Звездный билет (сборник)
Шрифт:
— Неужели обязательно нужно уезжать?
— В том-то и дело.
Линда наклонила голову. Юрка совсем перепугался. Еще плакать начнет. Так и есть. Ревет.
— Эй, — сказал он и тронул ее за плечо, — что это ты, брат? Что ты засмурела, Линда? Хочешь помочь городскому водопроводу? Второе озеро накапать? Я ведь еще не загнулся. Фу, какая ты странная… В конце концов — всего три часа езды. Подними голову. Вот так. Сейчас мы с тобой возьмем мотор, покатаемся, пойдем в ресторан, потом в клуб — побацаем на прощание… Схвачено?
Линда вынула из сумки платок и вытерла лицо.
— Знаешь,
— Закон! — радостно завопил Юрка и полез целоваться.
— Ну как там у вас, Витя?
— Все в порядке, старик. Родители на даче. Здоровы.
— А ты как? Защитил?
— Нет, не защитил.
— Неужели зарубили, скоты?
— Да нет. Отложена защита. Как ты там, старик?
— Отлично.
— Может, тебе денег подкинуть, а?
— У меня куча денег.
— Брось.
— Серьезно. Мы тут подработали на киностудии.
— Понятно. Значит, все хорошо?
— Осталась одна минута, — сказала телефонистка.
— Слушай, Витя, сегодня мы уезжаем из Таллина. Будем работать в колхозе «Прожектор». Я тебе напишу. Передай маме…
— Старик, перестань играть в молчанку. Пиши хоть мне. У нас все хорошо. Я маме наврал, что получаю от тебя письма. Она не понимает…
— …что я здоров, весел и бодр. И дедушке Алика скажи, и Юркиному папану, и… Зинаиде Петровне тоже. Как там наша «Барселона»? Не развалилась еще? Денег у нас целая куча. Все у нас…
— …почему ты ей не напишешь? Старики очень обижены на тебя из-за этого. Только из-за этого. Слушай, я через месяц, может быть, приеду к тебе в отпуск. Старик…
— …в полном порядке. Тебе ни пуха ни пера. Защищай скорее.
— Что?
— Защищай скорее.
— Крепись, старик. Все будет в порядке, — сказал Виктор.
— Да все и так в полном порядке, — пробормотал Димка, но их уже разъединили.
— Хочешь честно, Крамер? — спросил Иванов-Петров.
— Только так, — сказал Алик и сломал сигарету.
Они бродили вдвоем по Вышгороду.
— Понимаешь, в общем-то все это просто смешно. Так же, как твоя борода и все прочее. Смешно и очень любопытно. В общем-то это здорово, что ходите вы сейчас везде, смешные мальчики. Очень я рад, что вы ходите повсюду и выдумываете разные штуки.
— Очень любезно с вашей стороны. Спасибо от имени смешных мальчиков.
— Ты не сердись. Я уверен, что ты будешь писателем.
— Без дураков?
— Точно.
— А что для этого нужно? Посоветуйте, что читать.
— Черт! Что читать? Вот этого я не знаю. По-моему, нужно просто жить на всю катушку. И ничего не бойся.
— Я и не боюсь.
Они остановились на краю бастиона над Паткулевской лестницей. Иванов-Петров обнял Алика за плечи.
Внизу в улицах сгущались сумерки, а черепичные крыши домов и башен все еще отсвечивали закат. Церковь Нигулисте, разрушенная во время войны, стояла в строительных лесах.
— Камни, — прошептал Иванов-Петров, — завидую камням. Их можно уничтожить только бомбами.
— В наше время это нетрудно сделать, — откликнулся Алик.
— Очень трудно. Невозможно.
Погасли розовые отсветы. В узких улочках зажглись лампы. Это было похоже на подводный
город из какой-то старой немецкой сказки.— Остановись здесь. Я дальше хочу пешком.
— Галочка, дождь ведь может пойти.
— Ну и пусть.
Галя побежала по дороге. В темноте мелькала ее белая кофточка. Долгов, улыбаясь, пошел за ней.
«Как это мило все, это очень мило!» — сказал он себе, думая с тревогой и тоской, что отпуск кончается.
Галя, пританцовывая и напевая, бежала обратно. Она была чуть-чуть пьяна. Она теперь каждый вечер была чуточку пьяна. И каждый вечер танцы и разговоры об искусстве, о современной сцене, и тонкие намеки, тонкие шутки, и все такое вкусное на столе, а почему не выпить «несколько капель солнца»?
Долгов протянул руки, и она оказалась в его объятиях.
Огромный «Икарус» с ревом пронесся мимо них. Казалось, земля задрожала. Автобус, неистовый, грузный, неудержимый, с воем летел в кромешную тьму. Шум затих, а он уходил, освещенный, все дальше и представлялся космическим кораблем.
— По-моему, он свалится в кювет, — сказал Долгов.
— А по-моему, врежется в Луну, — сказала Галя.
Вот бы быть там! Мчаться в темноте! Там играет радио. Шофер включает, чтобы не заснуть за рулем. Играет тихо, но на передних сиденьях слышно. И все дрожит, и все гудит, и никто не знает, доедет ли до конца.
— Григорий, буду я когда-нибудь играть Джульетту?
— Уверен, Галчонок.
— А ты будешь Ромео.
— Нет. Это сейчас не мое амплуа.
Часть III Система «дубль-ве»
Глава 9
Я не мог на нее налюбоваться. Она была роскошна. Вероятно, очень приятно было бы держать ее в руках, но я не беру ее в руки. Каждый раз я гляжу на нее, когда сажусь к своему столу. Она лежит на нем, темно-коричневая, толстая, тяжелая, — это диссертация. А рядом с ней синенькая тетрадка. Это то самое «просто так». Я сажусь по-американски — ноги на стол, — закуриваю и смотрю на эти две вещи. Я словно взвешиваю их на ладони. Что означает каждая из них для меня и что они значат вообще?
Диссертация — это кандидатская диссертация, тему которой мне подсказал наш гениальный шеф. Это мой голос, усиленный микрофоном: «Уважаемые члены ученого совета». Это рукопожатия, цветы и дьявольская выпивка. Все как полагается. Звонки друзей, а ночью шепот Шурочки: «Милый, я так счастлива!» Это моя подпись, черт побери, под всем, что ни напишу: «Кандидат наук В. Денисов». Это лишних пятьсот рублей в месяц. Это бессонные ночи и молоток в голове. Если все книги, что я прочел для того, чтобы написать ее, свалить в этой комнате, мне придется ночевать на крыше. Это мой труд, это моя надежда. Это мой путь, трудный, но верный. Путь, уготованный мне с самого детства. «Будешь разумным мальчиком, станешь профессором». Меня воспитывали на разных положительных примерах, а потом я сам стал положительным примером для Димки. А Димка взял и плюнул на мой пример. В общем-то он просто смешной романтик. Он думает, что он какое-то исключение, необычайно сложное явление в природе. Все мы так думали. Меня тоже тянуло тогда куда-то уйти. Меня тянуло, а он ушел.