Звезда и тень

— Если они хотят развлечь себя ребенком, это их привилегия.

— Его имя Сэмьюэл Томас.

— Имя ничего не имеет общего с тем, что я вам сказал, мисс Этуаль.

— Леди Кэй зовет его Томми.

Наконец он обернулся к ней, подняв одну бровь от удивления. Он может рассердиться, но он неглупый человек.

— Она привязалась к ребенку? — в его вопросе прозвучало легкое удивление.

— Мистер Джерард, если вы желаете вызвать восхищение леди Кэй, вы в этом уже преуспели сегодня утром. Вы предстали перед ней в сверкающих доспехах рыцаря.

— Только за то, что я разрешил вам его оставить?

— Мистер Джерард, я бы посоветовала вам называть его Томми в присутствии леди Кэй.

Он подошел к окну, стоял и смотрел на дождь. Казалось, все эти новости не очень его обрадовали. Через мгновение у него появилась ироническая улыбка.

— И что из всего этого следует? Я не знаю, как доставлять ей детей достаточно регулярно.

Леда вспомнила об острой иронии мисс Миртл по отношению к мужчинам:

— Я полагаю, что это стало бы первейшей целью вашего брака, не так ли?

Мистер Джерард замолк. Жесткая тень прорезала его щеку. Он закрыл глаза и медленно откинул голову. Улыбка на его лице казалась высеченной из камня, холодная и горькая.

— Конечно, вы правы, конечно. Как всегда, мисс Этуаль.

Прежде чем он заговорил, она уже успела покраснеть.

Мисс Миртл в своем возрасте и при ее эксцентричности завоевала себе репутацию остроумного собеседника — предмет всеобщей гордости на Южной улице. Мисс Миртл обычно прощали ее откровенные высказывания среди дам. Но Леда за свое смелое замечание посчитала нужным извиниться.

Она склонила голову:

— Я непростительно дерзка, простите.

— В самом деле? — он уставился в потолок с жесткой холодностью. — Это правда.

Он склонил голову и смотрел в оконное стекло. На фоне мрака снаружи слабое отражение его лица на стекле создавало впечатление оконного портрета. Неожиданно он спросил:

— Я хотел бы знать мисс Этуаль, кто этот Хэй? Леда уткнула угол записной книжки в свой подбородок.

— Вы имеете ввиду лорда Хэя?

Он начал легко ходить по комнате, касаясь рукой спинки стула, стола с мраморным верхом.

— Я говорил себе, что должен быть более откровенны с ней. — Он остановился, глядя, склонившись, на Леду.

— В Нью-Йорке я пошел к Тифани. Купил колье. Что вы об этом думаете?

Леда не знала, что ей думать. От разгоревшегося угля в камине было очень жарко. Эшланды расходовали топливо, как будто это была морская вода, держа хороший огонь в каждой комнате под присмотром холл-боя.

— Могу ли я подарить его ей? — нота нетерпения прозвучала в его голосе. — На Рождество, я думаю.

— О! — она кашлянула, понимая, что должна разрешить эту проблему.

Леда хорошо знала драгоценности леди Кэй. Она предпочитает скромные и элегантные, весьма подходящие ее возрасту. Такой очень личный и дорогой подарок, наверное, не был вполне подходящим. Если бы это было нечто простое — жемчужина или камея. А потом Леда подумала, что леди Кэй и мистер Джерард давно знают друг друга, и это допустимо.

Она утвердительно кивнула.

— Я думаю, что это зависит от того, какие именно камни, какого стиля и ценности.

— Я покажу их вам, я не уверен в выборе. — Он снова пожал плечами. — Я не знаток женских туалетов и украшений.

— Думаю, я смогу угадывать, что понравится леди Кэй. — Она следила за своим голосом, чтобы исправить первоначальную неделикатность.

— Тогда зайдите в библиотеку перед обедом. — Он положил руку на дверную ручку. — Я принесу это сюда.

Он чувствовал себя обессиленным до крайности, ожидая ее в назначенное время в библиотеке. Велюровая коробка от Тифани лежала на широкой поверхности полированной конторки, освещенная свечой, свет которой вздрагивал, когда дождь с градом ударял в темнеющие окна. Деревянные стеллажи и ряды книг заглушали свет, лишь зеркальные дверцы закрытого секретера у дальней стены отражали освещение.

Закрытый в коробке, выбранный им подарок лежал на синем ситце. Взволнованный интерес к ее мнению был проявлением его слабости, но он не противился этому. Лучше следовать своим побуждениям, выяснить все неясное и от этого неожиданно стать сильнее.

Было в Леде что-то такое, а что он хотел понять. Она была источником правды, сбивала с толку, казалась непонятной, постоянно изменчивой женщиной, и ее женская логика разрушала даже то, чему его годами учил Дожен.

Она понимала то, что было недоступно Сэмьюэлу. Его жизненная неопытность была столь огромной, что он, остерегаясь действительности, балансировал между неловкостью и цинизмом. Конечно, Кэй любила детей и, конечно, хотела своего собственного ребенка. Весь день она ничего не делала, только обнимала Томми и болтала с ним, отбирая его у леди Тэсс. И это не было минутным капризом. Он знал, что так было на протяжении многих лет. Дети вовлечены были во все ее дружеские привязанности, в ее добровольную работу, в ее увлечения.

Он знал это все время. И никогда, вплоть до сегодняшнего дня, не сталкивался лицом к лицу с тем, что это значило.

Он был уверен, Кэй и сама не знала, что это значило. Если бы она знала, то сама была бы другой, она не была бы такой легкой и веселой, не обращалась бы так открыто с ним или с кем-нибудь другим, ее объятия и поцелуи были похожи на объятия и поцелуи детей, безгрешные и чистые.

Люди, взрослые дети, подобные ей, тем не менее, существовали. Он хотел, чтобы не существовало подобных ему самому. Он всегда хотел только охранять Кэй от того, что познал сам.

И от себя самого. От разницы между его любовью к ней и тем, что произошло с ним вчера, когда мисс Этуаль прижалась к нему своим телом. Из всех его побуждений самым определенным было то, что он никогда не хотел причинить Кэй боль. С ним она была в полной безопасности. Он не хотел от нее ничего большего, кроме этих невинных объятий и поцелуев, ему ничего не было нужно, лишь быть ее щитом и защищать ее хрупкую невинность. Он пришел к этому, как к итогу его жизни: он женится на ней, и они оба будут в безопасности. Они будут защищены. Он останется верным избранному пути воина.

А она хотела детей.

Он перебирал все это в своем уме, ища тропинку в обход этой ямы. Соединить вместе Кэй и то, что таилось в нем, было невозможно, как запах яда в чае Дожена. Все его инстинкты, все его существо говорило — нет.

Кэй ничего в этом не понимала, не видела того, что он скрывал, но, возможно, мисс Этуаль знала. Кэй бросилась в его объятия: та же самая Кэй, то же полное доверие, пьяна она или трезва. Мисс Этуаль защищает себя шипами, кроме того случая, когда она была пьяна от вишневого бренди. Она держала себя отчужденно… Может быть, она поняла… Может быть, она чувствовала то же, что и он, и так же старалась владеть собою.