Звезда Амонтильера. Возвращение

– Эй, уроните! – смеялась Иллис, цепляясь здоровой рукой то за подоконник, то за кого-то из мальчишек. Она смеялась, а лицо было мокрым.

И в ту же секунду она стала прежней. Ушли в небытие все страхи и боль, забылись. Как не было. Осталась только радость и невероятная, какая-то щемящая нежность к ним, таким родным. Близким.

Правда, обнимали и сияли радостью только трое.

Наконец первый шквал объятий стих. Парни тайком вытерли глаза.

– Нет, вы только посмотрите на него! – Норр указал на нечто, отдаленно напоминающее гусеницу. С подушкой вместо головы. Известный соня, Майс не желал просыпаться даже сейчас, после всех криков, воплей, смеха и грохота упавших стульев.

Иллис мягко высвободилась из обнимающих рук, соскользнула с подоконника и села на край его постели. Мальчишки столпились вокруг, украдкой вытирая глаза, но уже сияя радостным интересом. Сейчас будет ве-е-е-есело.

Девушка им подмигнула, хихикнула и потянула на себя сразу и подушку, и край одеяла.

– Просыпайся, соня! – она наклонилась и пощекотала торчащий наружу кусочек пятки.

Майс отдернул пятку и что-то пробурчал в подушку.

– Ну дай поспать немножко… еще пять минуточек… не сейчас, Илль… – выдал он через минуту настойчивой щекотки и попытался закуклиться в одеяло поплотнее.

И вдруг до него дошло.

– Иллис?!!! – он буквально взвился на кровати, хлопая заспанными глазами и создавая ресницами ветер. Точно они с Габриэлем близнецы-братья…

Иллис засмеялась, опрокидывая его обратно на подушку. – Привет, соня! Ты не меняешься!

Майс покорно откинулся на спину, но почти сразу же вскочил обратно.

– Иллис, это ты… мы уже не верили… Илль!!! – Майс улыбался и плакал одновременно, даже не скрывая этого. Он ни на минуту не отрывал от нее взгляда. И кажется, впервые пожалел о своей привычке долго спать по утрам.

– Ну я, я! – Иллис сама потянулась к нему, обнимая здоровой рукой, запуская пальцы в и без того разлохмаченные белокурые локоны. – Я вернулась. Я вернулась…

Сейчас ей даже не хотелось вспоминать, чего стоило это возвращение.

Два месяца… Два месяца на грани между жизнью и смертью. В старом, забытом богами домишке за каменной кручей. В компании полусумасшедшего старого отшельника.

Каким чудом этот реликт предыдущей эпохи вообще выжил там, куда пришли кархи? Зачем, а главное, как он умудрился стащить уже бесчувственное тело с башни и унести к себе в горы? Он ей не ответил. Хотя Иллис спрашивала каждый день с того момента, как пришла в себя.

Он был очень добрый, этот сухонький старичок со слишком светлыми глазами. И очень странный… Иллис так и не поняла, что он с ней сделал и как умудрился вытащить с того света. С такими ранами не живут. Страшные узловатые шрамы мало того, что отвратительно выглядели, еще и болели. Очень болели.

И все же она выжила. Выжила! Чтобы вернуться.

Ей пришлось многому учиться заново. Говорить. Есть самостоятельно. Ходить! Все было больно. И несколько раз она срывалась, рыдала и проклинала отшельника за то, что тот не дал ей просто спокойно умереть. Старичок не обижался, только гладил ее по аккуратно расчесанным им же волосам и приносил очередное снадобье. Из каких-то местных сколопендр, не иначе, потому что на вкус – мерзее не придумаешь!

Она успокаивалась и с прежним упорством училась жить заново.

Не больно было только во сне. Но и тут не было покоя. Иллис все время снилась дорога, по которой нужно идти. И туман. Серый такой, холодный. А там, над дорогой, еще высоко, было солнышко и синее небо, и девушка знала – там будет тепло и спокойно. Она уже совсем почти ушла, но кто-то звал ее из тумана. Звал, и этот голос, такой знакомый и в то же время неузнанный, тревожил и не давал сдвинуться с места.

Первое время она вообще ничего не помнила, даже собственного имени. Постепенно воспоминания вернулись, но с ними пришла и тревога. То, что барьер получилось вернуть, она знала. Может, помнила, может, чувствовала. Неважно. Она не знала главного – выжили ли те, кто шел за ней? Смогли ли они вернуться? А еще… ждут ли ее там… там, где солнечные лучики на рассвете прыгают по черепичным крышам наперегонки и большое дерево трется ветками о подоконник.

Она ушла, как только смогла самостоятельно передвигаться.

Ей повезло. Опять. Поисковый отряд рейнджеров наткнулся на потерявшую сознание девчонку в изодранной орденской форме совершенно случайно. Ну вот умудрилась она окончательно потерять сознание в двух милях от пограничной тропы. Да еще в самых густых зарослях. Если бы не ручной свирок младшего рейнджера…

Кажется, она была последней, эта поисковая партия. А Иллис была последней, кого нашли в пустошах.

Ее привезли в замок Радриар под утро, когда утомленные ночной сменой целители уже не вглядываются в лица больных. И только на следующий день, опять совершенно случайно, тяжело раненная пациентка в отдельной палате попалась на глаза другой, выздоравливающей.

Уже потом Анелла, совершенно не наигранно держась за сердце, вспоминала, что чуть не отдала душу Хеллес прямо там, у больничной кровати, на которой лежала не просто надежда Амонтильера, но и ее маленькая девочка, которую сама с трудом выжившая мастер Ордена уже успела оплакать.

Глава 6

С момента, как Кириан увидел в развилке дерева Иллис, а потом услышал бурную радость парней за стеной, прошло, кажется, несколько жизней. Он даже не понял, в какой момент шум и ликование переместились вниз, во двор. Стоял, как окаменевший, в простенке у окна и не мог даже пошевелиться. Дышать не мог!

Но все же наконец кое-как справившись с оцепенением, Князь выскочил из комнаты и бросился вниз по лестнице. Он уже почти выбежал во двор. И тут мысль… как подлый удар, неожиданный, от которого перехватывает дыхание. Она вернулась! Но при чем здесь ты?!

Он замер в холле у двери, встав так, что со двора его не было видно, и остановившимся взглядом следил за тем, как Норриан подхватил Иллис на руки и кружит по двору, а она смеется и прижимается к нему. Как целует… нет, нет! Это был не тот поцелуй, не тот, что перевернул его жизнь там, в полутемном коридоре! Но…

При чем здесь ты, Кириан? С чего ты взял, что она изменила свое отношение к тебе? Индюк в курятнике, белобрысый гад… напыщенный осел. Скотина, которую она убьет, если он еще раз посмеет к ней приблизиться. Не умеющий любить обманщик. Вот кто ты для нее. Был и будешь.

День померк, даже радость, что она жива, что вернулась, уже не несла его на крыльях. Она вернулась не к тебе, Князь. Она улыбается другим, целует других… смотрит куда угодно, только не в твою сторону. А ты… как и раньше, будешь наблюдать за недоступным тебе счастьем в замочную скважину, словно вор. Потому что оно не для тебя. ОНА не для тебя.

Воздух вдруг стал таким густым и обжигающим, что его невозможно было ни вдохнуть, ни выдохнуть. Он думал, что ему было больно раньше? Ерунда! До этого момента он и понятия не имел, что такое настоящая боль!

Вздрагивая, он отступил назад в полумрак коридора. Зеркало, висевшее на стене, отразило потерянного, несчастного человека. Кириан знал, чего хочется этому человеку – побежать к ней, схватить в охапку, зарыться лицом в ее волосы, разрыдаться, наконец.

– Ты жалок, – сказал себе Князь, намеренно растягивая гласные.