Звездная дверь

— Почему? — немного опешила от такого потока слов я, особо уже не сопротивляясь тому, чтобы быть ведомой — хотя заблудиться, на первый взгляд, здесь было невозможно. Сплошной прямой коридор с колоннами.

— Вы умеете плавать? — вместо ответа спросил мужчина, посмотрев на меня неожиданно пристально и серьёзно.

— Умею и люблю, — нахмурилась я, не совсем понимая, к чему он клонит.

— Первый опыт погружения в костюме иногда становится последним, — слегка пожал плечами Фил. — У некоторых новобранцев развивается что-то вроде аквафобии, и не всех их можно в дальнейшем вернуть в строй. Как показала практика, помещение их в условно-естественную и контролируемую среду, наподобие тех же учебных бассейнов, крайне способствует излечению от свежеобретённых страхов.

Я пару раз моргнула, переваривая сказанное, после чего недоверчиво уточнила:

— Вы боитесь, что у меня появится аквафобия?

Филипп слегка поморщился, после чего остановился перед невысокой деревянной дверью — также сделанной под старину, из тонких продолговатых дощечек:

— Боюсь — слишком громкое слово. Я бы этого не хотел. Прошу в аподитерий, — с этими словами он, наконец-то отпустив меня, открыл дверь и шагнул в сторону, предлагая мне войти первой.

— Пожалуйста, скажите мне, что здесь не предлагают мыться стригилами, — проворчала я, ныряя в сумрачный и жаркий предбанник, в котором, судя по вешалкам на стене и встроенным в ниши шкафам, полагалось оставлять верхнюю одежду.

— Как я и сказал — благословенны будь дары цивилизации, — насмешливо фыркнул Фил, входя за мной следом и прикрывая дверь. — Мочалка и прочие банные принадлежности входят в перечень предоставляемых услуг.

Далее последовала короткая, но не слишком жаркая перепалка, поскольку никаких ширм или отдельных комнат для переодевания здесь не было, а раздеваться в присутствии Гилмура я категорически не хотела. Впрочем, тот поступил неожиданно по-джентльменски, легко уступив возможность первой переодеться и пойти в душ.

Я обрадовалась уединению, но ещё больше — возможности избавиться от вонючей и задубевшей от крови одежды. Какое-то время я с отвращением и ненавистью смотрела на грязный комок, размышляя, стоит ли как-то пытаться спасти штаны, но в итоге перевесило подспудное желание вычеркнуть произошедший эпизод из моей жизни и памяти, и я решила, что просто их выкину. Мой душевный покой стоил явно дороже нескольких долларов и старого куска шерсти…

Запихав в шкафчик чемодан, я вытащила оттуда сложенные стопкой полотенца и обещанные Филом «блага цивилизации». Всматриваться в оттиск фирмы-производителя мыла не стала — честно говоря, я сейчас была бы рада и обычному «серому», — но предложенный брусок пах на удивление приятно, словно какой-нибудь дорогой парфюм.

Обувшись в предлагаемые тут же сандалии, сделанные с претензией на историчность, и потому немилосердно натирающие мне между пальцев, я решила, что до душа прошмыгну в чём мать родила. Пачкать свежую простынь, кутаясь в неё, совсем не хотелось, тем более что и пройти тут было всего ничего — соседнее помещение. Пустующее, но затянутое тонкой поволокой пара и с воздухом, напитанным влагой и какими-то древесными ароматами — на ум приходила хвоя. Вероятно, запах исходил из пресловутого «кальдария».

Сложив вещи на табуретку, стоящую рядом с выбранной мной наугад кабинкой, я сдвинула в сторону шторку, оценив лаконичность и качество современной фурнитуры.

«Не чета моей ржавости…» — с некоторым недовольством подумала я, заходя внутрь и вспоминая домашний протекающий душ с дребезжащими старыми трубами. Да уж, неприятно было признавать правоту Фила, но, пожалуй, мне действительно стоило бы чуть больше внимания уделять качеству жизни…

В оставленном позади предбаннике я услышала стук двери и шаги «лёгкого на помине» чёрта — то есть, Гилмура, и поспешила включить воду, чтобы избежать ненужных вопросов в духе «вы там уже всё?».

В первый момент тёплая, почти горячая вода показалась мне сущим наслаждением. Тугие струи, бьющие меня по макушке и плечам, расслабляли и слегка массировали, и хотелось просто закрыть глаза и стоять вот так, пока с меня не смоет всю грязь и ужас прожитого. Но стоило мне на секунду поддаться этому соблазну, как в моих мыслях вновь вспыхнул белый диск, разрывающий светом уютную тёмно-бордовую темноту.

Судорожно вздохнув и поперхнувшись, я закашлялась, опираясь одной рукой о стену, а другую прижала к лицу.

— Эй, с вами всё в порядке? — тут же раздался от дверей встревоженный голос Фила, и это помогло мне быстрее взять себя в руки.

— Д-да, — сипло выкрикнула я, силясь перекричать шум воды. — Просто…

«Просто что? Поймала кошмар наяву и чуть не захлебнулась в душе?»

—…со мной всё хорошо!

— Ну ладно, — особого доверия в словах Гилмура я не слышала, но тем не менее он ушёл.

А я осталась вновь наедине со своими мыслями и попытками понять — отчего этот образ, стоящий перед моими глазами, вызывает у меня такой неконтролируемый ужас? То есть, само собой, тому были вполне объективные причины, в виде сопутствующих жутких и необъяснимых событий, и всё же… Почему не «утилизатор»? Не ожившие, чёрт возьми, мертвецы? Это же гораздо, гораздо страшнее, чем какая-то светящаяся «Дверь» — толком и на дверь-то не похожая!

— К чёрту, — проворчала я, саданув кулаком по белому кафелю стены, и, схватив пахучий брусок, принялась с яростью намыливаться.

Кровь, просочившаяся сквозь штанины, отпечаталась и на моих голенях. К счастью, вода и густая пена помогли избавиться от этих следов, хоть и не мгновенно. Позабыв о предложенной мягкой мочалке, я буквально ногтями сцарапывала присохшие кусочки, пока кожа не покраснела — но уже от моих стараний. Лишь к тому моменту мне удалось хоть немного отогреться, даже несмотря на то, что температуру воды я сделала едва терпимой, и всю душевую теперь заполняли клубы пара.

— Le donne sono creature infernali! — вновь послышался насмешливый голос Фила, теперь уже совсем рядом, и в промежуток между нижним краем стены кабинки и полом я увидела мужские ступни, обутые в такие же сандалии, что у меня.

— Вы же знаете, что я не говорю по-итальянски, — раздражённо бросила я, подумав, что вообще-то он мог бы выбрать и любую другую кабинку из оставшихся четырёх.

— Это присловье, гласящее о том, что все дщери Евы — на самом деле потомки Лилит и выходцы из Ада. Оттого и купаются в кипятке, сублимируя тоску по истинному дому, — очень важно и со значением объяснил этот мерзавец, после чего довольно рассмеялся и включил свой душ.

Я с трудом удержалась от мелкой пакости — плеснуть ему на ноги тем самым «кипятком». Всё же, каков нахал! Но я не могла не отметить того, что в его настырном присутствии кошмары будто отступали на задний план и никак мне не досаждали.

Фыркнув собственным мыслям, я перекрыла воду и, закутавшись в принесённую с собой простыню, прошествовала мимо кабинки Фила в сторону «кальдария» — самого жаркого помещения, в котором полагалось расслабляться и изгонять из своего организма всякие вредные вещества. Всё-таки древние римляне были отнюдь не идиотами…