Звездная месть
Шрифт:
– Мне что-то не хочется туда, – проговорила Лана.
– И мне! – заверил ее Иван.
Но другого хода не было – тамбур имел лишь две двери.
– Я пойду! – вдруг решительно сказала Лана. – А ты за мной!
– С ума сошла! – Иван хотел было придержать ее за плечо, но не успел, она выскользнула из-под его руки, ступила на пол.
– Тш-ш! – прошипела она, прикладывая палец к губам, полуобернувшись. И помахала рукой.
– Вернись! – тихо позвал Иван. – Вернись пока не поздно!
Она не ответила. Она шла куда-то, осторожно переступая ногами, стараясь опускать ступни подальше от отростков-щупальцев, в прогалы между ними. Ей приходилось
– Ну, давай! – позвала она его издалека. Ее почти не было видно сквозь всю эту дикую мешанину, но шепот ее прозвучал явственно и разборчиво: – Не стой! Иди, тихонько, осторожно! Ну?!
И Иван сделал первый шаг. Остановился. Посмотрел вверх – потолка видно не было, все терялось в белых морщинистых извивах, изгибах. Стены просматривались очень плохо, но все же видны были крохотные окошечки-иллюминаторы, рассыпанные по внутренней поверхности стены, казалось бы, в полнейшем беспорядке. Но чего не было точно, так это углов. Помещение имело овальную форму. И всюду – отростки, кольца, коготки...
Иван сделал еще шаг, пролез под дышащим бревном-щупальцем, перешагнул через точно такое же, но втрое большее, опустился на четвереньки – иначе было и невозможно двигаться дальше. Мозг отмерял размеренно: «не задевайте, не надо! не задевайте, не надо!» И еще в нем как-то параллельно ухало: «смирный! смирный! смирный!» Ну что ж, поглядим, какой он смирный. Иван на пределе возможного протиснулся сквозь тройную спираль. В одном месте чуть не зацепился наплечным кармашком за острый раздвоенный коготок, увернулся в последний момент. Он делал невероятное – пролезал, протискивался мышкой, проскальзывал, изгибался и припадал к полу, где-то и проползал по нему – таких участков было мало, но были. А в мозгу стучало ритмично: «смирный! смирный! смирный!»
Русоволосая стояла на крутом порожке полукруглого отверстия, ведущего неизвестно куда, и во все глаза смотрела на Ивана. Казалось, она не дышала. Ей удалось пробраться через Ярус-Чистилище. Но вид у нее был такой, что она вот-вот прыгнет обратно, в эту мешанину щупалец.
– Ничего, – бубнил под нос Иван, – проберемся! И не через такие буреломы пробиралися! Ишь ты, смирный какой! Прямо на загляденьице, так и держать...
Он даже сам не замечал, что говорит вслух – нервы били на пределе. Делая очередное движение, он не видел уже, как будет проскальзывать дальше, казалось, что нету меж колец и отростков ни малейшей щели, не проскользнуть! Но находилась дырочка – и он пробирался.
– Ну, слава Богу! – с присвистом выдохнула Лана, когда до нее Ивану оставалось сделать не более полутора шажков. Она даже протянула руку.
И Иван заглянул ей в глаза. Но тут же замер. Он почувствовал, что за левую штанину у самого бедра что-то зацепилось. Опустил глаза – крохотный черный коготок размером с иголку застрял между тканью кармана и застежкой. Он еле-еле держался, мог выскользнуть в любой миг. И потому Иван стоял как вкопанный, не делая ни единого движения.
– Ну что
ты?! – удивленно прошептала Лана. Шагнула встречу. Потянула за руку. – Иди же!Иван не успел ответить. Но он увидал вдруг ее резко расширившиеся зрачки, перекошенное от ужаса лицо. Еще он успел заметить, как она отпрыгнула назад спряталась за порожком. Все произошло в доли секунды. Что-то сильное и цепкое обвило его тело, оторвало от пола, подняло в воздух.
– Не-е-ет!!! – заорала не своим голосом русоволосая. – Не надо! Я боюсь! Не-е-ет!!!
Сам Иван не успел испугаться. Но он почти рефлекторно ткнул своим копьем в белое морщинистое, пробил насквозь кожу. И из-под нее хлынула желтая пузырящаяся жижа. Иван ткнул сильнее, потом еще раз, еще. Пена текла, дыры зарубцовывались на глазах. Но неведомая сила продолжала его удерживать на весу.
И только теперь он заметил, что все эти безвольно свисавшие или упруго торчавшие отростки, кольца, щупальца, хвосты и вообще черт знает что, пришли в движение – принялись извиваться, сжиматься, разжиматься, сплетаться в новые, еще более жуткие и невообразимые змеинообразные клубки. Казалось, всей этой гадости в помещении стало в сотни раз больше. Щупальца вытягивались, превращались из толстенных в совсем тонюсенькие, и наоборот, сокращались, морщинились, раздувались. Одно из таких и держало его, трижды обвившись вокруг пояса.
– Не трогай! Не бей! – кричала русоволосая. Она уже немного опомнилась, сумела побороть охватившую ее истерику, прервать ее. – Не смей! Ты бессилен перед этой гадиной! Она сама тебя отпустит... или удавит! Не надо...
Иван не слышал, чего «не надо». Он бил и бил своим железным копьем в обвившее его щупальце, в этот толстенный червеобразный отросток. Он вонзал копье со всей силой, прокручивал его внутри щупальца, проворачивал, выдергивал, заливая себя ведрами пены. И вонзал снова. Он делал это молча, сосредоточенно, будто выполнял некую важную и ответственную работу.
– Не надо-о!!!
И на какой-то миг ему удалось ослабить хватку. Он выскользнул из чудовищных объятий. Бросился бегом к полукруглой двери, не разбирая пути, наступая на отростки и щупальца, отбиваясь от них копьем, кулаками. Он пробежал метров двадцать, оставалось совсем немного, совсем чуть-чуть – и пришло бы спасение. Но почти в том же самом месте, что и в первый раз, одно из щупалец настигло его, захлестнуло, обвило, так, что острый черный коготь навис над самым лицом. Сдавило – чуть ребра не затрещали, перехватило дыхание. И потянуло куда-то вверх.
– Не-е-ет!!! – доносилось снизу. – Не-е-ет!!!
Но Иван был в полуобморочном состоянии. Он не мог сопротивляться этой исполинской многолапой, если можно было назвать эти отростки «лапами», гадине. Он даже не понимал где ее тело, где голова. Все кишмя-кишело одними кошмарными белыми морщинистыми щупальцами. И только когда его подтянуло к самому потолку, на высоту не менее пятнадцати метров, он разглядел будто прилепленное к округлым сводам шарообразное полупрозрачное тело, внутри которого что-то переливалось и дергалось. Никакого подобия головы или чего-то похожего не было. Не было на этом теле ни пасти, ни морды, ни жвал, вообще ничего! Только вытянулись вдруг прямо из огромного водянистого брюха на трех отросточках-стебельках три мутных черных глаза, с натекающими на них бельмами. Вытянулись и уставились на Ивана с трех сторон – бессмысленно и тупо. Никакого рта так и не появилось. Но слова прозвучали – может, прямо из брюха, может, просто в мозгу у Ивана: