Звезда королевы

— Молодая фройляйн не боится дождя? Кажется, сейчас мы все изрядно промокнем.

— Ничего, — засмеялась в ответ Мария, — мое платье сильно запылилось в пути, не мешает его простирать.

Не Бог весть какая острота, однако лодочник зашелся смехом и даже слегка сбился с курса: одна из волн захлестнула посудину, женщины завизжали пуще прежнего, молодые люди принялись громко призывать Господа, но, по счастью, берег был уже близко, и через четверть часа лодка причалила к Тунской пристани.

Пассажирки бросились вон из лодки, толкая одна другую.

Мария только головой покачала, увидев, что, оказавшись на твердой земле, они мигом обрели прежний чинный вид, словно не орали только что благим матом. Может быть, они лишь исполняли некий ритуал, пытаясь своим преувеличенным страхом задобрить местного водяного? Ну что ж, им это вполне удалось: волнение на озере улеглось так же внезапно, как и началось; солнце разогнало тучи и засияло над горами.

Влажные доски пристани темно поблескивали в лучах солнца.

Мария огляделась, с досадою отметив, что и здесь привлекает к себе общее недоброжелательное внимание. Скорее бы найти пастора с корзиной! Надо думать, там, кроме документов, отыщется немного денег, которыми императорский курьер ссудит ее, чтобы она могла купить себе другую одежду, а также поможет вернуться в Париж. Наверное, в Берн есть и другая дорога, в обход озера.

Однако уже полдень. Где же пастор? Мария присела на камень, пристально разглядывала трех местных жителей и сидевшую поодаль старую монахиню — ее лица было не различить под капюшоном, которые флегматично ожидали, когда лодочник приготовится к обратному пути. Лазурное озеро являло собою картину такого спокойствия, что Марии стало завидно: плыть среди такой красоты… не повезло ей!

Но тут же вновь одолело беспокойство. Где же пастор? Где его корзина?

Может, он переоделся? Мало ли, вынужден был по какой-то причине изменить облик и теперь безуспешно высматривает мужчину в трауре, чтобы подойти к нему и открыться… Он и внимания не обратит на оборванку в черных лохмотьях. Мария узнала бы его по корзине, да здесь все пассажиры с корзинами — все, кроме старой монахини. И на том спасибо, а то уж Мария подумала было — не спутал ли чего Корф, не в виде ли монахини, а вовсе не пастора должен появиться императорский курьер? Но раз нет корзины, то и говорить не о чем. А вот еще какой-то человек идет — молодой, розовощекий и голубоглазый — и тоже с корзиной!

Мария взглянула на пришедшего почти с ненавистью — и сердце ее глухо застучало где-то в горле.

Это был не поселянин, не пастух! Это был приснопамятный Егорушка Комаровский. Императорский курьер!

Облегчение, овладевшее Марией, было таково, что она лишилась всяких сил и почти в обмороке поникла на своем камне. Она была истинно счастлива сейчас: Егорушка всегда, пусть и отдаленно, напоминал ей любимого брата Алексея; к тому же он был русский, он покинул Россию не более десяти дней назад, от него веяло еще запахом русского ветра, раздольных полей, синей речной глади… Мария схватилась за сердце и едва не зарыдала от нахлынувшей вдруг тоски по родине. Надо непременно ухитриться поговорить с Егорушкою, расспросить, как там, дома!

Марию не заботило, как привлечь внимание Комаровского: ее нелепую фигуру нельзя не заметить, а заметив, он уж как-нибудь признает ту, которой когда-то домогался. И Мария была почти оскорблена, когда голубые глаза императорского курьера скользнули по ней с пустым любопытством.

Но гнев, верно, придал ее взору особую силу, так что Комаровский как бы нехотя повернул голову в ее сторону, взглянул пристальнее… и такое детское изумление изобразилось в возмужалых чертах его, что Мария не сдержала радостного смеха.

Она вскочила, сквозь невольные слезы глядя в повлажневшие глаза своего былого обожателя. Все прошлое: их совместное путешествие, поиск пропавших сокровищ, даже зловещие янтарные бокалы, даже шпага, приставленная острием к Егорушкину горлу, — все теперь чудилось сверкающим, радостным, родным…

Улыбка сошла с лица Егорушки, и он с тревогой глянул по сторонам: трое поселян, ожидавших отправления лодки, приближались к ним с самым угрожающим видом. Возглавлял их лодочник.

С усмешкой окинув взглядом Марию, он обронил:

— Вы, кажется, хотели платье постирать, молодая фройляйн? Сейчас мы вам поможем, — и резко взмахнул рукой. — Бросьте ее в воду! А его — держите покрепче!

В ту же секунду он сам и еще один человек набросились на Комаровского, а двое других схватили Марию, подняли как перышко и швырнули в озеро.

Опускаясь на дно, она успела подумать: «Ну и дура! Зачем им бегать за мной по горам? Они и так знали, что я должна появиться на пристани!»

Да уж, рановато возомнила Мария, что удача на ее стороне! Уж можно было додуматься, что Эрлах и Джордж от своей затеи не откажутся: ведь иначе их ждала смерть. А теперь смерть ждет ее, Марию…

Ноги коснулись каменистого дна, и оцепенение враз ушло. Мария ринулась к поверхности… Юбка, поднявшись вверх, затрудняла движения рук. Но вот наконец-то! Со стоном вырвалась Мария из воды, всхлипнув, вдохнула воздух, отбросила с глаз мокрые волосы — и снова, как там, возле конторы дилижансов в Париже, картина мира замедлила свое движение перед ее взором, словно для того, чтобы Мария смогла разглядеть оцепеневшую старуху в черном, Комаровского с заломленными руками и окровавленным лицом, лодочника, крепко прижавшего к груди заветную корзину, трех его сообщников… и всадника, вылетевшего на пристань. Управляя конем лишь с колен, он выстрелил из двух пистолетов разом — и двое нападавших тотчас упали. Отбросив бесполезное оружие, всадник выхватил шпагу и пронзил того из противников, который все еще держал Комаровского, а потом, заворотив коня, направил его на лодочника — и конские копыта опустились на голову злодея. Всадник же успел еще выхватить из рук лодочника корзину, прежде чем тот рухнул с проломленной головой. И все это, чудилось, произошло в одно мгновение.

«Алешка! Алешка!» — чуть не закричала Мария, вспомнив точно такую же сцену возле лесной избушки, когда брат примчался спасать ее от Гриньки Честного Леса, — однако тяжелая, мокрая юбка потянула ее вниз, Мария едва не захлебнулась, снова вырвалась на поверхность — как раз вовремя, чтобы увидеть, как всадник выхватил из корзины сургучный пакет, отшвырнул ненужную плетенку и, крикнув по-русски: «Помоги ей, граф!» — бешеным аллюром погнал коня прочь, успев лишь раз оглянуться и метнуть в Марию такой знакомый, такой синий, такой надменный взгляд…

Итак, он все же и тут поспел вовремя, этот неистовый Корф!

Глава XXV СОКРОВИЩЕ БЫЛЫХ ВРЕМЕН

Все, разумеется, объяснилось очень просто. За отправкой злополучного «человека в трауре» следила не только Мария… Переодетый Корф и сам был в конторе дилижансов, наблюдая не только за своим посыльным, но и — с изумлением — за переодетой женой. Однако, когда курьера ударили ножом, барон был слишком занят преследованием убийцы, и лишь после того, как дома он выслушал испуганные причитания Глашеньки, мол, баронесса исчезла, не надев ни одно из своих платьев! — он смог связать концы с концами…