемого упокоения.

– Слушай!
– вдруг спохватываюсь я, - а почему таблички с моим именем нет?

– Насколько я знаю, с надписью не смогли определиться.

– С какой надписью?

– Ну... Вальдор, он какой...

Гляжу на кентавра с подозрением.

– Надеюсь, двоеженец не входило в перечень наименований?

Кентавр фыркает.

– Нет, выбирали между добрым и великодушным.

– Странные вы... существа! Могли бы написать: Вальдор добрый и великодушный! В чем проблема?

– Слишком длинно, - поясняет кентавр, как мне кажется, с легкой ехидцей в голосе. Смотрю на него внимательно. Нет, показалось.

Итак, что мы имеем? Бравый парень Мерлин (поймаю - бороду повыдергиваю, если она у него уже выросла), добившись от практически бессознательного меня согласия на мое захоронение, довел до истерики мою беременную дочь и вынудил Кардагола признаться, что тот не в состоянии кого-либо оживить. Во дворце расположилась делегация эльфов во главе с незабвенным, чтоб его, Наливаем. Помимо этого, в моем Зулкибаре бунт. Другой информации у Иксиона нет, поскольку он, как пес, охранял мой покой в склепе и терпеливо дожидался моего пробуждения.

– Аннет как?

Кентавр пожимает плечами.

– Все еще сидит в своей комнате.

– Эльфы?

– Во дворце и уезжать не собираются.

– А время суток сейчас какое?

– Сейчас выясню.

Кентавр ненадолго удаляется и тут же появляется с сообщением, что на дворе, судя по всему, поздний вечер, плавно переходящий в ночь.

Задумчиво смотрю на подушку. На ней венец лежит. Отлично. В нашем хозяйстве все пригодится. А, поскольку деть мне его сейчас все равно некуда, возлагаю это чудо ювелирного искусства на не менее замечательную вещь - мою голову. Любопытно, зачем ее положили в гроб, ведь официально я уже не правитель Зулкибара. Хотя... В голове моей зреет план.