Зверь из бездны

Но она все-таки ускользнула от меня, она вытекла из моих занемевших рук, легким облачком порхнула над дощатым полом беседки, брызгами летнего дождя сверкнула в лучах заходящего солнца — и вновь воплотилась. Она, подобрав под себя ноги, сидела на низкой скамейке, накручивала на палец прядь волос и с грустью смотрела на меня. Мне вовсе не казалось странным то, что я не видел, как она одета — я воспринимал ее сущность, а все остальное оставалось где-то в тени.

Я сел рядом с ней и вновь заключил ее в кольцо моих рук. Она положила голову мне на грудь и замерла. Я ощущал ее тело, ее живое — живое! — тело, я вдыхал запах ее волос; они едва уловимо пахли соснами Альбатроса…

— Славия… — тихо сказал я, боясь, что она вдруг исчезнет от звука моего голоса, встрепенется и, обратившись вспугнутой птицей, навсегда скроется в зеленой листве. — Славия… Зачем ты ушла? Неужели мы вместе не нашли бы выход?

— Тс-с! — Она закрыла ладонью мои губы. Ладонь была теплой и нежной, я узнал ее. Мне ли было не знать ладони моей Славии! — Не надо об этом, Лео. Изменить ничего нельзя. Ничего… Никогда…

Безысходностью, порожденной знанием, веяло от ее слов, но я не желал примиряться с безысходностью.

— Попробуем вместе найти путь обратно! — горячо сказал я. — Я ведь пришел сюда — значит, должен быть и обратный путь, должен быть, Славия!

Я совершенно потерял голову, я забыл, что существует такое понятие как «анизотропия», я забыл, что попал сюда — живым, а Славия… Я забыл, что сам похоронил ее среди гор на далекой планете Журавлиная Стая. Я совершенно забыл об этом, и не пришел в себя даже после напоминания Славии.

— Обратный путь может быть только для тебя, Лео. — Она потерлась щекой о мою куртку, как делала это не раз… тогда… в той жизни… — Но не для меня. Для меня отсюда путь только один — дальше… и ниже… Я еще буду здесь… а потом уйду… Уходят все, Лео… Я бессильна что-либо изменить… Это Преддверие… — Голос Славии звучал все тише, словно с каждым словом силы покидали ее. — Милый, тебе нельзя оставаться здесь… Это не ты нашел меня, это я отыскала тебя, чтобы показать тебе выход… Тебе нельзя оставаться здесь… Нельзя, понимаешь?.. Ты еще можешь уйти, я — нет…

Я с ужасом чувствовал, что мне не удержать ее даже самой железной хваткой, что она уходит от меня, навсегда уходит от меня… И ничего тут нельзя поделать, хоть прошагай ты гигантскими шагами по всем звездным просторам, круша налево и направо Вселенную. Она уходила…

— Там, за беседкой, аллея… — Она перешла на шепот, и шепот звучал все тише и тише. — Пойдешь… до конца… Не сворачивай… Не оглядывайся… Увидишь… свет… Иди… к свету… Там… тебе… помогут… Должны… помочь….Лео… милый Лео… Прости меня…

— Я хочу с тобой, Славия, я хочу с тобой! — Ничто в мире сейчас не могло бы расцепить мои руки, обнимающие, прижимающие, удерживающие Славию.

— Я тоже… хотела бы с тобой… Хотела бы… тебя… Лео… милый… Люблю…

Шепот превратился в шелест листвы. Заходящее солнце, застыв на месте, вдруг выбросило ослепительный пучок багровых лучей. Они ощутимо ударили мне в лицо, ослепляй, и перед глазами моими поплыли багровые пятна.

— Лео…

— Славия! Славия!

Я еще сильнее сжал руки — и почувствовал твердость камня. Сквозь мельтешение багровых пятен я все-таки сумел разглядеть то, что обнимал с отчаянием, удесятеренным безнадежностью и болью. Это была светлая мраморная колонна, своим плоским основанием упирающаяся в пол беседки. По верху колонны струились золотистые прожилки цвета волос Славии. Едва уловимо пахло летними соснами Альбатроса.

Я уперся лбом в холодный верх колонны — и холод камня начал неспешно перетекать в меня, подбираясь к сердцу.

32 СЕРЕБРИСТЫЙ ЛЕБЕДЬ. НОВОЕ ОТКРОВЕНИЕ

Отдавая себе должное, скажу, что я очнулся от оцепенения очень быстро. Во всяком случае, так мне показалось. Еще звучал в моих ушах шелест ее слов, и она еще словно бы находилась здесь… уже невидимая… уже недоступная для меня… недоступная ни для кого! Но она еще была здесь…

Я сидел на жесткой деревянной скамейке, ловя пальцами пустоту. На месте Славии осталась пустота. Смутно помнилось, что была какая-то колонна, холодная колонна… Она исчезла, словно растворилась — и была ли колонна? Я не в силах был вернуть Славию, потому что здесь, в этом странном мире, действовали совсем другие законы. Она ушла… Она указала мне направление…

Я встал и вышел из беседки. Повернулся спиной к заходящему солнцу — бесконечно долго заходящему солнцу! — и сделал первый шаг по аллее, уводящей в далекие заросли.

Поначалу шаги давались мне с трудом — я не мог уйти от незримого образа Славии, — но потом зашагалось легче. Я был уверен, что вернусь сюда, я был уверен, что это не последняя наша встреча, и эта невесть откуда взявшаяся уверенность придавала мне силы и помогала шагать по длинной аллее. Я знал, что вернусь сюда, вновь вернусь сюда, в этот странный мир, и успею задержать мою Славию, успею остановить ее, пусть даже отдав за это собственную душу. Зачем мне душа… без нее, без моей Славии?

Кровь бурлила во мне, и я готов был бросить вызов всем темным силам этой Вселенной! В конце концов, разве не знал я заранее, кто мой враг?.. Я сумел вычислить его — значит, есть во мне что-то, отличающее меня от других людей?.. Ведь неспроста же являлись во сне черные треугольники, неспроста же я видел тo, что увидеть никак нельзя…

Я приближался к зеленой чаще, и боль отпускала меня; боль не просто становилась глуше — боль просто уходила, словно там, в глубине этой зелени, ждало меня избавление от всех моих бед, абсолютное излечение — навсегда, на веки вечные…

Пригнувшись, я вступил под сплетение ветвей. Невидимые птицы умолкли. Помня предупреждение Славии, я не оглядывался, пробираясь вперед сквозь заросли. Почему-то мне вдруг подумалось, что этот мир уже не будет утекать сквозь пальцы, потому что я стал тем фактором, который придал ему хоть некоторую устойчивость. Мысль пришла словно откуда-то извне, словно кто-то опять давал мне знание…

Долог был мой путь — и все-таки в глубине зеленой чащи я наконец-то увидел свет! Вспомнились отблески: багровый и золотистый…

Золотистый…

Вот он — золотистый отблеск!

Но нет, уже не отблеск это был — золотистое сияние разливалось вокруг, прекрасное сияние… Я утонул, растворился в нем…

И услышал негромкий, но очень отчетливый Голос.

— Ты пришел сюда, Леонардо-Валентин Грег, — произнес Голос.

— Да, я пришел, — ответил я, еще до конца не опомнившись и щурясь от этого золотистого сияния, залившего все вокруг. — Мне сказали, что здесь помогут, укажут путь назад.

— Может быть… — задумчиво произнес Голос. — Трудно сразу определить…

— У меня есть вопросы, — сказал я. Сияние уже не ослепляло, хотя и не стало более тусклым. — У меня множество вопросов. Смогу ли я получить ответы?

— Это зависит от вопросов. Спрашивай. Но учти — чем дольше ты будешь находиться в Преддверии, тем меньше шансов останется у тебя в дальнейшей досмертной жизни.

— Шансов на что?

— На жизнь. А их и так уже осталось немного.

Удар был чувствительный, но я почти не обратил на него внимания. В голове моей царил полнейший сумбур, я желал задать десять тысяч вопросов, спрашивать обо всем подряд, узнать все, что можно, и все, что нельзя… Я уже не успел бы выстроить вопросы в хоть какое-то подобие системы; нужно было просто постараться задать их как можно больше.