Звезда для Наполеона
Шрифт:
Маленький человечек широким жестом обвел окружающие их искромсанные стены меловой пещеры.
– Могу вам сообщить, милая дама, что мы находимся в древних каменоломнях Шайо, упраздненных много лет назад. Не будь этой решетки, я показал бы вам старые печи для обжига извести еще в очень хорошем состоянии.
– Каменоломни? – удивилась Марианна. – Я потеряла сознание в каком-то склепе.
– Он находится над нами. Это все, что осталось от старинного монастыря кармелиток, где некогда кроткая Луиза де Лавальер искала убежище от греховной любви Людовика XIV, где Боссюэ произнес надгробную речь мадам Генриетте Английской, где…
Своеобразный незнакомец имел, без сомнения,
Она так верила, что, открывая ей объятия, Шарль подчинялся такому же влечению, что его поразила такая же любовь с первого взгляда, как и ее. Но нет: она разгоняла скуку самовлюбленного эгоиста, готового для основания своей иллюзорной династии изгнать с трона ту, кого сам же возвел на него, подругу юности, женщину, некогда декабрьским днем в разукрашенном Нотр-Дам помазанную на царство папой. И Марианна, переполненная счастьем принадлежать Шарлю Дени, ибо это Шарль Дени нуждался в любви и нежности, была сброшена в бездну ужаса и отчаяния при мысли, что она стала только забавой для Наполеона.
Теперь ей все стало понятно: хлопоты Талейрана, сопровождавшего ее, а также то, что полуопальный министр надеялся на компенсацию от своего хозяина за прекрасный подарок; ей стало понятно охватившее всех волнение при приближении так называемого мэтра Дени, его легкий средиземноморский акцент, слова любви на итальянском. Корсиканец! Это Корсиканцу она отдалась без колебаний, без сомнений, просто потому, что он ей понравился, как ни один мужчина до сих пор. Память об их совсем недавних поцелуях и ласках жгла ее раскаленным железом. Подавленная обрушившимся на нее позором, она спрятала голову в колени и залилась слезами.
Одна рука, неловкая, но нежная, подняла ее распущенные волосы и стала вытирать мокрое лицо резко пахнущим ирисом носовым платком, в то время как другая по-братски обняла за плечи.
– Полноте, перестаньте, не надо плакать так горько! Вы же еще живы, кой черт! И поверьте мне, вы не умрете! Никогда еще шевалье де Брюслар не убивал женщину, и если он решил вам протежировать…
– А мне все равно, пусть он убьет меня! – отчаянно вскрикнула Марианна. – Я не хочу другого! Пусть он убьет меня и этим закончится мое бессмысленное существование!
– Вы хотите умереть? Вы? С таким лицом, такими глазами…
– Если вы только скажете, что я красива, я завою! – закричала молодая женщина вне себя. – Я хотела бы быть безобразной, отталкивающей, ужасной! Я тогда не попала бы сюда! Из меня не сделали бы жалкую игрушку! Вы и не догадываетесь, что со мною случилось, как я унижена, оскорблена, обесчещена…
Бессвязные слова неконтролируемым потоком срывались с ее уст. Но маленький человечек с большими ушами не проявлял особой озабоченности. Он встал, смочил платок в стоящем в углу кувшине с водой и стал добросовестно обтирать замаранное, залитое слезами лицо своей подруги по
несчастью. Холодная вода успокоила Марианну, она замолчала и, как ребенок, позволила ухаживать за собой.– Так, – сказал он с удовлетворением, когда крики и рыдания сменились легким всхлипыванием, – это уже лучше! Слезы облегчают, но, мое дорогое дитя, когда вы достигнете моего возраста, – почти в два раза больше вашего, – вы познаете, что ничто в мире не сравнимо с жизнью и что призывать смерть, если что-то не так, не только большой грех, но еще и бестактность, проявление неблагодарности. Многое, может быть, заслуживает сожаления в этом несовершенном мире, но надо признать вместе со мной, что Госпожа Природа щедро обошлась с вами, даже если и причинила вам в последнее время некоторые неприятности! Когда чувствуешь, что почва уходит из-под ног, нет лучшего утешения, как довериться кому-нибудь. Расскажите же о ваших несчастьях дядюшке Аркадиусу! У него есть чудесные средства, чтобы выйти из любого безвыходного положения.
– Дядюшка Аркадиус? – спросила удивленная Марианна.
– Господи! Неужели я забыл представиться? Какое непростительное неприличие!
Одним прыжком он вскочил на ноги, сделал пируэт и приветствовал ее в лучших традициях мушкетеров. Не хватало только шляпы с перьями.
– Всегда к вашим услугам, виконт Аркадиус де Жоливаль, революционер, обстоятельствами вынужденный предварять это слово приставкой «экс», подлинный и верный поклонник Его Прославленного Величества Императора Наполеона, художник и французский литератор, наследный принц Греции сверх всего!
– Греческий принц? – спросила Марианна, ошеломленная цветистой речью своего собеседника, вызывавшего у нее невольную симпатию.
– Моя мать – урожденная Комнин. Благодаря ей я являюсь дальним родственником очень образованной герцогини д'Абрантэ, супруги губернатора Парижа. Я бы сказал, даже очень дальним!
Марианна сразу вспомнила миниатюрную элегантную брюнетку в уборе из громадных рубинов, беседующую с графиней де Меттерних в салоне Талейрана. Совершенно невероятно, но, похоже, эти французы все знают друг друга. В Париже, даже в подземной темнице можно поговорить об общих знакомых. Стряхнув оцепенение, почти полностью парализовавшее ее, она, в свою очередь, встала и подошла погреть руки у пламени жаровни. Голова еще побаливала, но спина успокоилась. Марианна отметила, что забавный добряк с гордостью упомянул имя Наполеона, но вправе ли она упрекнуть его за это, если сама так быстро была соблазнена мнимым Шарлем Дени?
– А почему вы здесь? – внезапно спросила она. – По причине ваших симпатий к… режиму?
Аркадиус де Жоливаль пожал плечами:
– Если Брюслар начнет заключать в тюрьму всех сочувствующих режиму, как вы говорите, ему понадобится большее помещение, чем коменоломни Шайо! Десятка провинций не хватит на это. Нет, я здесь из-за долгов!
– Из-за долгов? Кому же?
– Мадам Дезормо, иначе говоря, Фаншон Королевская Лилия. Я предполагаю, что в благородных кущах этого рая вы встречали такую интересную особу?
– Это страшная старуха в лохмотьях? Вы должны ей деньги? – воскликнула Марианна, удивлявшаяся все больше и больше.
– Увы, да!
Жоливаль устроился поудобнее, поправил несуществующую складку на панталонах и продолжал тоном салонного разговора:
– Не доверяйте лохмотьям Фаншон! Она одевается судя по обстоятельствам. Мне самому приходилось видеть ее разодетой как императрица.
– Она ужасна!
– В нравственном отношении – да, я согласен с вами! Трудно найти подобное чудовище, но в физическом… она была редкой красоты. Знаете, откуда у нее эта кличка?