Звездная Ева(сборник)

Другой близкий к этому случай: однажды, живя уже на Капри, моя жена увидела в нашем виноградничке медленно проходившую даму, в которой узнала малороссийскую артистку 3. Позвала меня, заявляя:

— Пришла 3. Только у нее почему-то лицо и руки забинтованы!

Я оторвался от работы и вышел в сад. 3. — там не было. Значит, — привиделось. Галлюцинация.

Недели полторы спустя нашел в «Приазовском крае» заметку:

— Такого-то числа премьершу гостящей у нас малороссийской труппы 3. постигло серьезное несчастье. Завивая волосы в уборной городского театра, она опрокинула на себя спиртовку, спирт загорелся, пламя перешло на платье уважаемой артистки. Сбежавшиеся товарищи спасли 3., но у нее сильные ожоги на лице и на руках.

Тут опять «простым совпадением» объяснить дело слишком трудно. Приходится прибегнуть к версии передачи мысли на расстоянии.

Общеизвестным является феномен так называемого «ложного воспоминания» или «ложной памяти»: вы в первый раз в жизни попадаете в данную местность, в данный дом, — а все вам кажется здесь таким знакомым, что вы никак не можете отделаться от мысли, что вы это уже видели. Но так как видеть вы этого не могли, — то рождается предположение, что здесь вы побывали не в нынешней жизни, а когда-то раньше. (Вневременность души.)

Тут играет роль определенный закон ассоциации идей, и опять-таки примешивается все то же любящее подшучивать над человеком подсознание.

Но бывают и такие случаи, когда действует что-то другое. Так, например, — в конце прошлого века, мой тогда гостивший в Италии старший брат, художник К. Первухин, — получив от нас из Харькова сообщение о том, что наша семья перебралась на другую квартиру, — увидел во сне эту нашу новую квартиру. Сон был так жив, что брат, проснувшись под его впечатлением, — нарисовал план нашей новой квартиры, разметил место нахождения мебели и, наконец, — отметил подробность, — которая от нас, обитателей квартиры, — ускользнула: несколько необычайную форму потолка в одной комнате. План этот оказался совершенно соответствующим действительности, как будто рисовавший его в самом деле побывал в нашем жилище и помнил все ею особенности. На самом деле, — этого не могло быть, — ибо дом был выстроен только за два года перед этим, а брат мой не был в Харькове уже лет пять. Но какая-то странная связь существовала. Только по приезде брата в Харьков, когда мы попытались разобраться, в чем тут суть, — нам, к нашему несказанному удивлению, удалось установить, что этот именно дом был выстроен по чертежам и под надзором нашего отца, землемера по профессии.

Тут опять намек на передачу мысли на расстоянии.

Теперь позвольте рассказать несколько знакомых мне подлинных историй, в которых имеется и излюбленный читательской массой «страшный» элемент.

Первую из этих историй мне рассказал герой странного происшествия, хорошо знакомый рижскому обществу бывший генерал русской службы, рижанин родом, Виктор фон Э.

Вот его рассказ текстуально:

— В 1908 году я был командирован из Петербурга в Ивангородскую крепость как офицер генерального штаба. До того я в Ивангороде ни разу не был. Поселившись в крепости, — я оказался заваленным служебными делами до такой степени, что не имел возможности входить в сношения с посторонними. Ни знакомств, ни разговоров, ни малейших причин к мистической настроенности. Несколько дней спустя мне пришлось, опять-таки по служебным делам, сделать поездку по железной дороге. Я вез с собою казенные документы, и все мои мысли были заняты именно этими документами крайне сухого содержания: сметами разных сооружений и ведомостями со справочными ценами. Мне предстояло делать доклад, и я, поместившись в вагоне, перебирал в уме разные детали этого доклада. Вагон, в котором я ехал, — был вагоном-микст I и II классов. Я сел во втором классе, где не было ни одного пассажира. Приблизительно четверть часа спустя я увидел или, вернее сказать, почувствовал, что из-за довольно высокой спинки дивана на меня кто-то пристально смотрит. Поднял глаза — увидел голову какой-то старухи, одутловатое желтое лицо, круглые черные глаза, странно искривленный рот. На лице — выражение острого и напряженного, может быть — тревожного любопытства. Первой моей мыслью было — что я ведь везу секретные документы. Не подглядывает ли эта женщина? Но сейчас же успокоился: все документы — в запертом на ключ портфеле. Однако, меня нервировало это бесцеремонное выглядывание незнакомой мне женщины из-за спинки дивана. Чего ей нужно?

Я посмотрел на нее сердито. Она как будто сконфузилась, заискивающе заулыбалась и спряталась. А минуту спустя — опять высунула голову и стала рассматривать меня, смешно морща лоб. Я не выдержал и спросил:

— Чего вам нужно?

Испуганно спрятала голову. А потом опять заглянула в мое отделение, но уже сбоку. Я погрозил ей пальцем, потом не выдержал, встал и перешел на другое место.

Опять то же назойливое выглядывание из-за спинки дивана и киванье головою.

— Сумасшедшая, что ли? — подумалось мне.

Встал и прошел по коридору. Заглянул в то отделение, где сидела старуха. К моему несказанному удивлению, ее не оказалось. Это так озадачило меня, что я невольно осмотрел весь вагон, заглядывая и под диваны. Ни малейшего следа незнакомки. Я сел — и опять увидел поднявшуюся над спинкой дивана уродливую голову.

Тогда я уже просто закричал на нее и даже погрозил ей кулаком. Спряталась.

— Постой же! Я тебя поймаю! — решил я. И сам заглянул через спинку дивана. Женщины не было, но на диване стояла самая обыкновенная корзиночка с ручкою, какие носят торгующие на местечковых базарах яйцами и зеленью бабы. Но куда же девалась сама торговка?

Я вошел в то отделение, — и не увидел ни женщины, ни даже корзинки. Это было уже совершенно непонятным. Выйти из вагона торговка не могла: ей пришлось бы пройти к двери мимо меня. Дверь в отделение I класса была заперта на замок. Что за чертовщина?

В это время поезд подошел к маленькой станции. У окна показался рослый и молодцеватый обер-кондуктор. Я позвал его и заявил о загадочном поведении и еще более загадочном исчезновении странной торговки.

Он смутился и ответил мне:

— Дозвольте, вашескородие, просить вас перейти в другой вагон… Очень прошу, вашескородие…

Я машинально последовал его приглашению я перешел в другой вагон. Сидя там, стал соображать: из-за чего, в самом деле, я перешел из вагона в вагон, даже не спрося обер-кондуктора, в чем дело?

Полчаса спустя поезд пришел на место назначения. Мне надо было высаживаться. Проходя по перрону, я услышал слова, сказанный обером начальнику станции:

— Вот, и их высокородие видели зарезанную. Только что видели…

Я обратился с вопросом: в чем дело?

Начальник станции смущенно осведомился, правда ли, что я видел «зарезанную торговку яйцами».

— Что за вздор!! — возмутился я. — Какая то старая еврейка, действительно, пялила на меня глаза из-за свинки дивана, а потом словно в воду канула…

Начальник станции еще больше смутился и переглянулся с обером:

— Доложишь по начальству — еще нахлобучка будет. А который уже раз «она» пассажиров пугает! И что делать, — право — не знаю!

— Да в чем же дело?

Тогда они дали мне следующее объяснение: года за полтора до этого в этом вагоне неизвестными злоумышленниками с целью грабежа была зарезана старуха-еврейка, считавшаяся богатой торговкой. По обнаружении преступления, вагон несколько недель простоял на запасных путях, покуда шло следствие, потом был снова пущен в обращение. Но с тех пор призрак убитой стал показываться пассажирам, особенно на том перегоне, где было совершено преступление. Вагон пользуется такой зловещей славой, что местные жители даже днем им не пользуются.

В. фон Э. говорят:

— Если я раньше знал эту мрачную историю, — то мог бы объяснить видение самовнушением. Если бы в вагоне были другие пассажиры, знавшие эту историю и находившиеся в нервном настроении, — на меня могла соответственным образом подействовать их настроенность, предрасположившая меня к галлюцинации. Но тут ничего ведь подобного не было. И сам я был настроен вовсе не так, чтобы мне мерещились призраки. В чем же тут дело — я разгадывать не берусь.

Второй характерный случай произошел с моим и ныне живущим в Риге беженцем, бывшим полковником царской службы, в одном из городков Польши года за три до начала мировой войны.

Полковник Л., вместе со своим сыном кадетом Сашей, приехал вечером в городок С., чтобы навестить жившего там приятели, военного врача. С вокзала приезжие пошли пешком к дому доктора, расспрашивая у встречных дорогу. Спутав улицу, — попали на окраину города. Оказались в безлюдном переулке, возле одноэтажного дома. Одно из окон этого дома было раскрыто, и в него выглядывала какая-то простоволосая пожилая женщина с плоским лицом.

Полковник обратился к ней по-русски, прося указать дорогу. Она в ответ принялась бормотать что-то так, как бормочут глухонемые субъекты, выученные говорить. Можно было догадаться, что говорит она по-немецки, — но нельзя было разобрать, что именно говорит.