Звездная пыль

Тесса, открыв для себя мир чувственности, раньше доступный ей только в мечтах, отдавалась самым невероятным своим фантазиям. Иногда она была обезоруживающе покорной, ведя себя как обворожительная распутница, и употребляла слова, которых никогда раньше не произносила. Она просила трахнуть ее быстрее, трахнуть ее как следует, трахнуть ее словно шлюху и удовлетворить свое желание, не обращая внимания на нее. Иногда она становилась такой же властной, как и сам Люк. Она медленно ласкала языком его тело, головку его члена, с наслаждениям слушая его стоны и сдерживая его страсть, пока сама не сдавалась, не в силах больше выносить сладкую муку, давая ему возможность насладиться ее телом. Но чаще всего их желания совпадали, и они обнаруживали, как легко им соединить свою страсть, подчиняясь единому ритму, и стать единым существом.

— Я никогда не предполагал, что ты проявишь столько… фантазии, — сказал Люк. — Или я поддался всеобщему заблуждению по поводу скромных воспитанниц монастырской школы?

— Я сама удивлена, — призналась Тесса. — Мы с Ми-ми читали эротические рассказы, когда нам было четырнадцать, я чуть ли не выучила их наизусть. Теперь мне кажется, я просто ждала возможности употребить свои знания на практике.

— Спасибо господу, что это оказался я.

Когда солнце село, они стали готовиться к вечеринке. Тесса была рада, что Фиона настояла на покупке очень дорогого белого платья без бретелек от известного дизайнера. К нему прилагалось подобие греческого короткого хитона из белого шифона с широкой каймой, украшенной вышивкой. Когда Тесса надела его, то правильно заложенные складки лишь подчеркнули красоту ее тела, оправдывая высокую марку дома «Диор». Тесса закружилась перед зеркалом, а короткая юбка обвила ее бедра, ласково касаясь коленей.

Она надела белые шелковые сандалии и взяла из шкатулки нитку жемчуга, который купила у «Тиффани» перед своим девятнадцатым днем рождения. Она еще потратила тогда пятнадцать тысяч долларов на жемчужные серьги, уверяя себя, что так она не только запомнит свой первый фильм, но и приобретет единственное украшение, которое женщина может надеть в любое время и по любому случаю. Даже мать сухо одобрила ее покупку.

Повернувшись последний раз перед зеркалом, Тесса подхватила свою накидку и предстала перед Люком, который ждал ее в гостиной, одетый в белый льняной костюм, синюю рубашку и желтый галстук.

— Это твое гладкое белое платье, проще которого и быть не может? — поинтересовался он.

— Ты же сам сказал, что вечеринка состоится на яхте, — упрекнула его Тесса, — и потом, покажи мне, где и чем оно украшено.

— Все замечательно, — заверил ее Люк, — только жемчуг сюда не подходит. Это слишком скромное украшение.

— Мне кажется, ты не в состоянии оценить подлинную элегантность.

— Закрой глаза.

— Зачем?

— Обещай не открывать их, договорились?

— Почему?

— Потому что я тебя об этом прошу.

— Хорошо.

Тесса стояла, крепко зажмурившись. Она почувствовала, как пальцы Люка расстегнули нитку жемчуга и сняли с нее серьги. А что же дальше, гадала она, почувствовав на груди тяжесть другого ожерелья и услышав щелканье замка. Неожиданно мочки ее ушей ощутили прикосновение холодного металла.

— Да, — раздался голос Люка, — это именно то, что нужно. — Он взял Тессу за плечи и подвел к зеркалу в ванной. — Теперь можешь смотреть.

— Господь всемогущий! — Ожерелье из пяти огромных грушевидных изумрудов, изумительно подобранных по размеру и обрамленных бриллиантами, украшала подвеска — удлиненный изумруд размером с мизинец Тессы. Камень лежал у нее на груди в окружении бриллиантов, удивительная капля чистой зелени. На серьгах были круглые изумруды.

— Ты просто сошел с ума…

— Я знал, что ты скажешь нечто подобное, дорогая. Это мой свадебный подарок, но я не хотел их отдавать до тех пор, пока ты не будешь к этому готова. Они совершенно не подходят невинной девочке.

— Но я же не старуха.

— Нет, теперь ты женщина, Тесса. Привыкай к этому, ты изменилась, и от этого никуда не деться.

— Они такие живые. — Тесса поворачивалась перед зеркалом, завороженная сиянием драгоценных камней. — Мне всегда казалось, что изумруды темно-зеленые, с синеватыми отблесками.

— Сейчас изумруды в основном именно такие, как ты говоришь. Но эти камни очень, очень старые, настоящие аристократы среди изумрудов. У них свой, особый оттенок, кажется, они отражают солнце. Эксперты называют этот цвет «медовым».

— Старые изумруды? Какое странное слово по отношению к драгоценным камням, — мечтательно произнесла Тесса, чуть поводя плечами, чтобы ожерелье заиграло в электрическом свете.

— Эти изумруды были добыты в шестнадцатом веке в Колумбии. Подвеску можно снять и носить как брошь. Когда-то это ожерелье принадлежало Альфонсу XIII, королю Испании.

— Ты настоящий коллекционер, правда? Ты упустил свое призвание. — Тесса попыталась насмешкой скрыть свое потрясение. — Скажите мне, о профессор, сколько весит подвеска?

— Почти пятьдесят карат. Если быть точным, сорок восемь целых и девяносто пять сотых, раз уж тебе интересно. Но должен тебе сказать, что это не слишком элегантный способ принимать подарки, сделанные от души.

— И когда же я смогу надеть брошь в пятьдесят карат? — поинтересовалась Тесса, не укрощенная его словами.

— Когда угодно. Это всегда будет уместным цветовым пятном — на поясе, на лацкане пиджака, на фланелевой ночной рубашке, даже на бикини.

— Я не могу в этом поехать на вечеринку.

— И не надо. Помочь тебе снять ожерелье? Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя неловко.

— Черт тебя побери! — Тесса отскочила подальше. — Даже не смей к ним прикасаться!

— Я всегда говорил, что женщины удивительно быстро привыкают к изумрудам. К рубинам привыкают дольше. Некоторые женщины вообще не могут носить рубины.

— Ты взял надо мной верх и теперь веселишься!

— Будь храброй девочкой, сделай вид, что ты вышла замуж за мужчину, чье «я» чувствует себя комфортно только в том случае, когда на тебе самые лучшие изумруды, которые продал за свою карьеру Гарри Уинстон — во всяком случае, он меня в этом уверял. Ты же актриса и можешь просто забыть об украшениях. И, честно говоря, на твоем месте я бы лучше подумал о том, что у тебя видны соски, стоит только поднять руки.

— Ничего подобного!

— Хочешь пари?

Тесса подняла руки, чтобы поправить плотную цепочку из бриллиантов, на которой держались изумруды. Груди ее поднялись, и соски показались над краем платья.

— О нет! — выдохнула она, не веря своим глазам.

— Ты не сможешь танцевать в этом платье, — с сожалением заметил Люк.

— Хочешь пари?

— Что бы сказала на это твоя мама!

— Агнес провела три дня в Париже, может быть, она теперь изменилась. Вдруг мой отец сводил ее в «Лидо» или в «Фоли-Бержер»? Сегодня утром они собирались вылететь домой. Я обязательно должна позвонить ей на этой неделе и спросить у нее, не следует ли мне сходить и исповедаться в грехе нескромности, совершенном не по моей вине.