Звезда и Солнце

Репетиция

Первый день репетиции был крайне неоднозначным. Договорились с Максимом, что подойду после занятий в универе. Так я и сделала. Правда, забыла предупредить Антона. Макс встретил у входа в гаражный кооператив, в котором и располагалась база группы.

– Ульянка, как раз вовремя. Привет. Как ты?

– Да вроде ничего, – улыбнулась я Максиму.

– Ничего хорошего или плохого? Уточнить надо бы, подруга.

– Ладно, не заговаривай зубы-то. Пошли уже. – Я толкнула локтем его в бок.

На ходу выключила телефон, чтоб не раздражал своим пиликаньем. Всегда так получается – как только я чем-то увлечённо занимаюсь, все активизируются и достают какими-то вопросами. Мы вошли внутрь.

– Инструмент-то захватила, – ехидненько так поинтересовался Макс.

– А то как же? – Я достала из рюкзака флейту, мысленно добавив: «Ну что, Аркадий, покажем, на что мы способны».

Нас встретили заинтересованными взглядами.

– Ребята, хочу представить… Прошу любить и жаловать эту прекрасную леди. Её зовут Ульяна. Мы учились вместе в музыкалке.

– Всем здравствуйте, – неловко отводя глаза, поздоровалась я.

Ко мне подошли по очереди три парня и представились.

– Артём! – сказал самый коренастый и улыбчивый парнишка. – Я на барабанах.

– Стас! – Второй очень нежно взял мою руку. Я рассмотрела его немного. Высокий. Жилистый. В ухе пирсинг. Длинные волосы, собранные в хвост. – Я на гитаре бацаю.

– А я Матвей, ты же меня помнишь? Налетела на меня, малышка. Ещё и обругала. Я на гитаре, да и по вокалу, и на басу иногда. Швец, жнец, на дуде игрец.

И Матвей засмеялся. Вот уж кого не ожидала тут увидеть… Но у него был заразительный смех, и я улыбнулась в ответ. Раньше как-то не замечала, но теперь Матвей напомнил моего любимого Йена Сомерхолдера.

– Э, не, на дуде у нас теперь Уля, – вставил Макс, – так что извиняй, тут ты в пролёте.

Ребята рассмеялись, обстановка стала более разряженной.

– Очень приятно познакомиться со всеми вами, – обвела я взглядом парней, улыбнувшись им. Но почему-то всё ещё чувствовала себя не в своей тарелке. А от того, как смотрел Матвей, обжигало лицо. Интересно, это был просто румянец или всё лицо покрылось пятнами? Стало некомфортно…

– Давай тогда мы начнём что-нибудь известное. А ты подхватишь. Сможешь?

– Куда деваться.

Сначала трудно было влиться в слаженную игру коллектива, но подбирала я всегда легко, и вскоре уже не выбивалась из общего ритма.

– Слушай, а неплохо сыграла. Мы тебя берём! – наперебой закричали парни. А я улыбалась. Счастье есть, его не может не быть.

Я попрощалась со всеми и вышла из студии в какой-то в эйфории. Хотелось танцевать и петь. Накрапывало, капли сбивали с деревьев пожухлую листву. Шла я, перепрыгивая через лужи, и даже дождь не мог испортить настроение. На ветру кружили листочки всех оттенков жёлтого и красного. Осень. Как она мне нравилась. И наши классики восхищались осенью. Увяданье. Казалось бы, что в нём красивого? Но они находили. И мне, как творческому человеку, наверное, это время года виделось чем-то таким возвышенным. Но и английские писатели тонко чувствовали всю эту меланхолию, ведь в Англии такое состояние даже дольше, чем у нас, стоит за окном. Строки «Осенней песни» английского художника и поэта Данте Габриэля Россетти, основателя братства прерафаэлитов, полны тоски, меланхолии и безысходности. Но как же они при этом красивы. А любимый поэт моей бабушки – Роберт Бёрнс. Правда, он родился в Шотландии. У бабушки был зачитанный томик в переводе Маршака, она всегда говорила, что его перевод лучший. Я хотела когда-нибудь обязательно подарить ей сборник стихов Бёрнса в оригинале.

За своими мыслями я не сразу заметила, что уже потемнело, и тут вспомнила, что так и не включила телефон. Как только я это сделала, моментально раздался звонок. Антон.

– Уля, у тебя всё в порядке? – беспокойно спросил он меня.

– Да, в полном. Извини, что не предупредила. Я на репетицию ходила к Максу.

– Послушать?

– И это тоже. Мне Макс предложил вместе с ними играть.

– Здорово. – Но в голосе Антона радости я тогда не услышала.

– Мне та-ак понравилось! Ты не представляешь. Супер! Столько эмоций забытых.

– Извини, мы потом поговорим. Я рад, что у тебя всё хорошо. – И он сбросил вызов.

Я посмотрела на телефон, повертела его в руках и подумала: «Вот ещё, настроение сейчас мне этим точно не испортишь». Не успела я убрать его в сумку, как сзади услышала окрик.

– Ульяна, стой!

Обернулась. Меня догонял… Матвей.

– Ты так быстро убежала. Давай провожу. Тебе далеко?

– Спасибо конечно, но не стоит. Я рядом живу.

– В нашем районе небезопасно. Да и я спокоен буду, что до дома тебя довёл. – Я чуть в лужу не наступила от неожиданности, но Матвей успел подхватить под локоть: – Осторожно, малышка.

– Спасибо…

Парень всю дорогу пытался расспрашивать о всяком, но мне почему-то хотелось молчать. В голове крутились песни, которые мы играли. Отвечала я скорей формально, чтобы создать видимость диалога. Уже у самого подъезда он вдруг взял мои руки, поднёс к губам, подышал на них и прошептал:

– Совсем холодные.

Сердце пропустило удар. Антон так не делал. Это было очень непривычное, но безумно приятное ощущение. Жаль только, что это был Матвей.

Мы попрощались. И я убежала домой.

Каждый день теперь проходил почти по одному сценарию. После занятий я стала пропадать на репетициях. Матвей провожал меня. А времени встречаться с Антоном почти не было. Говорили чаще через ВК. Мне было некомфортно, что у нас такое общение, но на тот момент была поглощена музыкой. Антону я не говорила о репетициях. Я сбегала, как в детстве, в этот мир от всех проблем. Это был мой личный рай, как и книги о Гарри Поттере…

Глава 5.

На выступление, которое состоялось почти в конце октября, пригласила Катю, Антона и Марту с Веником. Друзья с радостью согласились послушать как мы играем. У нас вышло очень слаженно и красиво. Я впервые не забыла ни одной ноты! Закрыв глаза, я целиком растворялась в музыке, чувствовала себя бабочкой на лугу, порхающей с широко расправленными крыльями – будто лечу от ноты к ноте, как от одного цветка к другому. Аркадий Павлович, конечно, помогал мне. Спелись мы с ним. Не подвёл, родной. Да и наш «швец и жнец» играл как никогда, он будто вкладывал в музыку свою душу. Страха не было, я его не чувствовала. Так комфортно на сцене мне ещё никогда не было.

Конец ознакомительного фрагмента.