Звезда и тень

Леда выполнила просьбу, почувствовала, что напряжение спадает. Это было нетрудно: она часто читала вслух для дам с Южной улицы. Она знала, что подойдет: пропустив политические комментарии, она уделила основное внимание более простым заметкам о юбилее, а их было множество.

Рядом с ней на стол поставили чашку чая. Леда бросила благодарный взгляд на горничную в накрахмаленном чепце и кружевном фартуке. Пока Леда читала, с кухни прикатили столик с праздничным завтраком, но все продолжали ее слушать. Леда осмелела и закончила чтение шуточной рекламой «патриотической» юбки, которая начинала исполнять «Боже, храни Королеву», стоило только ее владелице присесть.

Девушки нашли это чрезвычайно забавным, особенно после того, как Шеппард с важным видом отметил, что неудачно выбран вид одежды, поскольку каждый уважающий себя англичанин должен встать, услышав мелодию.

Шум за окнами стоял с самого утра, но теперь он даже усилился. Была половина одиннадцатого — приближался Долгожданный митинг. Шеппард спросил, не хочет ли мистер Джерард переместиться на террасу, оттуда обзор лучше. Джерард не воспользовался помощью дворецкого, а сам взял костыли. Леда была уверена, что ему хочется, чтобы его меньше трогали и тревожили.

Шеппард понял это, кажется, тоже и, отступив, приказал лакею принести стулья для сэра и мисс.

С маленькой террасы перед ними открывался замечательный вид Парк-Лейн. Когда Леда и мистер Джерард вышли на террасу, люди, собравшиеся у Морроу-Хаус, издали приветственные крики, как будто появились более чек знатные особы. С иронической улыбкой мистер Джерард поставил один костыль и выдернул из держателя английский флаг, а затем флаг Гавайев. Флаг Англии он бросил Леде и слегка подтолкнул ее к краю террасы. Толпа ликовала.

В порыве патриотизма Леда подняла тяжелое древко и начала размахивать флагом. Мистер Джерард поднял свой флаг. Затем он приблизил свою руку со знаменем к руке Леды, его пальцы легли на ее руку, сжимавшую древко. Два знамени заколыхались рядом, поднятые его твердой рукой. Легкий ветер развернул их… Крики толпы перешли в вопли одобрения и были подхвачены зрителями на всей видимой части улицы. Леда никогда не испытывала ничего подобного. Ее сердце было переполнено любовью и преданностью своей стране, а также — хотя это трудно объяснить — к далеким островам…

Она стояла, широко улыбаясь, ее рука была поднята вместе с его рукой, а флаги то разворачивались на ветру, то касались ее плеча… Солнечный свет заливал парк и улицу.

Он опустил флаги, не убрав своей руки с ее, но поставив оба древка на пол. Она взглянула на него, не в силах сдержать своих чувств, и увидела, что он наблюдает за ней сквозь складки знамен. Он улыбался.

Остальное, случившееся в этот день, уже не было столь воодушевляющим, хотя толпа начала бурно ликовать при появлении телохранителей и почетного караула Королевы. Когда Ее Величество следовала мимо Морроу-Хаус, Леда и мистер Джерард приветствовали ее взмахами флагов, но уже по отдельности… И добрая, полная, величественная королева даже бросила взгляд на Морроу-Хаус и приветственно кивнула…

Леда в этот момент сделала неожиданное открытие: она будет счастлива, если ей удастся все приветствия Ее Величества Королевы Англии, Шотландии, Ирландии, императрицы Индии поменять на одну мимолетную искреннюю улыбку мистера Джерарда.

14

Гавайи, 1876

В Китай-город они отправились не сразу. Дожен учил Сэмьюэла отражать удар, пользоваться пальцами ног и рук в качестве оружия. Кулаки его закалились от постоянных упражнений с твердой корой коа. Нередко Дожен подвешивал огромный гладкий камень, и мальчик лбом наносил по нему удары до тех пор, пока по лицу не начинали струиться слезы.

Сэмьюэл научился избегать ударов Дожена, но когда был не настолько быстр» чтобы вовремя отклониться, рука японца останавливалась на волосок от его лица или тела. Были также упражнения на дыхание, перекаты и падения, а также новшество: упражнения с мечом, изучение различных типов лезвий, практика бесшумной ходьбы, умения затаиться, определить вид чая по запаху из чашки. Сэмьюэл научился также сидеть без движения часами, не издавая ни звука, и замечать вещи — порой самые мелочи, — которые вдруг обретали новый смысл.

Время, проводимое с Доженом, стало резко отличаться от всей его остальной жизни. Никто в доме не подозревал об этим, все знали, что он поднимается на Танталус, чтобы научиться плотницкому делу, остальное же было для всех полной тайной.

Сэмьюэл ходил в школу, мало общался с другими мальчишками, затем шел к Дожену, а потом домой, где занимался с Кэй. За обедом он рассказывал об уроках математики, наблюдал улыбку леди Тэсс и чувствовал'себя счастливым.

Когда Кэй исполнилось семь лет, она пробралась вниз и увидела, как танцуют вальс на балу, который леди Тэсс устроила в честь годовщины свадьбы мистера и миссис Доминис. Это было важное событие, поскольку миссис Доми-нис перестала быть просто Лидией, она была новой сестрой короля, и теперь ее должны были звать принцессой Лидокалани. Увидев наряды, праздничное освещение и все остальное, Кэй решила, что хочет научиться танцевать и что ее должны звать леди Кэтрин.

Роберт, естественно, не поддержал ее. Кэй отказалась иметь девочку в качестве партнера по танцам, поэтому Сэмьюэлу пришлось обучаться вместе с ней танцам. Когда ему было лет пятнадцать или шестнадцать (он никогда не помнил точно своего возраста), он был намного выше Кэй, она едва доставала ему до пояса, но мальчика это мало волновало — он любил поддразнивать ее, смотреть, как она смеется и корчит из себя взрослую леди.

Сэмьюэл любил Кэй, и это было всем заметно. Он отказался от предложения лорда Грифона усыновить его еще несколько лет назад, потому что был уверен, что женится на ней, хотя никогда об этом никому не говорил. Со временем он осознавал, что это намерение остается неизменным.

Он будет ждать. Юноша старался забыть сны и мысли, которые заставляли его краснеть, его тело было занято упражнениями. Было радостно заниматься с Кэй, с ней он никогда не ощущал того, что ощущал, глядя на голоногих, растрепанных гавайских женщин, спины которых чуть колыхались, — изгибы их тел порой снились ему.

Видения приходили порой сами собой, словно рождаясь из воздуха, стен, облаков: образы женщин, раскрывающих свои объятья, их кожа и округлые линии. Однажды они с лордом Грифоном зашли в галантерею, чтобы оставить заказ на стеклянные баночки для леди Тэсс, когда там появилась американка. Она перекинулась парой слов с лордом Грифоном — красивая фигура в простеньком платье, Сэмьюэл уловил запах женщины, который ворвался в его сознание. Он словно увидел ее запрокинутую голову на подушке, румянец на лице, округлую грудь… Тело юноши все напряглось. Ее присутствие было просто невыносимым. Он отвернулся, но перед его глазами словно стояло видение: он прижимается к ее животу и вдыхает сильный, солоноватый запах…

Все это просто потрясло его. Он хотел сказать, нет, крикнуть ей, чтобы она шла домой, чтобы оставила его в покое.

Он вышел из магазина и, тяжело дыша, остановился у входа. Не дождавшись лорда Грифона, он двинулся вдоль по улице, затем побежал.

Дома Кэй разыгрывала гаммы на пианино в гостиной с угрюмым выражением лица, поскольку сидевшая рядом учительница строго контролировала частые фальшивые ноты, Сэмьюэл сел на стул в углу, глядя в окно, — свежий ветерок овевал его разгоряченное лицо; он слышал, как нарастают и убывают звуки, — вновь и вновь.