Звёздный Рон

Опьянённый алкоголем разум подкинул Рону воспоминание о космодесантниках Хаоса, которые искалечили его. И никакая магия не помогла…

«Да, всегда найдётся…» – подумал Рон, но оборвал лезущую повторно мысль. – «С чего это я вообще вздумал её поить дорогим бухлом? А, точно!»

Он уловил момент, когда наёмница в очередной раз попытается сказать что-то оскорбительное и вновь схватил её за нижнюю челюсть, после чего продолжил заливать грог.

Когда бутылка опустела, Рон отбросил её в угол и сел на полу прямо перед уже начавшей косеть наёмницей.

Нужно подождать, пока её основательно накроет алкогольной интоксикацией и уже тогда приступать к легилименции. Правда и сам Рон не очень готов к этому, так как порядочно пьян, но почему-то по пути к апартаментам казалось ему отличной идеей.

«Минут пятнадцать, думаю, надо подождать…» – вяло подумал он.

Чувствуя, что засыпает, он дал себе лёгкую пощёчину, но она никак не помогла.

В конце концов, он незаметно для себя заснул.

Утром побаливала голова, Рон поднялся на ноги сразу же раздражённым и посмотрел на спящую в странной позе наёмницу. Она извернулась, заложила ноги за голову и упёрла щиколотки в пространство между руками и стеной. Видимо, так ей было удобнее, правда, её первичный половой признак был раскрыт и виден со всех сторон. Последнее, что Рон хотел бы видеть в похмельное утро – это раскрытая женская вагина.

– Твою м-мать… – произнёс он, глядя на тазик под наёмницей.

Тут он почувствовал вонь и поморщился. Нужно было что-то срочно предпринимать, так как содержание наёмницы в заключении уже начало сопровождаться неприятными хлопотами.

Убрав дерьмо и мочу движением палочки, Рон подошёл к наёмнице и начал отсоединять её от стены.

Тут она «внезапно» активизировалась и попыталась задушить его ногами.

– Сначала надо было узнать меня получше, – пробормотал Рон, оказавшийся опасно близко к вагине наёмницы. – Лучше свои убери ноги, и я не буду их ломать.

Наёмница всё взвесила и разомкнула ноги. Во многом это было сделано по причине того, что Рон практически сразу упёрся правой рукой стену, а штык-ножом в задницу наёмницы.

– Зачем я тебе? – спросила она, когда Рон отцепил её от стены.

– Для начала ты расскажешь мне всё, что меня интересует, – ответил Рон, заковывая её в наручники. – А я в ответ убью тебя быстро.

– То есть моя жизнь зависит от того, буду ли я говорить? – грустно усмехнулась наёмница.

– Нет, не зависит, – покачал головой Рон. – Но качество последнего отрезка твоей жизни зависит от этого, я бы сказал, очень сильно.

– Может, мы договоримся? – спросила наёмница.

– Я не знаю, как тебя зовут, – хмыкнул Рон.

– Орра Синг, – представилась наёмница. – Я охотница за головами.

– Кто тебя послал? – задал следующий вопрос Рон.

– Я не знаю, – ответила Орра.

– Это плохой ответ, – с сожалением вздохнул Рон.

Вчера ему пришла гениальная идея использовать один грязный приём – напоить жертву крепким алкоголем, чтобы существенно облегчить себе работу легилимента. Только вот, к сожалению, он сам был изрядно подпит, поэтому ничего не вышло.

Вытащив из кармана баночку магловских обезболивающих, Рон принял их и запил минеральной водой, на которую бросила заинтересованный взгляд Орра.

– Хочешь пить? – спросил её Рон. – Для тебя у меня есть только бутылка грога.

Наёмница посмотрела на него недовольным взглядом.

– Я считаю, что в своём праве, – пожал он плечами. – Женевская конвенция не подписана ни одной страной в этой галактике, а я руководствуюсь только ею.

– Я не знаю, что такое «Женевская конвенция», – ответила Орра Синг.

– Это такое соглашение между людьми моего мира, согласно которому все договаривающиеся стороны не будут делать определённые действия в отношении военнопленных и гражданских лиц противоборствующей стороны, – охотно ответил ей Рон. – Очень хорошее и разумное соглашение, скажу я тебе. Зримое проявление самых лучших человеческих качеств. Доказательство того, что с нами ещё не всё кончено и мы не ублюдочные твари, заслуживающие только тотального геноцида.

– Только людей? – уточнила Орра.

– А в моём родном мире основная масса людей даже не подозревала, что есть другие разумные виды и расы, – усмехнулся Рон. – Поэтому, искренне считая, что люди – единственные разумные на планете Земля, человечество в большинстве своём приняло Женевскую конвенцию. Её пришлось несколько раз дополнять и исправлять, так как всего диапазона зверств, на которые способен человек, предсказать попросту невозможно, но в целом она перекрывает и связывает руки таким подонкам как я…

Наёмница внимательно выслушала его и видно было по изменившемуся выражению лица, что она поддерживает утверждение про «подонка».

– В общем, я уважаю тех людей, кто разработал конвенцию, – заключил Рон, – и жаль, что твоё государство не подписывало её.

– Я никогда не слышала о Земле! – возмущённо ответила Орра. – Как, по-твоему, моё государство должно было подписать вашу конвенцию?!

– Видишь, как бывает, да? – снисходительно улыбнулся Рон. – Ты не знаешь о некоторых вещах, а они есть и очень важны.

Он отвинтил крышку с бутылки и позволил наёмнице напиться.

– Нет, на самом деле, я шучу, – сказал он. – Женевская конвенция действует на подписавшую сторону и обязательна к исполнению самим подписавшим, независимо от того, подписал её противник или нет. Поэтому, когда я буду пытать тебя, я буду нарушать Женевскую конвенцию, но кто меня осудит? Кто вообще узнает, где ты и что с тобой?

Примерно такими же мотивами руководствовался злобный альтер эго Дольфа, когда устраивал геноцид не нравящихся ему народов. Никто не должен был узнать о концлагерях. И не узнал бы. Причём после войны немцы старательно делали вид, что ничего не знали. Миллионы людей погибли, просто потому, что альтер эго Дольфа – форменный мудак.

Война повлияла на Дольфа, но он радикально отличался от своего альтер эго. Был честнее и порядочнее, как минимум. Торговал наркотой, конечно, но не открывал концлагеря.

Вообще, Рон почему-то считал, что это только война сделала его таким. Но нет, это не совсем так. Война – это ведь решения, которые ты принимаешь. Также война – это последствия, которые преследуют тебя до конца жизни.

Сержант Кнокс ведь был не таким. Он был крутым мужиком, который имел конкретные моральные ориентиры, заставляющие его уважать. Не сопливое нытьё либералов о единственной слезинке ребёнка, но предельно точная парадигма о том, что такое плохо, а что такое хорошо. И сержант Артур Кнокс сражался на двух мировых войнах, но не стал бездушной сволочью, в которую, как стало понятно уже давно, превратился некогда невинный мальчик Рональд Билиус Уизли…