Звездная жатва

В последнее время в их отношениях вновь образовалась пустота, и Мэтт гадал, как Энни воспримет приглашение на пятницу. Как формальную любезность? Или как предложение провести вместе ночь?

И чего хотелось Мэтту?

Ответа он так и не нашел.

Он проводил Бет Портер в кабинет, напротив кабинета Энн.

Кабинет был крепостью Мэтта, которую возвел он сам. Главными предметами мебели были подлинные дубовые шкафы Викторианской эпохи, купленные на аукционе в 1985 году. За столом стояло скрипучее кожаное кресло, на котором четко отпечатывалась его задница. Окно выходило на город, вдали виднелись душная гавань и море.

Бет Портер уселась на стул. Мэтт поправил жалюзи, чтобы спрятаться от послеобеденного солнца. Недавно Энни поставила в своем кабинете вертикальные жалюзи с тканевым покрытием, которые казались Мэтту нелепыми. Его внутренний голос вещал: «Традиции!» Внутренний голос Энни отвечал: «Прогресс!» Может быть, эти незримые противоречия и отдаляли их друг от друга.

Впрочем, сегодня он только о ней и думал.

Усевшись в кресло, он посмотрел на Бет Портер.

Прежде чем пригласить девушку, он изучил ее медицинскую карту. Бет наблюдалась у Мэтта со своего одиннадцатого дня рождения; мать буквально силой приволокла ее в приемную, хмурого ребенка в картонном колпаке, с распухшим, огромным, как тыква, лицом. В перерыве между тортом и мороженым Бет каким-то образом потревожила гнездо шершней во дворе дома. Аллергическая реакция началась так внезапно и была настолько сильной, что мать даже не успела снять с дочери шапку. Веревочка плотно врезалась в распухший подбородок.

Это было девять лет назад. С тех пор Мэтт видел ее лишь изредка, а с пятнадцати лет она и вовсе перестала приходить. Еще одна проделка времени: Бет больше не была ребенком. Она превратилась в пухленькую, но достаточно привлекательную двадцатилетнюю девушку, которая выпячивала свою сексуальность в знак протеста. На ней были синие джинсы и тесная футболка. Когда воротник опускался, Мэтт замечал под левым плечом что-то синее. Боже правый, татуировка!

– Бет, с чем пожаловала?

– У меня простуда, – ответила девушка.

Мэтт сделал вид, что записывает. За годы практики он понял, что люди чаще делятся подробностями, когда ты держишь ручку. Белый халат тоже был нелишним.

– Сильная?

– Ну… не особенно.

– Что ж, обычное дело. На этой неделе все простужены. – Это было правдой. Энни пришла на работу, хлюпая носом. Лиллиан Бикс в приемной всеми способами сдерживала сопли. Самому Мэтту пришлось в обед принять антигистаминное средство. – От простуды лекарств нет. В груди не давит?

– Немного, – помешкав, кивнула Бет.

– Давай послушаем.

Бет нервно выпрямилась. Мэтт принялся прикладывать стетоскоп к ее спине. Застоя в легких не было, и он не сомневался, что визит вовсе не связан с простудой. Слушая легкие, он просто налаживал отношения «врач – пациент». Устанавливал медицинскую близость. Он пощупал горло, отметил, что лимфоузлы немного увеличены – твердые камушки под плотью, – и насторожился.

– Ничего необычного, – заключил он, облокотившись на край стола.

Бет потупила взгляд. Кажется, она не удивилась.

– Бет, у тебя есть жалобы, помимо простуды? Тебя беспокоит что-то еще?

– Похоже, гонорею подцепила, – призналась Бет Портер.

Мэтт записал.

К удивлению Мэтта, симптомы она описала не краснея.

– Прошерстила медицинскую энциклопедию, – добавила она. – Очень похоже на гонорею, а это вроде штука серьезная. Вот записалась. Что думаете?

– Думаю, диагноз подтвердится. Может, тебе во врачи пойти?

Бет улыбнулась.

– Узнаем больше, когда получим результаты тестов, – добавил Мэтт.

– Каких тестов? – Улыбка девушки померкла.

Мэтту пришлось позвать Энни, чтобы та отвлекала Бет, пока он берет мазок. Не обошлось без привычной шутки про гинекологическое зеркало в морозилке. Энни расспрашивала Бет о работе в «Севен-Илевен», которая, по словам Бет, была страшно скучной. Продавать замороженные пирожки и буррито почти до полуночи и возвращаться домой с менеджером, когда на дорогах остаются одни лесовозы и фуры.

Мэтт взял мазок и наклеил метку. Бет сползла со стола. Энни отправилась по своим делам.

– Когда будет результат? – спросила Бет.

– Если в лаборатории нет аврала, то завтра к вечеру. Я позвоню.

– Домой?

Мэтт понял намек. Бет все еще жила с отцом, регулярно наблюдавшимся у Мэтта по поводу хронического простатита. Билли Портер был нормальным мужиком, но немногословным и консервативным – снисхождения к дочери от него ждать не стоило.

– Могу позвонить на работу, если номер дашь.

– А если я сама позвоню?

– Без проблем. Давай часа в четыре? Предупрежу администратора, чтобы тебя со мной соединили.

Это ее успокоило. Она кивнула и принялась засыпать Мэтта вопросами. Что, если это правда гонорея? Сколько придется принимать антибиотики? Нужно ли говорить ее… любовнику?

Ответы она выслушала внимательно. Без кассеты в плеере Бет Портер производила впечатление вполне разумной девушки.

Разумной, но, как раньше говаривали психиатры, «проблемной». Переживающей непростую пору в своей жизни. И уставшей от этого, судя по утомленному прищуру глаз.

Ей было двадцать, но выглядела она одновременно и намного старше, и намного младше.

– Если хочешь поговорить… – начал он.

– Нет, не хочу. Спасибо вам. Обещаю принимать все лекарства и следовать всем указаниям. Но обсуждать это не хочу, – немного холодно ответила Бет.

– Ясно, – ответил Мэтт. – Не забудь завтра позвонить. Потом, вероятно, придется зайти за рецептом. А после курса лечения явишься на повторный осмотр.

– Спасибо, доктор Уилер, – с пониманием ответила она.

Мэтт проставил дату в ее карточке и убрал карточку в корзину с пометкой «выполнено». Затем вымыл руки и вызвал Лиллиан Бикс, последнюю пациентку.

У Лиллиан уже давно не случалось месячных, и она решила, что беременна.

Эта тридцатидевятилетняя женщина была замужем за лучшим другом Мэтта. Разговор вышел откровенным, пусть и немного неуклюжим. Лиллиан стеснялась и запиналась, но в конце концов изложила суть. Мэтт выдал ей баночку для анализов и направил в туалет. Лиллиан покраснела до кончиков ушей, но выполнила указание. Когда она вернулась, Мэтт наклеил на баночку ярлык «ХГЧ» [4] .

4

ХГЧ (хорионический гонадотропин человека) – гормон, вырабатывающийся у женщин после оплодотворения яйцеклетки и являющийся одним из главных показателей развития беременности.