Звездный страж (Авторский сборник)

В дверь, поглаживая подбородок и самодовольно ухмыляясь, вошел Стин. Он был один.

— Допрыгался. — Стин обращался к Грейсону, намеренно игнорируя Лину. — Я так и знал, что он попробует. Зато сейчас он тверже кладбищенского памятника. Чтобы его вынести, понадобится длинная доска.

— Ха! — Грейсон расслабился и опустил пистолет. С победоносным видом он повернулся к Лине: — Что я говорил? Этот дурачок все-таки попытался. Такие никогда ничему не научатся!

— Да, — согласился Стин, подходя все ближе и ближе. — Он оказался дурачком. — Он остановился вплотную к Грейсону, глядя ему прямо в глаза. — Ни шанса вблизи! — Глаза у него были яркие и очень большие.

Пальцы Грейсона дернулись и разжались. Пистолет упал на ковер. Он открыл рот, потом снова закрыл. Еле слышно, с трудом выговаривая слова, произнес: — Стин… какого… черта?

Глаза Стина расширились больше, взгляд их, казалось, заполнял пространство подавляющей разум магнетической силой. Одновременно зазвучал голос, сперва тихий и невыразительный, с каждой секундой голос становился все громче, пока, наконец, не перешел в рокочущий бас.

— Здесь нет Рейвена!!!

— Здесь нет Рейвена, — расслабленно повторил Грейсон.

— Мы не нашли его следов! Мы опоздали!

Грейсон повторял как автомат.

— Мы опоздали на сорок минут, — продолжал парализующий голос Стина.

— Мы опоздали на сорок минут, — подтвердил Грейсон.

— Он улетел на корабле золотисто-желтого цвета, номер ХБ-109, принадлежащем Всемирному Совету.

Грейсон повторил слово в слово. Он стоял, словно окаменев, с пустым лицом, похожий на восковой манекен в витрине портновской мастерской.

— Место назначения неизвестно.

Как попугай, он повторил и это.

— На вилле никого нет, кроме толстухи-телепатки, не представляющей особого интереса.

— На вилле никого нет, — пробубнил Грейсон с остановившимся взглядом, полуоглохший и подавленный. — Никого… никого… кроме толстухи… не представляющей…

Стин произнес:

— Подбери пистолет. Пошли расскажем все Халлеру.

И он двинулся мимо толстухи, не представлявшей особого интереса; Грейсон следовал за ним, как привязанный. Они не удостоили Лину даже взглядом. Ее внимание было приковано к Стину, она изучала его лицо, касаясь того, что было под маской, молча обращаясь к нему, укоряя, но он не обращал на это никакого внимания. Его равнодушие было демонстративным и от того немного притворным.

Лина закрыла за мужчинами дверь, вздохнула и сложила руки так, как с сотворения мира делают все женщины. Шаркающие звуки послышались позади. Повернувшись, она увидела фигуру Дэвида Рейвена, бессмысленно качавшуюся в двух ярдах от нее.

Фигура наклонилась вперед, прижала руки к лицу, ощупала его, будто сомневаясь, все ли на месте, и испытывая, казалось, ужас и отвращение, как от прикосновения к чему-то чужому и незнакомому. Наконец, руки опустились. На лице читалась мука, в глазах застыл ужас.

— Мое, — сказал голос, принадлежащий одновременно обоим — Рейвену и Стину. — Он отнял! То, что было моим и только моим! Он отобрал меня у меня!

Рейвен замолк, диким взглядом уставившись на Лину. Лицо его постоянно менялось, отражая внутреннюю борьбу. Затем он подошел к ней вплотную и вытянул руки со скрюченными пальцами.

— Ты все знала! Ты напустила туману, а сама все знала и помогала ему. Я тебя сейчас убью, тварь! — Дрожащие пальцы сомкнулись на ее горле, но Лина продолжала стоять неподвижно, даже не пытаясь сопротивляться, и только в ее больших зрачках плескалась какая-то неясная тень.

Прошло несколько долгих секунд; Рейвен вдруг разжал руки и в ужасе попятился. Лицо его исказилось, но голос окреп.

— О, черт! Ты тоже!

— То, что может сделать один, может и другой, это нас связывает.

Она наблюдала за тем, как он сел и принялся ощупывать свое новое лицо.

— Знаешь, что гласит самый сильный закон — закон самосохранения? Он гласит: «Я — это я, и не могу быть не-я».

Рейвен молчал, мерно покачиваясь и поглаживая лицо.

— Ты всегда будешь страдать без того, что по праву твое. Ты будешь желать его с тем же неистовством, с каким в смертельной опасности цепляются за жизнь. Постоянно казня себя, никогда не обретая мира, покоя, не зная чувства завершенности, если только…

— Если только? — Он быстро отнял руки от лица, испуганно взглянул вверх.

— Если только ты не будешь играть по нашим правилам, — сказала она. — Если ты согласишься, тогда то, что сделали с тобой, можно будет исправить.

— Чего ты от меня хочешь? — Он выпрямился, в глазах блеснул огонек надежды.

— Безоговорочного послушания.

— Согласен, — горячо пообещал он.

И Лина почувствовала громадное облегчение от того, что проблема костюма Рейвена и его нового обладателя благополучно разрешилась.

Главарь банды по имени Халлер имел хрупкое сложение, шесть футов росту, марсианское происхождение и был мутантом третьего типа — пиротиком. Облокотившись о хвост вертолета, он крутил в руках серебряную пуговицу своей фальшивой полицейской куртки и выказал некоторое разочарование, когда подошли Стин и Грейсон.

— Ну?

— Плохо, — сказал Стин. — Ушел.

— Давно?

— Сорок минут назад, — ответил Стин.

— То есть в три часа, — пробормотал Халлер сквозь зубы. — Значит, мы его догоним. Куда он направился?

— А вот это, — небрежно проговорил Стин, — он, видно, забыл сообщить той услужливой даме, которую бросил в доме. Она знает только то, что он забрал кое-какие вещички, сел в антиграв и стартовал на ХБ-109.

— Женщина в доме. — Халлер посмотрел на него. — Кто она ему?

Стин только глупо осклабился.

— Ясно, — сказал Халлер. Его взгляд был прикован к молчаливому, будто глухонемому, Грейсону, переминавшемуся с ноги на ногу в сторонке. В конце концов Халлер нахмурился и спросил: — Какого черта ты тут страдаешь?

— Э? — Грейсон бессмысленно заморгал. — Я?

— Ты — телепат и, кажется, способен читать мои мысли, а я твои читать не могу. Я только что раз десять спросил тебя мысленно, не болит ли у тебя живот или что-нибудь еще, а ты реагируешь так, будто читать мысли умеют только где-нибудь на Альфе Центавра. Что с тобой? Посмотреть на тебя, так можно подумать, что тебе вкатили лошадиную дозу наркотика.

— Лошадиную дозу его собственной стряпни, — вступил в разговор Стин. — Он измотался с этой толстухой: оказывается, она из его же породы. Представляешь, каково спорить с женщиной не только вслух, но еще и телепатически?