Зверинец Джемрака

Я запутался. Оставались еще мы четверо: я, Дэн, Тим и Скип, — но двоих все равно не хватало. Как страшно, когда не можешь вспомнить! Словно, потеряв их из памяти, я обрекал своих погибших товарищей на вечную тьму.

Джон Коппер! Как я мог забыть?

Кого-то еще пропустил. Или неправильно сосчитал? Начнем сначала. Один, два, три, четыре…

В конце концов всех удалось вспомнить. Если бы я кого-то недосчитался, то не ушел бы. На пороге я оглянулся: все мои двадцать свечей горели ровно.

Была суббота. Миссис Линвер жила теперь на Фурнье-стрит, поэтому побрел в том направлении — руки в карманах, воротник поднят. Прошел по Уотни-стрит, мимо нашего старого обиталища, посмотрел, не видать ли мистера Рубена, или миссис Реган, или кого-нибудь еще, но дверь была заперта, и на ступенях — никого. Трижды я случайно наткнулся на знакомых и вынужден был остановиться и поговорить с ними; меня в очередной раз похлопывали по плечу, нервно скользили взглядом по моему лицу и поздравляли меня с тем, что я выжил. На субботней Рэтклифф-хайвей пришлось прокладывать себе дорогу сквозь толпы девок и пьяных матросов; из-за дверей раздавались глупый смех, визги веселья и скрипучие звуки струн. В дверях «Безмозглого матроса» стоял кабатчик — низкорослый, грязный — и курил короткую грязную трубку. В мое время его там не было. Потянуло зайти внутрь и выпить, а скорее — напиться в хлам и заснуть на полу, пока не придет какая-нибудь женщина и не утащит меня в какую-нибудь мягкую постель проспаться. Но над головой висела туча: я должен был сходить к матери Тима. Это надо было сделать обязательно. Вдруг Ишбель тоже там? Говорят, она устроилась куда-то служанкой, но все равно, мало ли. Она очень похожа на него лицом. Как забыть Тима? Вкус малинового пирожного. Беги, Джаф, вперед! Беги к докам и садись на первый же корабль, на который тебя возьмут.

В конце концов я оказался на Фурнье-стрит и ходил теперь по ней в поисках нужной двери. На некоторых домах, увы, не оказалось номеров. Миссис Линвер жила за черной дверью, сбоку от мастерской бондаря: три ступеньки вверх, а внизу, в подвальном окне, — афиша сегодняшнего представления в «Канонерке». Дверь открыла Ишбель — вся в черном, блестящие карие глаза, бледное лицо, светлые волосы зачесаны за уши. Один-единственный взгляд — и я не мог больше встречаться с ней глазами, приходилось все время смотреть слегка в сторону.

— Я все думала, когда ты придешь, — сказала она.

— Привет, Иш.

Она сделала шаг вперед и легонько обняла меня из вежливости. На секунду ее шелковистая щека коснулась свежевыбритой щетины. Господи, только б не выставить себя идиотом. Раньше она была выше меня. Теперь мы сравнялись. Когда Ишбель отступила назад, я понял, что на самом деле перерос ее дюйма на три, просто на ней туфли с каблуками. Ишбель изменилась. Или простое черное платье делало ее более представительной? Кто она для меня теперь? Понятия не имею.

— Посмотреть только! — удивилась она. — Как ты вырос!

— Ты тоже.

Ишбель провела меня по темному коридору в боковую комнату.

— Говорят, ты нанялась куда-то.

— Правду говорят. — Она оглянулась через плечо. — Мистер Джемрак нашел мне место в Клеркенвелле.

— Тебе там нравится?

Ишбель пожала плечами и открыла дверь.

Эта квартира была побогаче, чем та, где Линверы жили прежде: высокие потолки, хорошая мебель, в глубокой нише с окном — большая фуксия в белом горшке, черная кухонная плита во всю стену, до блеска вычищенная медная утварь развешана по сторонам от очага. Миссис Линвер сидела в кресле-качалке, положив ноги в тапочках на теплую чугунную решетку.

— Смотри, кто к нам зашел! — весело прощебетала Ишбель.

Миссис Линвер вскочила и уставилась на меня. Измятый платок выпал у нее из рук на пол.

— Как ты посмел вернуться без него! — закричала она.

— Мама, прекрати эти глупости, — пристыдила ее дочь. — Джаффи не виноват.

— Простите, миссис Линвер, — прошептал я. Это было невыносимо. — Простите, мне очень, очень жаль.

— Присядь, Джаффи, я заварю чаю. — Ишбель усадила меня на стул и вышла из комнаты.

Ее мать в исступлении сделала несколько шагов в мою сторону, опустив вдоль тела сжатые в кулаки руки. Вид у нее был изможденный. На лице — темные впадины. Примерно в футе от меня она остановилась, вся дрожа, затем упала на одно колено, чтобы получше разглядеть мое лицо. Смотреть ей в глаза было ужасно.

— Я знаю, Джаф, это не твоя вина, — торопливо проговорила она, — правда, знаю, просто все это слишком тяжело.

В глазах защипало.

— Слишком тяжело, — повторила она, продолжая смотреть на меня.

Мне показалось, что голова моя сейчас взорвется. Я попытался что-то сказать, но в горле словно что-то застряло.

— Скоро все будет готово, — сообщила Ишбель, входя обратно в комнату.

Она выволокла на середину небольшой столик, подняла мать на ноги, силой усадила ее обратно в кресло и протянула ей оброненный платок — и все это одним непрерывным движением. Каждый дюйм ее тела, каждый жест были знакомыми и в то же время совершенно иными; реальная Ишбель казалась мне более призрачной, нежели воспоминания о ней.

— Нашей девочке пришлось очень тяжело, — произнесла миссис Линвер, не спуская с меня глаз. — Ей пришлось занять место отца, правда-правда. Брат-то ушел в море. Мы так благодарны мистеру Джемраку за то, что он подыскал ей такое хорошее место.

— Да, конечно. — Ишбель взяла себе стул и уселась на него, выпрямив спину и положив руки на колени, словно настоящая леди.

Там, где раньше под платьем выступали две небольшие грудки, похожие на лимончики, теперь красовался настоящий женский бюст. Руки у нее ничуть не изменились — пальцы такие же обкусанные, и я завороженно следил за каждым их движением.

— Как ни странно, дела у нас обстоят неплохо, — сообщила Ишбель. — А твоя матушка как поживает?

— Хорошо. Хотя, если честно, мальчуган меня изрядно удивил.

— Да уж, — она улыбнулась, — так мы и думали. Малыш Дэвид. Прелесть, правда? Очень напоминал мне тебя.

Я рискнул бросить взгляд на Ишбель, но она смотрела на мать.

— Ну, расскажи нам тогда, Джаффи, — миссис Линвер подалась вперед, — расскажи то, что должен рассказать.

— Мама, оставь его в покое. — Слова Ишбель прозвучали натянуто. — Дай ему хоть чаю попить.

— Ничего страшного, — возразил я. — Я готов рассказать вам все как было, только мне трудно об этом говорить. Вы должны понять.

— Конечно, — отозвалась Ишбель.

— Мне только нужно убедиться, что ему не пришлось слишком сильно страдать, — не унималась миссис Линвер. — Хочу знать, что все быстро закончилось. Сам понимаешь. Как все было в самом конце? Больше я ничего знать не хочу. А еще хочу, чтобы ты сказал мне правду.

— Тим умер до того, как началось самое страшное. Я соврал бы, если б сказал, будто он не страдал, — мы все страдали, но он ушел до того, как стало совсем плохо.

Последовала долгая и мучительная пауза. Я не мог смотреть им в глаза.

— Говорят, это он придумал тащить жребий, — произнесла его мать.

— Да, но мы все согласились.

Я поднял глаза. Обе женщины смотрели на меня не отрываясь, и у меня в ушах застучала кровь.

— Тим все время всех поддерживал, — сказал я. — Ни разу не видел, чтобы он пал духом.

Глаза миссис Линвер увеличились до невероятных размеров.

— Он просил передать вам обеим, что у него все в порядке. Знаю, звучит нелепо, но именно так он и сказал: «Передай, что у меня все в порядке».