Звездный страж (Авторский сборник)
Шрифт:
— Итак, старина Сэмми своего добился. Это был его звездный час.
— Да, дело прекратили, с оплатой судебных издержек. Это обошлось мне в сто кредиток. Дешево отделался! — Грубые черты Кэйдера дрогнули, когда он добавил: — Старый судейский шут не преминул сказать, что даже ваше показание не спасет меня, если я еще раз злоупотреблю общественным каналом связи.
— Может быть, его огорчил тот театр, что устроил Сэмми? — предположил Рейвен. — Ну да ладно. Хорошо то, что хорошо кончается.
— Да. — Подавшись вперед, Кэйдер напряженно посмотрел на него. — И теперь вы пришли получить должок?
—
Выдвинув ящик стола, Кэйдер угрюмо спросил:
— Сколько?
— Сколько чего?
— Денег.
— Денег? — как эхо повторил Рейвен. Он взглянул на потолок, и лицо его скривилось как от боли. — Причем тут деньги?
Кэйдер резко задвинул ящик.
— Если ни при чем, тогда извольте объяснить, почему вы сперва сунули меня в дерьмо, а теперь из него вытаскиваете?
— Тогда было одно время, теперь другое.
— В чем же разница?
— Тогда был конфликт, вы представляли угрозу, ее следовало устранить. Сейчас все хлопоты позади или почти позади, и нужда держать вас на цепи отпала.
— Стало быть, вы знаете, что война закончена?
— Конечно. А у вас есть предписание на этот счет?
— Увы, да, — с кислой миной произнес Кэйдер. — И мне это не по душе. — Он бессильно развел руками. — Я с вами откровенен. Да иначе и нельзя с тем, кто читает мысли, когда захочет. Меня не тревожит этот внезапный развал, все равно я не могу ничего поделать. Все наше движение превратилось в груду обломков…
— И это к лучшему. Потому что вы сражались не за самоуправление. Тайную авторитарную диктатуру при всем желании нельзя назвать автономией.
— Волленкотт был прирожденным лидером, но стать диктатором у него кишка тонка!
— Ему и не нужны кишки, — сказал Рейвен. — Кишечными делами занимался Торстерн.
Кэйдер удивленно поднял брови.
— Причем тут Торстерн?
— Вы о нем знаете?
— Как и любой венерианин. Он — один из семи самых могущественных людей планеты.
— Первый из семи, — поправил Рейвен. — И он решил, что сможет прибрать к рукам всю планету. Волленкотт принадлежал ему душой и телом, пока недавно мы не предоставили ему свободу.
— Предоставили свободу? Вы хотите сказать, что?.. — Кэйдер о чем-то задумался, хмурясь и барабаня пальцами по столу, и наконец прорычал:
— Такое могло произойти. Я лично никогда с Торстерном не встречался. Говорят, он — человек сильный и честолюбивый. Если Волленкотт и таскал для кого-то каштаны из огня, то — да, скорее всего именно для Торстерна. — Он снова нахмурился. — Но я никогда его не подозревал. Замаскировался он хорошо.
— Да.
— Боже мой, Торстерн! — Кэйдер посмотрел на гостя. — Зачем же он избавился от Волленкотта?
— Нам удалось убедить Торстерна прекратить кровопускания Земле и заняться легальным бизнесом. И Волленкотт, до сей поры кадр весьма ценный, тотчас стал помехой. Ну а от помех Торстерн избавляться привык.
— Не могу поверить! — с негодованием произнес Кэйдер. — Но приходится. Все складывается одно к одному.
— Ваш ум подсказывает мне, — подчеркнул Рейвен, — что сепаратистское подполье распалось на группировки, и вы боитесь, что найдутся люди, которые
попытаются задобрить власти, выдав остальных. Вы считаете, что слишком многие знают лишнее, то, что им знать не нужно…— Я ставлю на остальных, — мрачно сказал Кэйдер. — Предательство — это игра, в которой можно поставить на любую сторону. На моей совести меньше грехов, чем у некоторых.
— Гипнотизер Стин на вашей совести?
— Стин? — Кэйдер откачнулся в кресле. — Я его и пальцем не трогал. Он улетел с Земли на «Звездном Духе» через пару дней после вашего отлета на «Фантоме». — Он значительно посмотрел на собеседника. — Как раз когда у меня появилось свободное время поразмышлять о судьбах мира, помните?
Рейвен без всякого сочувствия кивнул:
— Помню.
— Больше я о нем не слышал.
— Он умер. Медленной смертью.
— Это сделал Халлер! — с внезапной энергией воскликнул Кэйдер.
— Неверно по двум причинам. Халлер умер, можно сказать, «по собственному желанию». Кроме того, он умер быстро.
— Какая разница? Что один, что другой — покойники.
— Разница не в их конечном состоянии, — серьезно и веско сказал Рейвен, — но в скорости их перехода в это состояние. Как-то раз вы выказали забавное желание похоронить меня внутри моего скелета. Если бы вы сделали это с достойной быстротой, я, наверное, прошел бы сей путь, искрясь весельем. — Он весело рассмеялся. — Но если бы вы неоправданно замедлили процесс, я бы возмутился.
Кэйдер захлопал глазами:
— Это самое безумное рассуждение, которое я когда-либо слышал!
— Безумна вся троица наших миров, — ответил Рейвен.
— О, да, я знаю, но…
— Кроме того, — продолжил Рейвен, — вы еще не слышали и половины. Я пришел сюда не для праздной болтовни.
— Это вы уже сказали. Вам что-то нужно, и это не деньги.
— Я оказал вам услугу. Теперь я хочу, чтобы вы оказали услугу мне.
— Та-ак! — протянул Кэйдер, с нескрываемым подозрением рассматривая Рейвена. — Какую?
— Я хочу, чтобы вы убили Торстерна, если в этом возникнет необходимость.
— Вот, значит, в чем дело! Я вам отвечу. Вы избавили меня от некоторых неприятностей, хотя не думаю, что они были бы серьезными. Мне грозило максимум семь лет тюрьмы, и, скорее всего, я вышел бы через шесть месяцев. Короче говоря, вы скостили мне эти шесть месяцев — и вы считаете, это стоит убийства?
— Вы не обратили внимания на ключевые слова: «Если возникнет необходимость». Если она действительно возникнет, это не будет убийством — это будет казнь.
— А кто будет определять, возникла необходимость или нет? — спросил Кэйдер, пристально глядя на Рейвена.
— Вы.
— В таком случае этот момент вообще не настанет.
— Несколько недель назад вы были не столь мягкотелы.
— А теперь с меня довольно. Займусь своей торговлей, буду примерным гражданином — при условии, что меня оставят в покое. Между прочим, хотя власти упорно называют меня землянином, сам я считаю себя венерианином. И я не стану убивать другого венерианина ради того, чтобы потрафить землянину. — Засунув большие пальцы в карманы жилета, он придал лицу непреклонное выражение. — Рад был бы оказать вам услугу, но просите вы чересчур много.