Звери у двери. Часть 2

– Во дворец прибыл герцог Солнцев, - пояснил Симон так, будто это всё объясняло, но увидев моё недоумение, со вздохом продолжил, - на неделе ты соблазнил его жену и дочь. Герцогиня вздёрнулась - замучили муки совести, а девица утопилась от неразделённой любви. Герцог приехал за сатисфакцией, а мои люди не успели его перехватить. Кроме того, какая-то бестолочь ошиблась и направила дурака к Тени.

– Ну и в чём проблема?
– я расхохотался, - требовать возмещения у Илюхи! Вот это номер!

– Сам увидишь. Лепень?

– Уже пришли, - человечек перемигнулся со своим клоном, подпирающим угол, - сюда.

Ага, студия Ильи. Небольшая деревянная дверь, обитая тонкой кожей резко контрастировала с остальными: пышными, украшенными золотыми птицами и зверями. Ну, Тень и есть - ётень. В этом заповеднике скромности тусовались местные книжники, захаживал лейб-медик и постоянно присутствовали психованные фрейлины, считавшие, что: "Тень - он такой загадочный!"

Я решительно толкнул дверь и Симон неслышно скользнул следом, яростно втолковывая своему шпиону некую важную мысль. Явственно различалась повторяющаяся фраза: "Пущу на дыбу". Обещает - значит пустит.

О, а тут картина маслом! Ошеломлённый лакей превратился в рыбу, безмолвно открывая слюнявый рот: видимо тренируется перед возвращением в морскую стихию. Две испуганных девицы, в одеждах цветов королевы и младший летописец, испуганно прижались к вращающейся книжной полке, напоминая лис во время травли. Вилена пыталась оттянуть тучного здоровяка от своего покровителя, а тот лишь молча получал оплеухи, которые ему отвешивал разъярённый Солнцев.

– Что же ты, мерзавец!
– рычал тот и хлестал Илью по физиономии, - язык проглотил? Когда соблазнял моих девочек, наверное, распускал его, как петух хвост, а теперь молчишь? Отвечай!

– Да выслушайте вы его!
– рыдала Вилена, не в силах справиться с высоким Солнцевым, - он не при чём!

– Естественно, - подтвердил я и поймав изумлённый взгляд обернувшегося герцога, свернул ему шею, - а ты чего молчишь, дубина? Сказал бы, так и так: Ангел постарался. Стало быть, всё в порядке, невинные души отправились на небеса.

– Граф, - Симон многозначительно покашлял, привлекая моё внимание, - в этой ситуации имеется один щекотливый нюанс.

– Труп?
– недоумённо спросил я, приблизившись к нему, - с каких пор это стало...

Он покачал головой.

– Если распространятся слухи, как одного из вас безнаказанно били по лицу - это может несколько подмочить репутацию двора вообще и вашу, в частности. Боюсь...Лепень!

Лакей последний раз открыл рот и захрипев, повалился на пол. Незаметный человечек ловко отёр стилет о бело-розовый сюртук и спрятал за пазуху.

– Желательно, больше следов не оставлять, - многозначительно пробормотал Симон и подмигнул мне.

– Что ты творишь!
– закричала Вилена, когда гости, не успев понять в чём дело, повалились на пол, - зачем? За что?!

Наши взгляды встретились. Я смотрел на человека, но видел иное: лесные заросли и молодая красивая женщина, со смехом бросающая в меня шишкой; маленькая комнатка в охотничьем домике и свет камина, падающий на наши тела; широко открытые глаза и губы, шепчущие: "Люблю". Я до сих пор всё помнил. Вилена вдруг прищурилась. Поняла.

Я легко коснулся её лба, как научила Наташа и женщина безмолвно рухнула на пол. Странно, но в её чертах я никак не мог отыскать ту лесную фею, клявшуюся укротить безжалостного зверя. Осталась только человеческая самка среднего возраста, изо всех сил пытающаяся сдержать подступающую старость.

– Не-ет!
– Илья наконец вышел из своего ступора и оттолкнул меня от неподвижного тела, - зачем? Она бы никому ничего не сказала!

Я знал это. Никогда. Их привязанность оказалась настолько прочной, что даже мне не удалось её разорвать.

– Ты сделал это специально!
– его всего трясло.

Да. Потому что никто из нас не должен иметь никаких привязанностей. Я - тоже. Так будет правильно. Но почему-то ощущалось странное горькое послевкусие. Может от этих слёз на лице Ильи? Или от тех, которые мог бы пролить я...

– Она не была верна тебе, - вот и всё, что я нашёлся сказать.

– Знаю!
– он исступлённо целовал мёртвые губы, - но это - твоя заслуга, а не её вина. Убирайся! Проваливай! Ненавижу тебя, ублюдок!

В горле у меня сжалось, и я молча покинул помещение.

Ощущение правоты исчезло.

Илья...

ИЛЬЯ

– Это ничего, что я должен задирать голову?
– язвительно осведомился Илья, - может тебе неудобно сгибать шею?

– Потерплю, - хихикнул я, положив локти на дверцу кареты, - прости, внутрь не приглашаю, тут тесновато, а вас - двое.

Странно, никогда бы не подумал, насколько наш странноватый товарищ может привязаться к спасённой самке. Ну - неделя, ну - месяц, но прошло уже больше года, а они всё ещё вместе. Как там её?..Ве...Во...Вилена! У девицы, повисшей на руке Ильи, вид всё такой же перепуганный, как и во время нашей первой встречи. Лицо такого типа, про который святоши любят говорить: сама невинность. Широко распахнутые глаза как будто готовы спасти весь мир, а пухлые губки приоткрыты в постоянном удивлении. Фигура неплоха, но вокруг шастает куча аристократок получше. Вот, скажем, как моя соседка по карете.

– Сам мог бы выйти.

– Не царское это дело, - хмыкнул я, услыхав сдавленный смешок за спиной, - ты лучше объясни: почему на коронацию не пришли? Я же просил.

– Вилене не прислали приглашение во внутренний круг, а я без неё никуда, сам знаешь.

Знаю. И знаю, почему. Илья опасается, как бы его старый друг не наведался в птичник, пока сторож отсутствует. Ну, в общем, всё правильно делает.

– Симон, видимо замотался, - я с досадой щёлкнул пальцами, - просил же его. Ладно, впрочем, скучнейшая была церемония, одних речей - на полдня. Если бы не Милята, с ума сошёл бы. Баронесса такая проказница...

Меня ткнули в спину чем-то острым и невольно забубнили.

– Кто там, с тобой?
– удивился Илья и вдруг, насупившись, отступил на один шаг, разглядывая герб на дверце, - и какого хрена ты вообще делаешь в королевской карете? Король то где?

Обнажённое тело прижалось ко мне сзади, касаясь сосками кожи, а кудряшки волос рассыпались по спине. У-ух! Похоже, я опять возбудился.

– Его величество отправился на всенощную, вместе с кардиналом. Предстоит ему дело нелёгкое, но благородное: вымаливать у боженьки прощение за всю гадость, которую предстоит совершить, управляя Власью.