Звезда и тень

— Шкаф для молодая жена, — сказал он. — Все японские жены приносить муж домой такое. Вам нравится, миссис Самуа-сан?

— Да, прекрасно. И кровать великолепна. Он наклонился и нежно коснулся рукой спинки, на которой была вырезана изящная фантастическая птица с раскрытыми крыльями.

— Доброго счастья! Японцы говорят: «Тцуру ва зеннен» — «Жить тысяча лет, как журавль».

— Это такой знак? Символ?

— Да, доброе пожелание. Жить долго. Журавль жить тысяча лет. Свадьба, рождение, праздник — делают много журавли из бумаги. Все летают. Счастье тысяча лет.

Леда посмотрела на него с улыбкой:

— Какая хорошая традиция! — она коснулась теплого дерева. — «Жаль, что я не знала» об этом до Рождества. Единственное, что я нашла в одной книге, что сушеная рыба — хороший подарок.

— Сухая рыба. Хей! Журавль. Голубка. Пирог из риса. Бамбук хорошо. Бамбук — не ломается преданная дружба.

— А он понимает все это? И знает о журавлях, голубях, бамбуке?

— Самуа-сан? Понимать.

— Вы думаете, ему понравится, если я повешу где-нибудь несколько бумажных корабликов?

— Да, хорошо. Может быть, дома бывать больше? Уже не первый раз Дожен пытался испытать ее.

— Он очень занят, его дело требует много времени.

— Да, — Дожен поклонился, как будто в знак того, что она в точности ответила на его вопросы.

— Но это было бы хорошо, — она прислонилась к прохладному дверному косяку, — я хочу, чтобы он был здесь счастлив.

— Я знать леди, которая делает журавли. Вы покупать?

— Да, я куплю несколько. Тысячу?

— Тысячу. Пусть висеть. Красиво. Несколько голубки, может быть. Я писать записка.

Он достал блокнот и карандаш из невидимого кармана и что-то написал на своем языке. Вырвал листок, сложил его, протянул ей.

— И, может быть, еще бамбук? Дожен кивнул.

— Манало везти миссис Самуа-сан в город, потом к Обазан покупать журавли. Корзина бамбука. И еда.

— Спасибо.

Дожен спрятал блокнот, позвонил в колокольчик. Тихо сказал Леде, пока она прятала записку в карман:

— Сказать секрет, Самуа-сан? Я рад. Вы — хороший жена, — он поклонился. — Журавль на кровать — подарок. Вам. Я дарить.

— О, — растроганно сказала Леда, — спасибо! — Она почувствовала, что смущена. — Я действительно хочу быть хорошей женой. Но я не всегда знаю, как.

— Есть кровать. Танду. Теперь нужно ханауоме-таку.

— Что это такое?

Дожен нарисовал в воздухе круг.

— Малый-малый стол. Самуа-сан делать его давно. О, давно. Был мальчик. Дарить леди Эшланд. Невеста должна ехать дом, где мать, взять ханауоме-таку и принести дом, ще муж. После свадьба.

Леда с любопытством посмотрела на него:

— Мистер Джерард сделал одну из этих вещей?

— Стол для невеста. Я помогать. Может быть, пятнадцать лет. Миссис Самуа-сан поехать в дом леди Эшланд, здесь, Гавайи, видеть стол, — он прикрыл глаза. — Да? Вы поехать? Привезти стол для невеста? Токда все о'кей! Хороший свадьба. Хороший жизнь. Самуа-сан приходить дом — хорошо. Она улыбнулась.

— Я уверена, что это хорошая мысль, но…

— Хорошо! Я рисовать.

Он вынул блокнот и сделал набросок. Вначале ей показалось, что это какой-то иероглиф. Она смотрела, как появляется нечто похожее на декоративную решетку для растений, три ножки, квадратная верхушка, низкая круглая полка.

— Вы ехать в дом Эшланд. Везти стол.

— Я не думаю, что это удобно.

— Пятнадцать лет, в спальне леди Эшланд. Вы видеть стол. Везти сюда.

— Мистер Дожен, боюсь, что я не могу ничего взять из их дома!

— Нет, нет! Это принадлежать вам! — он взмахнул руками. — Для невеста. Леди Эшланд понимать. Она знать.

— Но я…

— Самуа-сан любить ханауоме-таку. Он видеть — вы уважать.

Леда закусила губу. Дожен поклонился.

— Он видать. Он знать. Без слова.

Довольно долгое предисловие по поводу «малый-малый стол».

Как-то за ужином Леда высказала, как могла, мысль Дожена. Сэмьюэл отнесся без особого энтузиазма:

— Возможно, ты и сможешь забрать его у Эшландов. Но я буду чувствовать себя, как разрушитель домашнего очага.

Мистер Дожен помахал перед лицом Сэмьюэла рукой, словно выражая несогласие.

— Молодая жена. Она привезти. Без этого — нет счастья. Не тяжело, да? Леда вздохнула.

— Я подумаю.

И она решилась. Этой ночью она лежала на новой кровати, слушая шорох красной бумаги — множество красных журавликов на длинных нитях трепетали в воздухе, спускаясь с бамбуковых перекладин, укрепленных на потолке. Это была первая ев ночь в доме Вздымающегося Моря. Она была одна.

Нет, не совсем: несколько садовников жили тоже в доме и в пристройках, сквозь открытые ставни она слышала их тихий говор где-то внизу. И в комнате дворецкого спал Дожен.

Но Сэмьюэла не было.

В отель он, по крайней мере, приходил хотя бы ночью. Правда, она не видела, чтобы он спал. А сама она просыпалась, когда его уже не было в комнате. Прошлую ночь он вообще не пришел, передав через Манало, чтобы она перебиралась в дом.

Утром она решила отправиться в имение Эшландов и привезти «стол для невесты». Леда надеялась, что ее не сочтут за воровку.

Утром Манало подал коляску, на его лице застыло угрюмое выражение. Жена Манало уехала с мужчиной из Вахаива.

Леда постаралась скрыть свой шок, когда слушала бесхитростные детали этой истории. Она должна была заехать на завтрак к генералу Миллеру и его супруге, и всю дорогу Манало расписывал ей печальные обстоятельства и спрашивал совета. Она совершенно честно оказалась неспособной что-либо посоветовать, за исключением пожелания не расстраиваться.

Манало даже не гнал лошадей, как обычно, и они прибыли на завтрак с опозданием в четверть часа.

Когда визит завершился, настроение Манало резко изменилось — разговорчивость перешла в угрюмое молчание. К рубашке Манало был приколот хибискус — крошечные маленькие ягодки гнездились в ароматных листьях. Корсаж Леды украшала белая карнеиция, которую ей вручила миссис Миллер. Невзирая на запах цветов, Леда почувствовала еще какой-то особый сладкий запах.

Скорость, с которой ехала коляска, все увеличивалась, и Леда, перегнувшись через облучок, просила, даже требовала от Манало сбавить ход. Тот сбился с пути, трижды проехал по одному и тому же месту. Но в конце концов он увидел дом Эшландов, взмахнул кнутом, и коляска покатила по направлению к изящному двухэтажному особняку, окруженному верандами, как и «Вздымающееся Море». Вокруг — великолепные лужайки; жемчуг цветущих деревьев на фоне темно-зеленой листвы казался бесценным даром. Высокие пальмы, тенистая подъездная дорога.