Звезда курятника

Мы повлеклись по проселку со скоростью катафалка.

— Узнала что-нибудь? — спросила Ирка.

Выскочивший из темноты Томка тянул меня за штанину: собаке надоело гулять в одиночестве и хотелось порезвиться в компании.

— Том, отцепись, — попросила я. — У нас сейчас все силы уходят на транспортировку лестницы, мы с тобой потом поиграем.

— Ну, рассказывай! — попросила подруга.

— Не останавливайся, я буду на ходу рассказывать, — пообещала я. — Давай налегай на хомут, пойдем скорее домой, пока Колян с Моржиком нас не хватились.

— А кстати, я хотела спросить: почему ты не хочешь, чтобы Колян узнал о нашем расследовании? — Ирка, желающая видеть мое лицо, все-таки остановилась.

Мысленно я отметила это множественное число: о «нашем» расследовании! Похоже, я опять втянула подругу в историю! Хотя она и сама всегда рада во что-нибудь такое втянуться.

— К сожалению, Колян у меня тоже под подозрением, — призналась я. — Из числа тех, кто ночевал в нашем доме в ту роковую ночь, когда был убит Желтиков, надежное алиби только у нас с Масянькой: малыш не смог бы выбраться из кроватки без посторонней помощи, а о себе я точно помню, что никого не убивала. Ну, чего стоим, кого ждем? Бери лестницу!

— Раз, два, взяли!

Ирка вздернула свой конец стремянки, я — свой, и мы потащились дальше. Внесли лестницу во двор, обогнули дом — и тут передовой отряд в лице Ирки едва не столкнулся с рыщущим по двору Коляном.

— Куда вы пропали? — набросился на нас мой муж. — Мы вас ищем, ищем!

С крыльца, освещенного электрической лампой над входом, к нам спустился Моржик.

— Мы гуляли с собакой, — сделав невинное лицо, сказала я.

— И с лестницей? — заметил Колян.

— Лестница-то вам зачем понадобилась? — спросил Моржик. — Вы куда-то залезали?

— На дерево, — брякнула Ирка.

— На какое дерево? — удивился Моржик. — Кажется, сезон сбора урожая еще очень не скоро?

Вот незадача-то, что же нам понадобилось на дереве? Груши-яблоки будут только осенью… Я посмотрела в сад. На персиковых и абрикосовых деревьях уже появилась завязь, но вишня была еще в цвету.

— Мы залезали на вишню, — вдохновенно соврала я. — Смотрели на вишневый цвет! Правда, Ирка?

Чтобы не отвечать, подруга поспешно кинула в рот подушечку жвачки и демонстративно зачавкала.

— А зачем смотреть на вишневый цвет? — недоуменно нахмурился Колян.

— И этот человек рассказывает мне о философии дао! — в притворном негодовании вскричала я. — Да что ты вообще знаешь о культуре народов Азии? Ведь японцы ходят смотреть на сакуру, как мы раньше на первомайскую демонстрацию, — семьями, группами и целыми трудовыми коллективами! А сакура, чтоб ты знал, это и есть цветущая вишня!

— А японцы тоже ходят с лестницами? — заинтересовался Моржик.

— Ну, что вы привязались к этой лестнице?! — рассердилась я. — Та сакура, на которую мы ходили смотреть, очень высокая, с земли в потемках цветов почти не видно, потому-то мы и взяли с собой стремянку!

— И фонарик, — зачем-то добавила Ирка, выплюнувшая свой «Орбит».

— Ничего не понимаю, — честно признался Моржик. — А не проще было посмотреть на цветущую вишню в нашем саду? И ходить далеко не надо, и стремянка не нужна, деревцу всего четыре года!

Я посмотрела на подругу и развела руками. Все, моя фантазия иссякла!

— Нет, наше дерево не годится, — приняла эстафету Ирка. — Я с него еще хочу вишен поесть! Мы ходили к бесхозному дереву на пустующем участке, потому что не только смотрели на вишневый цвет, но и собирали его.

— Зачем?! — воскликнул Колян, и я с трудом удержалась, чтобы не спросить то же самое.

— А вот это наша маленькая женская тайна, — с достоинством сообщила Ирка.

За спинами вытаращившихся на нее мужиков я показала подруге большой палец. Все, считай, отмазались!

— Тогда скажи, где же то, что вы собрали? — не в меру любопытный Колян зашел с другого фланга. — Где ваш вишневый цвет?

— Вот привязался! — рявкнула на него Ирка. — Ну, сожрали мы его! И не спрашивай, зачем, я тебе ничего не скажу! Если тебе это так интересно, спрашивай у своей жены!

— Зараза ты, Ирка! — зло прошептала я.

Теперь Колян от меня не отвяжется, лучше сразу придумать какую-нибудь отговорку.

— Дело в том, что свежий вишневый цвет, если съесть его прямо с дерева, прекрасно успокаивает нервную систему, — сочинила я. — Думаете, почему японцы такие улыбчивые и приветливые? Они в сезон вишневого цветения до отвала наедаются сакуры в собственном соку и потом целый год ходят спокойные, как танки!

— Танки — это, кажется, такие японские стихи? — некстати вспомнил Моржик. — Что-то вроде: «Ползет улитка по склону горы. Вниз, вниз… Шмяк!»

— «Тихо, тихо ползи, улитка, по склону Фудзи. Вверх, до самых высот!» — поправил его начитанный Колян.

— Почти то же самое, — пожал плечами Моржик.

— Давайте продолжим разговор о поэзии в помещении? — зябко поежившись, предложила Ирка.

Мужики быстренько отволокли стремянку в сарай, и мы вошли в дом. Ирка предложила заварить чай, но я предпочла ретироваться в свою комнату, так как не хотела продолжать разговор о ночных прогулках со стремянкой и фонариком. Сославшись на то, что завтра мне рано вставать, я удалилась, и Колян последовал за мной. Мы улеглись в постель, но сон от меня бежал.

Мысли мои крутились вокруг убийства, совершенного кем-то на нашем балконе. Я сердилась сама на себя: зачем я трачу время на выяснение обстоятельств гибели Аделаиды, когда мне нужно знать, кто убил ее сына? Ведь Аделаида сама по себе меня не интересовала, я надеялась от нее узнать что-нибудь о Диме, но по вполне понятным причинам никогда уже не узнаю. Значит, нужно попытаться зайти с другой стороны. Займусь-ка я, пожалуй, делом, унаследованным мной от Желтикова через «Планиду». Как его там? «Заказ Кочерыжкиной»! Может, Дима именно на этом фронте что-нибудь такое откопал, за что его убили.

— Ты еще долго будешь ворочаться? — спросил Колян, которого я в очередной раз задела локтем.

— Что-то мне опять не спится, — пожаловалась я.

— Ладно, погоди, я сейчас!

Любящий муж слез с кровати, сунул ноги в тапки и куда-то ушлепал. Его не было несколько минут, и за это время я успела задремать, но была безжалостно разбужена.

— На, пожуй! — сказал заботливый супруг, запихивая мне в рот пригоршню крупных белых чешуек, которые я поначалу приняла за клочки надушенной папиросной бумаги. — Успокаивай свою нервную систему и давай будем спать!