Зверь. Том 1 и Том 2

Хорошо ещё, что предпоследнее… Если бы в этот момент дверь открылась, то я показался бы находящимся внутри не самую свою сильную сторону.

Вот вам хи-хи, а мне пришлось попотеть. И всё это под пристальным взглядом камеры и в сопровождении органной музыки. Обязательно найду запись своего унижения и сожгу её. Возможно, вместе с сервером и комнатой, в которой эта запись будет сохранена.

Но, как бы я не бесился, как бы я не был раздражен, но дверь всё-таки отворилась. Перед моим вспотевшим взором открылся ещё один коридор.

Блин-блинский, прямо не собор, а какая-то матрешка. Как только снимаешь верхний слой, так тут же оказывается ещё один. И конца края этому не видно.

Правда, на этот раз коридор привел меня уже к обычной двери. Уже эта перегородка не стала кочевряжиться и открылась под моим давлением с первого раза.

Моему взору открылась картина из порнофильма с участием демонов и демонесс…

Зал под собором был небольшим, но очень аккуратно и со вкусом обставленным. Со вкусом разнообразной нечисти и гадства. То есть тут были… Впрочем, за те секунды, что я ворвался в зал, я успел всё быстро сфотографировать на сетчатку, так что сейчас расскажу всё, что увидел.

Сначала глаза зацепились за постамент из четырех ступеней. На этом постаменте стоял громоздкий трон. На подушке из алого бархата сидела в шикарном платье, которое сделало бы честь всем королевам мира, Оксана Николаева. Да-да, моя спутница, помощница, подружаня и прочая-прочая-прочая. Она сидела, усыпанная драгоценностями, как новогодняя ёлка мишурой, и смотрела на то, как перед ней, на чёрном каменном алтаре совокуплялась пара.

Нижним участником совокупления, как вы могли уже догадаться, был Василий Комовский. Он стонал, ахал, охал и даже пару раз хрюкнул. В его руках уместились две женские груди, которые я совсем недавно видел. То есть, видел не отдельно от женского тела, а вместе с женским телом. И тело тоже было знакомым. Особенно немного ниже пупка… Груди знакомые, тело знакомое…

Зазовка!

По разным сторонам от трона застыли два орка-опричника. Те самые, которые недавно пытались нас с Кириллом Лопыревым защемить в подворотне у ресторанчика. Одного из них вроде бы звали Вакран. Второго не имел чести знать.

А теперь упомяну про обстановку. Стены зала задрапированы гобеленами, на которых страшные мордатые черти и прочая нечисть гонялась с гиканьем за людьми и нормальными существами.

Почему с гиканьем? Ведь это же гобелен…

Потому что нельзя с такими мордами гоняться молча. Обязательно какая-нибудь пакость да вырвется! По себе знаю…

Могучие канделябры с черными свечами освещали творящееся на алтаре безобразие. Сам алтарь был прямоугольной формы, а вокруг него, на камнях горели синим светом вычерченные руны. И всё это происходило под гром органа и пение Поперчитте…

Ужас, да и только!

— Ба! Знакомые всё лица! — проговорил я, показываясь на пороге зала.

Орки тут же сделали шаг ко мне. В их обнаженных по плечи руках появились ятаганы, горящие таким же синим светом, как и руны на камнях. Сидящая на троне красотка подняла руку. Опричники остановились.

— Как же долго ты шел, — произнесла Оксана. — Надо было сразу тебя пригласить, но мне почему-то хотелось, чтобы ты немного помучился.

— Я и помучился самую малость, — хмыкнул я в ответ. — Думал, что ты сообразишь поставить кого покрепче.

— А зачем? — пожала она плечами. — Мне нужно было только чтобы ты сбросил часть своих элексиров. Ты же сейчас ослаб. Ещё немного и тебя сможет победить даже обычный человек, — она посмотрела на остановившихся было зазовку и Комовского. — Ребята, вы продолжайте-продолжайте. Немного осталось…

— Оксана, — окрикнул я зазовку. — Ты не должна этого делать. Ты ещё можешь остановиться и вернуться к нормальной жизни.

— К нормальной? — чуть слышно прошептала зазовка в ответ. — После того, что я сделала — я уже никогда не вернусь к нормальной жизни.

— А я и не хочу возвращаться-а-а, — простонал Комовский. — О да, детка, и ты не возвращайся. Как же это возбуждает… Как же это всё прекрасно… Да-а-а, детка, да-а-а…

Я вытащил из кармана телефон, быстро нашел нужное видео и нажал на воспроизведение. Выставил телефон вперед, как крест перед вампиром. Я-то знал, что там будет, а вот Оксане это могло быть интересно.

На экране возникла Марина Селезнева, та красотка-суккубка, которую я отпустил в своё время. Она уставилась глазищами прямо на зазовку и проговорила:

— Сестра, остановись. В мести нет спасения. Я тоже в своё время отчаялась и посвятила себя мести, но она едва не сожгла меня изнутри. Я едва не оставила свою дочку без матери. Ведьмак Эдгарт помог мне. Поверь ему, сестра, он поможет и тебе. Не стоит ради мести уничтожать всё живое на Земле. В мире столько прекрасного и доброго — рассветы и закаты, роса на полях, туман в утреннем лесу, улыбка дочери, тепло руки любимого человека. Ради этого стоит жить, сестра. Ради этого и всего того светлого, что…

Хлоп!

В этот миг черное кнутовище вылетело из руки сидящей на троне Оксаны. Кончик оплел телефон и вырвал его из руки. Через секунду телефон со всего маху шлепнулся на каменный пол и протестующе звякнул, распадаясь на две неровные половинки. Голос Марины стих.

Зазовка на время её речи остановила свои движения, слушая девушку. Она зачарованно смотрела на экран, а когда телефон разбился, то неуверенно оглянулась на Оксану.

— Продолжай, девочка. Не слушай ведьмака, — улыбнулась Оксана Николаева. — Он всё врет и нанял актрису, чтобы та разжалобила тебя.

Зазовка неуверенно начала двигаться дальше, поглощая энергию радостно постанывающего Комовского.

— Вообще-то телефон денег стоит, — буркнул я, глядя на лежащие на камнях осколки.

— Я заплачу тебе, ведьмак, — всё с той же очаровательной улыбкой проговорила Оксана. — Много заплачу. Любые богатства мира падут к твоим ногам. И вообще, переходи на Тёмную сторону Силы. У нас есть печеньки…

— Значит, хочешь меня купить за бочку варенья и корзину печенья? — я сделал вид, что задумался, а потом также ослепительно улыбнулся в ответ. — Да вот хрен ты угадала, Елена Николаевна Романова по прозвищу Прекрасная…

Глава 34

Сидящая на троне девица блеснула белыми зубками, а после начала меняться. Черты лица неуловимо менялись, переходя в другие, более утонченные и изящные. Глаза из изумрудных стали небесно-голубыми. Волосы посветлели до такой степени, что стали белее снега.

Передо мной сидела уже не просто девушка, а императорская дочь. Величие сквозило в каждом её движении, в каждом взмахе длинных ресниц.

— Догада… Ай и догада-а-а, — проговорила сидящая на троне дочь императора России. — И как же ты догадался-то? Где я прокололась?