Звёздная дорога

– Я переоденусь. Вернусь через минуту.

Сол, человек многих миров, почти тридцати лет от роду, довольно состоятельный, обладающий разумным опытом по женской части, понятия не имел, что ему делать. Он посмотрел на кушетки и груду подушек, на шипящее джакузи. Окинул взглядом свою одежду. Все снять? Наверное, только туфли.

И вот он сидел на полу на большой подушке, стягивая свои туфли в стиле «фермер в городе», настолько лишённый обаяния, насколько это вообще возможно, когда она вернулась. Он переживал, что занервничает, что слишком много выпил, что не оправдает её ожиданий и не выполнит требований. Что ночь окажется провалом, как в тот раз, когда… ну, такое случалось нечасто, но все же случалось. Но когда он вскочил на ноги, мучительные сомнения исчезли. Одного взгляда на Анджелу в вызывающем пеньюаре с черными шелковыми лентами и кружевными вставками, которые намекали на невероятное тело, хватило для сильнейшей за всю его жизнь эрекции. Анжела увидела её и высокомерно улыбнулась. Она заставила Сола замереть, пока снимала с него одежду, что само по себе было любовной пыткой.

Когда Анджела закончила и он стоял голый посреди комнаты, она помедлила; ухоженным ногтем постучала по зубам в театральной нерешительности, окидывая взглядом гостиную.

– Где начнем? – задумчиво спросила она. – На ковре перед камином? В джакузи?

Сол больше не мог терпеть, он взревел и кинулся на нее. Анджела взвизгнула, рассмеялась, и они рухнули на подушки.

Они провели в её доме пять дней. Пять дней нагишом. На пять дней забыв о работе, если не считать авторизацию платежа в пользу «Массачусетс Агримех». Пять дней разговоров и смеха. Всю свою жизнь бывший демократом, Сол был слегка потрясен тем, что столь великолепная женщина так склонна к республиканству. Пять дней им приносили готовую еду. Пять дней самого жаркого секса, какой только бывал у Сола. Это секс по-взрослому, решил он, и откровение оказалось чудесным: они, два взрослых человека, ублажали друг друга, не боясь последствий. Это больше всего прочего – больше прогулок на лодке с родителями, выбора фермы, траты всего наследства на мечту – походило на настоящую свободу. Впервые в жизни он ощутил в себе завершённость.

– Почему я? – прошептал он ей на ухо на третью ночь. Они лежали на подушках, которые вытащили на веранду, и теплый ночной морской воздух сушил их потные тела. Занятия любовью снаружи, где кто-то мог увидеть, пусть даже в середине ночи, удивительным образом возбудили обоих. Столько юношеских чувств прорвалось сквозь дамбу, которая их сдерживала, что в кои-то веки он впечатлил Анджелу своим энтузиазмом. Теперь он прижал её к себе, упиваясь прикосновением её кожи к его груди, к его ноге. – Ты могла заполучить любого, кого захотела бы, ты это знаешь. Почему я?

Она вытянула руку, нащупала бокал с вином и сделала долгий глоток, прежде чем ответить.

– Ты – это я, – сказала она.

– Едва ли. Я не понимаю.

– Я без багажа. Я, какой мне хотелось бы стать. Эта твоя ферма – прыжок, который я все время обещаю себе совершить. Ты веришь в себя, ты готов рисковать. Прошло много времени с той поры, как я верила в себя.

Сол поцеловал её, чтобы остановить кощунственные признания, – он хотел владеть ею, принадлежать ей.

– Я знаю, что такое любовь, – сказал он. – Это ты.

На её лице опять появилось загадочное выражение. Он никогда не мог определить, к какому решению она пришла; он мог лишь надеяться, что вердикт благоприятный.

– Ты хороший человек, Сол Ховард, – сказала она в конце концов. – Я не знала, что такие ещё остались.

На пятый день, когда дневной свет лился через открытые двери веранды, Сол опустился на колени и с благоговением воззрился на своего ангела со спутанными волосами. Собрав всю смелость до последней капли, он заставил себя сказать:

– Пожалуйста, выходи за меня, Анджела.

– Это очень мило…

– Не надо! – Он потянул её вниз, чтобы их лица оказались вровень, и увидел испуг в её зелёных глазах. – Не надо старых песен о том, как это мило, или о том, что мы почти не знаем друг друга. Я ещё никогда не был таким серьезным. Выходи за меня, отправляйся со мной на ферму, помоги мне превратить её в начало чего-то потрясающего. Я все испорчу без тебя, без той, кто увидит все мои ошибки. Проклятие, Анджела, я даже не хочу уходить из этого дома. Я просто хочу быть с тобой. Пожалуйста!

Анджела уставилась на Сола, и он наконец-то понял, что загадочное выражение её лица – всего лишь маска, под которой прячутся печаль и страх.

Потом она с опаской улыбнулась.

– Да.

– Да? Что да?

Раздраженный вздох.

– Да, я выйду за тебя.

– Правда?

– Ух! – Она толкнула его.

Сол потянул. И доказал, что сильнее. Поцелуй продлился долго.

Они отправились в Вегас, полетели в тот же день. Сол не мог поверить в происходящее. Никто не женился в Вегасе, не по-настоящему. Но они отправились туда, сами по себе, и пытались не смеяться, пока шли по проходу между рядами в часовне Страстей Христовых в одиннадцать ночи, и Анджела выглядела потрясающей плохой девчонкой в свадебном платье в стиле вамп, которое они взяли в аренду за восемьдесят семь долларов в час, что довело затраты – включая госпел-хор из трех девушек – до семисот семидесяти восьми долларов двенадцати центов, плюс пятьсот долларов за государственный брачный сертификат.

Медовый месяц им заменили два дня, проведенные в апартаментах для азартных игроков в новом отеле «Баттерси» на Стрип [84] . Сол весьма желал остаться там подольше, но техника из «Массачусетс Агримех» была готова к отправке и транспортировке, о чем ему Анджела сказала несколько раз. И все более неистовые звонки Ноя напоминали, что сезон посадки быстро приближается. И если мы не успеем, шеф, тогда плакали ваши денежки.

Итак, мистер и миссис Ховард с неохотой полетели в Майами, где на одну ночь поселились в отеле на берегу. Тогда-то они наконец позвонили родителям Сола и сообщили, что у них появилась новая невестка, чем потрясли их до глубины души. На следующее утро счастливая пара прошла через портал в Шенандоа, чтобы начать жизнь заново на Новой Флориде.

84

Лас-Вегас-Стрип – примерно семикилометровый участок бульвара Лас-Вегас, где находится большинство крупнейших гостиниц и казино.

Четверг, 21 марта 2143 года

Вэнс Эльстон проснулся рано и натянул серо-зелёную майку из стандартного комплекта АЗЧ. Эту же майку он носил вчера, судя по загибам и запаху. Но при этом она была самой чистой. Стирка в последние дни не относилась к числу его приоритетных задач. Он щедро намазал красные зудящие ноги тамиопозиновым кремом, прежде чем надеть последнюю свежую пару носков. Хватит и одного заражения спорами медоягоды. Он даже не понимал, что происходит, пока однажды вечером голени и икры не покрылись клейкими выделениями. С той поры он носил длинные брюки и гамаши. Как это всегда делала Анджела.

Он вышел наружу, где в атмосфере Сент-Либры властвовал необычный свет. Авроральные каскады заполонили небо, роняя капли на раскинувшиеся внизу темные джунгли. Едва видимый сквозь них на юге призрачный полумесяц колец излучал бледный серебристый свет, который казался тусклым на фоне вторжения. Точно так же сдалась и лагерная сеть. Узловые ячейки и процессорные центры соединялись при помощи оптоволокна, защищённого от электромагнитного влияния, но стандартные соединения телотралов страдали от растущего числа сбоев и падения пропускной способности, поскольку заряжённая атмосфера сбрасывала свою статическую чуму в виде всеохватных электромагнитных воплей. Оглядевшись, Вэнс увидел тонкие молнии, с треском падающие на окрестные горные вершины, пронзая тонкие облака, которые стремительно уносились прочь.

– Господь милостивый, даруй нам свое благословение, – воззвал он встревоженным шепотом. – Ибо взглянул я на Зант и увидел лицо дьявола.

Потрясающее световое представление слишком сильно походило на Зантовые разломы, чтобы чувствовать себя спокойно.

Подошел Антринелл, его круглое лицо выражало смятение.

– Ненавижу эту погоду, – проворчал он. – Почти хочу, чтобы опять пошел дождь.

– Будет хуже, – тихонько сказал ему Вэнс. – Я поговорил с Вермекией. Спутники, которые они вытолкнули на орбиту вокруг Сириуса, подтвердили, что солнечные пятна поразили всю звезду. И они продолжают появляться. Самые старые теперь примерно сто тысяч кэмэ в поперечнике.