Звездоплаватели-трилогия(изд. 1960)

Звездолёт спустился к вершинам леса. Моторы работали с минимально допустимой на столь незначительной высоте мощностью, но всё же скорость была не менее пятидесяти метров в секунду.

Долетев до озера, Мельников повёл корабль вдоль его берегов.

— Вижу брёвна на северном берегу, — раздался из репродуктора голос Пайчадзе.

Вместе со всеми он находился в обсерватории и мог не на экране, а непосредственно в окна наблюдать местность.

В этот момент Мельников и сам увидел высокий штабель, и не один, а несколько. Они стояли на равном расстоянии друг от друга и были сложены из таких же брёвен, какие они с Баландиным видели у порогов. Но корабль пролетел мимо так быстро, что нельзя было ничего рассмотреть как следует.

— Вижу деревянную плотину!

Голос Зайцева дрожал от волнения. Одновременно с ним ту же фразу крикнули Баландин и Князев.

Звездолёт как раз подлетел к западной оконечности озера, и наклонившись на левое крыло, плавно поворачивал к югу. Ни Белопольский, ни Мельников ничего не успели увидеть.

— Где вы видите плотину? — спросил Константин Евгеньевич.

— Она уже позади, — ответил ему Баландин. — Из озера вытекает небольшая речка. У самого истока её перегораживает деревянный забор из тесно поставленных брёвен.

— Это озеро ещё загадочнее порогов, — сказал Мельников. — Его длина вполне достаточна. Посадим корабль здесь.

— На воду ни в коем случае, — с какой-то странной интонацией в голосе ответил Белопольский. — Только на берегу.

— На берегу негде — он слишком узок.

— Тогда у реки, там, где хотели раньше.

— Но почему не здесь?.. — начал Мельников, однако взглянув на Белопольского, смолк. Такого выражения, как в эту минуту, он никогда не видел на лице своего учителя и друга. Покрытое глубокими морщинами, оно было более сурово, чем обычно, но в каждой чёрточке этого лица, в блеске глаз, в заметном дрожании губ чувствовалось, что академик охвачен глубоким волнением. Он не отрываясь смотрел на гладкую поверхность воды, и в его взгляде застыло напряжённое ожидание.

На озере было пустынно и неподвижно. Ни малейшего признака жизни не появлялось на его широком просторе. И таким же безжизненным был низкий берег, заросший огромными деревьями и оранжевым кустарником. Никакого движения. Только густая листва шевелилась от ветра.

Не задавая больше вопросов, Мельников повёл корабль к реке. Она была совсем близко от озера. Их разделяло расстояние, не превышающее одного километра.

Ещё при первом посещении порогов Мельников заметил удобное место для посадки звездолёта. Это была широкая и длинная полоса берега, целое поле, на которое корабль мог свободно спуститься и с которого легко было впоследствии подняться. Поле было ровным и как будто совсем сухим, поросшим жёлто-коричневой травой.

— Поторопись! — сказал Белопольский. — Вон там надвигается туча.

Мельников звонком предупредил экипаж о посадке.

Как только впереди показалось выбранное место, моторы остановились. Огромный корабль летел по инерции, быстро теряя скорость. Тяжёлая корма постепенно опускалась всё ниже.

Конструкция Камова, предусматривавшая посадку на «лапы», требовала от пилота предельного внимания и точности каждого движения. Манёвр был настолько труден, что, несмотря на все усилия конструкторов, автопилот не мог заменить человека. Белопольский и Мельников затратили много времени и усилий, чтобы овладеть искусством (это было уже не техникой, а искусством) посадки. Надо было с исключительной точностью уловить момент, когда корабль почти остановится и окажется в воздухе в состоянии неустойчивого равновесия. На маленьком тренировочном звездолёте они десятки раз проделывали этот манёвр на Земле.

Но посадить на «лапы» такой исполинский корабль, как «СССР-КС3», было неизмеримо труднее. Константин Евгеньевич, учитывая свой возраст, поручил это ответственное дело своему молодому товарищу, у которого рука была твёрже, а нервы, по всеобщему мнению, вообще отсутствовали.

Мельников не смотрел на экран. Всё своё внимание он сосредоточил на указателях высоты и скорости. Обе стрелки быстро приближались к нулю.

— Один, — отрывисто сказал Белопольский.

Это означало, что корма корабля находится в одном метре от земли.

Ещё секунда… другая…

— «Лапы» — скомандовал Мельников.

Белопольский нажал кнопку.

Они почувствовали слабый толчок, — это корма коснулась почвы. В ту же секунду амортизаторы выпали из гнёзд. Звездолёт, вздрогнув, остановился. Мощные моторы плавно и быстро убрали «лапы». Крылья исчезли в пазах, и корабль всем корпусом лёг на «землю».

— Браво! — раздался голос Пайчадзе. — Молодец, Борис!

— Кажется, всё в порядке, — сдержанно сказал Мельников. — Конструкция Сергея Александровича выдержала последнее и самое серьёзное испытание.

«СССР-КС3» опустился точно посредине между рекой и лесом. До порогов, находившихся выше по течению, было километра полтора.

— Помните, Константин Евгеньевич, когда мы летели на «КС2», нам казалось, что материк Венеры не имеет ни одного места, пригодного для посадки звездолёта? Оказывается, таких мест сколько угодно.

— Да, — ответил Белопольский, — мы ошиблись. Но это неудивительно. Чтобы узнать планету, недостаточно короткого перелёта над нею. Мы находимся здесь уже двенадцать суток, и всё же ничего не знаем. Венера преподносит нам один сюрприз за другим. И самая большая неожиданность ожидает нас впереди… на озере.

Последнее слово он произнёс почти шёпотом, и Мельников снова увидел на его лице волнение.

— Почему вы не позволили посадить корабль на озере?

Белопольский ответил не сразу. Казалось, что он колеблется, отвечать или нет.

— Мне пришла одна мысль, — сказал он каким-то нерешительным, робким тоном. — Очень странная мысль… Это озеро…

— Что?..

— …совсем не озеро. Вернее, не то, что мы привыкли понимать под этим словом.

И, ничего больше не прибавив, Белопольский вышел из рубки.

— Что он хотел этим сказать? — спросил Баландин.

— Право, не знаю, — растерянно ответил мельников. — Не могу догадаться.

— «Совсем не озеро», — повторил профессор. — Странно! По-моему, это самое обычное лесное озеро, если не считать плотины и штабелей леса на его берегу. Но само озеро…

Они разговаривали по проводам внутренней связи. Мельников не видел своего собеседника, но он представил себе, как Баландин при этих словах недоуменно пожал плечами:

— Вероятно, Константин Евгеньевич что-то заметил. Надо спросить его.

— Не выйдет! — уверенно сказал Мельников. — Не скажет.

Но профессор всё-таки попытался узнать, что хотел сказать начальник экспедиции, однако, как и следовало ожидать, без всякого результата.

— Это скоро выяснится, — ответил ему Белопольский. — Не следует делать поспешных выводов.

— Я уверен, что он что-то знает, — сказал Баландин, вернувшись из неудачной разведки. — Но, хоть убейте, не могу представить, что именно.