Звезда корабельная
Шрифт:
Далеко летел голос Петра над тихой водой. А как грянули корабельщики «Слава!!!», так прокатилось эхо надо всем озером Плещеевым, и откликнулось в городе Переславле новым пушечным залпом и перезвоном колокольным.
Рели-качели
Тихое-тихое лежит озеро Плещеево. Исходил его Петр под парусами вдоль и поперек.
А на берегах-то как хорошо! Уже конец июня — Петров день. Значит, лето красное наступает, весну провожает. Солнце играет в небе ясном. Замолк уже соловей, и кукушка куковать утомилась.
Зато на покосе песни слышны. Выходят парни и
Ох и правда — коротки ночи в июне. Коротка ночка-петровочка. Вот и настал Петров день — именины Петра Алексеевича.
В такой-то день особенно чувствуешь-понимаешь, — как взрослеешь, и как все, о чем мечты, непременно сбудется. Ну, что Петру реки да озера, когда все помыслы о море-окияне? И в самую короткую ночку видятся ему во сне бесконечные водные просторы.
На самом берегу озера Лука Хабаров с Якимкой Ворониным поставили рели славные — качели высокие. Здорово на них колыхаться! Точно на волнах морских.
Под ногами доска — как палуба шаткая, в руках канаты, над головой небо сияет, а впереди… Да что ж впереди-то?! Озеро лежит — спокойное ласковое.
Ой, и раскачался Петр на релях-качелях! Вот, верно, океан-то каков — крепче держись.
А подле качелей собрались товарищи Петра. Как говорилось, корабельного дела мостильщики — Якимка Воронин, Лука Хабаров, Федоска Скляев, Оська Зверев — всех человек пятнадцать.
Спрыгнул наконец Петр с качелей.
— А что, братцы, довольно нам рассиживаться-раскачиваться, от берега к берегу сновать. Двинемся-ка к городу Архангельску, поглядим на море Белое, на корабли иноземные. Узнаем взаправду, каково на волнах морских да океанских!
Притащился тут с огромной корзиной царский шут — Ермолай-да-Тимофей. Высыпал на траву целую гору пряников, орехов, и как раз услыхал, о чем разговор идет. Юркнул вдруг под корзину Ермолай-да-Тимофей — только нос длинный в щелочку выставил — и давай причитать:
— Ой-ой, государь-батюшко! Ой-ой, куда идти задумал?!
Расхохотался Петр, щелкнул шута по носу. А тот не унимается, верещит:
— Ой, в леса непроходимые, в страну злодейскую собрался, батюшко-о-о! Жди горя с моря! Не губи ты свою головушку светлую, молоденькую, лишь двадцатый годик ей миновал!!!
— Ну, будет, будет тебе, — помрачнел Петр.
А Ермолай-да-Тимофей все надрывается:
— Собаки там величиной с лошадей, а люди-то, люди — на людей не похожи! — лицо на груди, шерстью заросшее. Помирают осенью, а весной из могил восстают! Волшебники все да чародеи злые! Ой, дикая сторона — не ходи туда, государь-батюшко! — завывает из-под корзины тоненьким голоском.
Надоело Петру — откинул ногой корзину и приподнял шута за шиворот.
— Уймись-ка! — прикрикнул. — Знать ты должен, когда шутить и над чем. А в серьезные дела и не думай соваться! — Посадил Ермолая-да-Тимофея в корзину и тихонько оттолкнул ее от берега.
Как ни в чем ни бывало хлопнул шут в ладоши
и отдал сам себе команду:— Поднять паруса! Отдать якорь!
— Глядите, ребята! — рассмеялся Петр. — Здесь только в корзине и плавать. Не шелохнется, не плещется озеро Плещеево. А как без настоящей волны корабли проверить? Неминуемо наш путь к морю лежит! Собирайтесь, товарищи мои, в долгую дорогу. И ты, шут, с нами!
Тот сразу отозвался из полузатопленной уже корзины:
— Эх, государь-батюшко, зря ты на меня разгневался! Это ведь Тимофей глупости говорил, с Ермолаем не советовался. А как вместе подумали, так и решили — пора, давно пора в дорогу!
— Какие молодцы! — воскликнул Петр. — Значит, все заодно, все в путь готовы!
Торная дорога
Собралась большая компания. Учитель старый Никита Зотов, думный дворянин Федор Иванович Чемоданов, шут Ермолай-да-Тимофей и, конечно, многие товарищи Петра по делу корабельному. Среди них Якимка Воронин со специальной трубою для подачи всяких сигналов. А еще певчие были, чтобы в дороге не заскучать.
Чуть солнце встало, двинулись в путь. На каретах, телегах, бричках.
Дорога была торная — хорошо укатанная. Много по ней обозов торговых проходило. От самой Москвы до Архангельска-города — через Ярославль и Вологду.
«Дорога-то торная, а путь, и правда, далек, неизвестен», — думал Петр, глядя вперед.
Кони резво бегут, а на душе весело и тревожно — что там поджидает? Места незнакомые, люди новые, леса глухие, реки быстрые, море Белое…
— Почему оно Белым прозвано? — спросил Петр у Никиты Зотова.
— Всех цветов, государь, моря есть — и Черное, и Синее, и Желтое, и Красное. По всему видно, что должно быть и Белое…
— На все ты, мастер, ответ имеешь, — улыбнулся Петр. — Да только ответы твои, как бревна в реке, — половину видно, о другой догадывайся.
— Полный ответ успокоит, — вздохнул Никита, — а половина расшевелит, другую искать заставит.
Леса, леса тянулись по сторонам дороги, и редко-редко встречались деревни…
— Как думаешь, Федор Иванович, — обернулся Петр к Чемоданову, — пошел бы этот лес на корабельные нужды?
— Лес добрый, — рассудил Чемоданов, — Леса нам достаточно хватит. Людей бы подобрать для корабельной службы. Море-то разборчиво. Не с каждым, поди, дружбу заводит.
Петр махнул вперед рукою:
— Глянь, дорога какая торная! Много русских людей к морю путь держат. Значит, не в диковину оно — знают, как с ним помириться.
Дело ясное — короче дорога за разговорами. А когда они не праздные, небесполезные, короче вдвое. Вот уж и Вологда виднеется…
«А все же в самом начале мы долгого пути, — подумывал Петр. — И дороги нас ждут неведомые. Одно твердо знаю — торных мало будет».
Водный путь
Вологда в ту пору была очень важным городом. Отсюда начинался речной путь. Торговцы с телег или саней перегружали товары на суда, чтобы плыть дальше на север, до самого Архангельска. Особенно многолюдно бывало в Вологде ранней весной. Купцы да работные люди поджидали, когда лед на реках сойдет.
Но сейчас, в июле, в городе было потише. Уже ярмарка архангельская в самом разгаре. Лишь немногие запоздавшие купцы торопились в дорогу — выбирали лодки покрепче, гребцов понадежней.