Звездная дверь

— Простите меня… — зачем-то попросила я, очень отстранённо удивившись тому, как хрипло звучит мой голос, после чего дважды, с небольшим интервалом, спустила курок.

Доведённая до исступлённого невыносимого визга мелодия смолкла. Лопнула невидимая струна, возвращая моему зрению и разуму целостность, и в сопровождающей это ослепительной вспышке, под аккомпанемент взрывов не выдержавших конкуренции прожекторов, мигнул и погас белый диск.

Затихло и мечущееся под сводами пещеры эхо моих выстрелов, а я всё стояла и стояла, не в силах пошевелиться — в кромешной темноте и тишине, нарушаемой лишь моими собственными рваными всхлипами…

Ноги не выдержали первыми, подломившись и заставив меня упасть на колени, по которым больно ударил стеклянный пол, но даже это меня не отрезвило — слёзы непонимания, ужаса и безысходности, прорвавшиеся без моего ведома ранее, теперь душили меня, не принося облегчения, но причиняя ещё большие муки.

Съёжившись на полу, замкнувшись в глухой раковине отрицания, больше всего на свете я хотела, чтобы кто-нибудь пришёл и… включил свет. Хотя бы просто включил свет! Мир, окружающий меня, был соткан из тысячи детских кошмаров, вот только в отличие от далёких сновидений — сейчас всё было реальным.

Меня окружали тьма и смерть.

Где-то там, в темноте, скрывалась жадная бездна — угроза относительно далёкая, но пугающая.

Рядом, на расстоянии пары шагов, лежал обескровленный труп Сонга. Чуть дальше — тело старика. И уж совсем близко, на проклятом алтаре, замерли две иссохших мумии с простреленными головами…

«Рэй…» — кажется, это была первая полноценно оформившаяся мысль в хороводе безумной мешанины всего, что я видела, слышала — или думала, что слышала.

Мысль эта взорвалась тревожным колоколом, заставив меня даже задержать дыхание от вновь проснувшегося страха, от которого обмирало всё внутри — но теперь не за себя, а за другого человека. Слабого, беспомощного и зависимого…

Заныла поясница, что, вкупе с бешено колотящимся сердцем и прояснившейся головой, было верным свидетельством лошадиной дозы адреналина, выброшенной в кровь, и я приподнялась на руках, принявшись вслепую лихорадочно шлёпать ладонями вокруг в поисках револьвера.

— Рэй! — воскликнула я уже вслух, но мне отозвалось только эхо.

Зато, словно утешительный приз, оружие будто само скакнуло мне руки. Я порывисто встала на ноги, крепко зажмурившись и отчаянно пытаясь сохранить равновесие и сориентироваться в пространстве.

«Два шага вперёд — алтарь, значит, позади меня — обрыв… Нет, если идти вслепую — обязательно на что-то напорюсь…» — я открыла глаза и внезапно поняла, что периферическим зрением вижу впереди и вверху слева еле заметно светящийся овал. Не бог весть какой источник света — но зато неплохой ориентир выхода из этого чёртового пекла.

Нервозность, из-за которой у меня зазудели кончики пальцев и знакомо загорчило на кончике языка, заставила меня вспомнить о «вредной привычке», и, по цепочке, следом вспыхнуло спасительное озарение: зажигалка! Та самая, которую Фил, как и портсигар, не забрал у меня, и которая, как обычно, оттягивала слегка карман моих брюк.

Мгновенное облегчение, затопившее моё сознание, испарилось в ту секунду, когда я, вытащив «Зиппо», не с первого раза — но сумела зажечь огонёк, и в его слабом дрожащем свете увидела прямо перед собой алтарь, с лежащими на нём мумиями.

Подавив инстинктивный порыв отпрянуть, я сделала пару глубоких вздохов, и очень осторожно, стараясь не мешкать — поскольку огонёк неумолимо нагревал саму зажигалку и испарял бензин, — принялась продвигаться к выходу.

Глава 17

Я не помнила, как пересекла пещеру и поднялась по лестнице — всё это казалось слишком далёким и незначительным. Только всё время боялась, что погаснет последний источник освещения, но как только оказалась в коридоре, сама захлопнула крышку, с шипением уронив зажигалку на отогнутый край рубашки — к тому моменту корпус нагрелся настолько, что держала я его с трудом, обернув в натянутый рукав.

Здесь же было и без того светло — очень светло, в сравнении с кромешной чернотой, царящей внизу, и я, внимательно глядя под ноги, направилась по цепочке следов маленьких босых ног, отпечатавшихся на кровавой дорожке.

«О, нет… нет, нет, нет…» — мысленно простонала я, завернув за угол и увидев, что эти самые следы направлены к ближайшей двери — сейчас снова открытой нараспашку.

— Рэй… — позвала я слабым голосом, изо всех сил надеясь, что мальчик не понял, что же такое он увидел. — Рэй, милый, ты здесь?

Мне нужно было зайти внутрь. Сделать эти чёртовы несколько шагов, пройти сквозь дверную раму с резиновым уплотнителем, и вытащить оттуда ребёнка…

«Давай же…» — сжав зубы, я пыталась заглушить затапливающий разум истошный крик протеста, но не преуспела.

«Ему надо помочь. Ты должна его вытащить, Долорес. Ты обязана!»

Тишина, нарушаемая лишь тихим-тихим потрескиванием углей, прячущихся в недрах измельчителя, пугала почти так же сильно, как та, что оглушила меня там, внизу.

— Малыш, я иду к тебе, — пообещала я одновременно и себе, и ему, и, невольно задержав дыхание, вошла в развёрнутый здесь миниатюрный филиал Ада.

Мальчика я увидела сразу — он лежал навзничь прямо перед жуткой машиной смерти и не шевелился.

— Господи, Рэй! — в ужасе я кинулась к нему, падая рядом на колени и судорожно хватая мальчика за запястье.

И я готова была закричать от счастья, когда уловила подушечками пальцев тихие, но уверенные толчки.

Грудь мальчика тоже поднималась и опускалась — редко, на первый взгляд почти незаметно, но вот реакция зрачка была замедлена… Или мне так показалось. Впрочем, это также могло быть по причине того, что единственным источником света у меня была зажигалка, а её света явно не хватало для адекватного тестирования…

Мальчик никак не реагировал на мои попытки его осмотреть и, в дальнейшем, после того как убедилась, что никаких видимых травм и повреждений у него нет, растормошить. Просто безучастно смотрел в потолок.

Это стало ещё одним ударом — будто кто-то «сверху» уверенно вколачивал гвозди в крышку гроба моей сознательности. И как бы ни хотела я цепляться за мысль, что ребёнку ещё можно помочь — усталость и апатичность, навалившиеся скопом, выбили почву у меня из-под ног, оставив барахтаться в столь ненавистной мне беспомощности.