Зверь

Потом начал светиться раненый. Вначале место, где располагалась рана, потом вся грудь, живот, конечности, в последнюю очередь засветилась голова, и это выглядело очень странно и… красиво. Из глаз парня поднимались светящиеся облачка – казалось, что Адрус светится изнутри.

Это продолжалось недолго, минут пять, не больше. Рана на груди стала затягиваться буквально на глазах и по окончании колдовства стала совершенно незаметной – кожа гладкая, без малейшего следа ранения.

– Ваше высочество, подойдите, пожалуйста! – Мастер Джигос слегка поклонился принцессе, и та поспешно подошла, вопросительно глядя на лекаря.

– Что?! Он жив? Все нормально? – обеспокоенно проговорила принцесса, глядя вниз на застывшего в трансе паренька. – Он не умер?

– Нет. Он не умер, – прищурился лекарь и, понизив голос, спросил: – Вы ничего мне не хотите сказать, ваше высочество? А я-то думаю, гадаю – как это он выжил с таким ранением! А оно вон что!

– Что ты хочешь сказать, мастер? – Агалана нахмурилась, оглянулась на Пса, стоящего у двери комнаты, потом снова посмотрела на Адруса. – Я тебя не понимаю.

– Все вы понимаете, – усмехнулся лекарь. – Нужно было предупредить, что парень из Псов!

– Зачем? – непроизвольно спросила принцесса и тут же поправилась: – С чего ты взял, что он из Псов?

– Шрам на груди, – кивнул лекарь. – Его не скрыть. Этот шрам видно, если хорошенько присмотреться. Его ничем нельзя убрать. А если смотреть в магическом свете – виден сразу. Он ведь связан с магией. Если бы вы рассказали все как есть, я бы не тратил так много магической силы. Мальчик теперь переполнен лечебной энергией, и я боюсь, что она может ему повредить. Ему нужно будет поесть – много съесть, очень много! Иначе запущенный процесс излечения сожрет его мышцы, высушит до размера тонких веревок. А мальчик и так худоват. Впрочем, это нормально для Псов, они все высушенные, как вяленые рыбы. Покормите мальчика, ваше высочество…

– «Мальчик», «мальчик»! Ну что ты заладил – «мальчик»! – внезапно рассердилась принцесса. – Какой он мальчик?! Мужчина!

– Мужчина? – Взгляд лекаря скользнул по обнаженному телу Адруса, и лицо старого мага озарилось легкой улыбкой. – Ну… в общем-то, да. Все указывает на то, что он уже мужчина. Развитой мужчина.

Принцесса непроизвольно бросила взгляда на Адруса, слегка порозовела, фыркнула, улыбнулась, кивнула:

– Накормим. Как думаете, сколько времени ему нужно на восстановление сил?

Лекарь не позволил себе усмехнуться даже внутренне (ишь как возбудилась!):

– Дня три самое меньшее – нужно будет много есть, много пить, гулять. Спать. Через трое суток, думаю, зная способность Псов к восстановлению, плюс магия, он будет в полной силе.

– Мастер, я думаю, не нужно говорить о том, чтобы ты…

– Молчал? Конечно! Ваши дела, ваше высочес-тво – это ваши дела! – искренне улыбнулся лекарь. – Я служу вашему семейству уже пятьдесят лет, и все, что я делаю, – делаю только для вас. Не беспокойтесь, все будет в порядке.

– Хорошо. Сейчас я приглашу слуг…

– Подождите, ваше высочество! Давайте-ка мы его по крайней мере прикроем, – лекарь улыбнулся уголками губ. – Обнаженный молодой человек, над ним молодая девушка… пусть даже и принцесса… тем более принцесса – зачем вам разговоры? Вы можете пойти к себе, я все сделаю. Распоряжения можете отдать из ваших покоев.

– Я не нуждаюсь в твоих замечаниях! – фыркнула рассерженная принцесса и густо покраснела. – Когда ты его разбудишь?

– Он сам проснется часа через три, – пожал плечами лекарь и добавил: – Простите меня за мою самонадеянность, ваше высочество. Я не должен был вас поучать. Вы и сами знаете, что нужно делать.

– То-то же! – победно-важно кивнула принцесса и поспешила к двери. – Теперь он будет жить здесь! Сделай все, что нужно! А я распоряжусь, чтобы ему доставили все, что нужно! Смотри, мастер, отвечаешь головой за его жизнь!

– Как и всегда… – устало вздохнул лекарь и добавил, когда принцесса вышла за дверь, сопровождаемая своим безмолвным охранником: – И когда я сдохну?! Надоело все. Может, и правда удалиться на покой? Буду растить травку, иногда дышать сладким дымом… сидеть на веранде и смотреть на закат! Ну чем не жизнь?! Зачем мне на старости лет выслушивать бред взбалмошных девчонок? Внуков растить, наслаждаться последними днями жизни… вместо крови, вони и дворцовых интриг! Вот что нужно человеку на старости лет!

Лекарь наклонился над спящим парнем, поднял веко, посмотрел, довольно кивнул и тихо пробурчал под нос:

– Ну и живуч же ты, парень! Откуда ты такой взялся?! Слуга? Пес? Ты не слуга и не Пес. Назовите меня идиотом, если ты не… но – тсс! Я ничего не говорил! И кому понадобилось тебя убивать? Насолил ты кому-то, ох насолил! Нет, надо уходить… совсем неладно стало во дворце! Убивают, нападают – на слугу принцессы напасть! По слухам, на фаворита принцессы! Кто может на это решиться?! Чудны твои дела, Создатель…

* * *

Стол. Огромный, заставленный яствами, – горячее мясо парит, лепешки одуряюще пахнут! Плошки с соусами – много, очень много! Стол такой длинный, что теряется вдали, как дорога, и весь, ну совсем весь, заставлен едой!

Живот бурчит, требует еды! Протянул руку – стол отодвинулся! Сделал шаг – стол изогнулся и не позволил ничего взять! Что такое?! Колдовство?!

Прыгнул вперед – но стол с такой же скоростью отпрыгнул, семеня ногами, и заржал, как конь!

Адрус застонал и… проснулся.

Первое, что увидел, открыв глаза, – высокий потолок, белый, без следов копоти. В комнате Адруса потолок был черным, на фонарях, что там горели, не было колпачков, задерживающих копоть. Да и стены здесь были богаче, драпированы дорогой тканью. И кровать – широкая, двуспальная, не такая, на которой Адрус спал последний год. Атласное одеяло, шелковая простыня… где он?

Последнее, что помнил, – как шел по коридорам, опираясь на стены, потом удивленные лица Псов возле покоев принцессы, и… все. Темнота. Туман. Последние шаги Звереныш шел на одном упрямстве и ярости, отказываясь признать, что уже умер. Почти умер…

Повел носом – и правда, пахло мясом, лепешками, чем-то острым и пряным! Нет лучше запаха, чем запах горячего хлеба! Запах дома, запах жизни!

Вскочил, отбросив одеяло, и сел на край кровати, задохнувшись от слабости, – сразу затрясло, затошнило от голода и головокружения. Посидел, привыкая, через минуту организм приспособился и уже не бунтовал. Почти не бунтовал – желудок буквально жгло, руки тряслись мелкой дрожью, и все естество требовало: «Еды! Как можно больше еды!»

Не рассуждая, не глядя по сторонам, рванулся с места, шагнул к столу и через секунду с урчанием впился зубами в лепешку.