Звёзды часто разочаровывают

— Правильно, ты боишься. Все бояться, я боюсь, Тони, твой инструктор, с которым ты полетишь, тоже боится, поэтому мы все очень щепетильны и аккуратны с безопасностью, но полёт стоит страха.

— Я боюсь, — она готова была заплакать от страха и, наверное, разочарования. Кому вообще может прийти в голову подарить полет на дельтаплане? В горах! На рассвете!

Полёт на рассвете.

— Не бойся, — Рой нагнулся и смотрел в глаза Нади. Несмотря на темноту и свет только от фонарей, она готова была поклясться, что видела отражения себя. Уже в специальном комбинезоне и шлеме, испуганную и жалкую, плачущую, — не бойся. Ты хотела научиться не бояться жизни… сейчас, сегодня, на рассвете, ты сможешь перестать бояться. И начать жить.

— А если я не перестану, в следующий раз ты заставишь меня прыгать с парашютом или погружаться на сто метров в лёгком оборудовании?

— Почему нет? Это здорово. Можно ещё в коробке с пауками посидеть… — Рой широко улыбнулся.

Надежда покрылась потом, побледнела, судорожно сглотнула, и только под собственный выдох услышала.

— Нет, нет, никаких пауков, я понял.

— О…

— Даже самых маленьких, даже коллекция резиновых насекомых Филиппа, моего племянника.

Надежда ещё раз вздрогнула.

Тони, оказавшийся высоким мужчиной с явно арабскими корнями, максимально подробно рассказывал об устройстве дельтаплана, половину технических подробностей она забывала тут же. Сосредоточилась только тогда, когда Тони стал объяснять, как вести себя в полёте. Казалось, ничего особого от Надежды не требовалось — только выполнять команды инструктора и получать удовольствие от полёта. Постепенно идея пролететь на дельтаплане перестала казаться безумием и увлекла Надю, она ощущала волнение и даже нетерпение.

— А ты? — спросила Роя.

— Я немного позже, встретимся внизу, — снимая на ходу тонкую куртку, чтобы переодеться в комбинезон, ловя при этом взгляд Надежды, подмигивая уже спокойно улыбающейся женщине.

Внутренности Надежды поднялись вверх, кровь хлынула к голове, руки занемели от напряжения, она чувствовала тошноту, головокружение и страх открыть глаза. И ещё порывы холодного ветра, и странный гул вокруг себя, вибрирующий.

Но глаза она всё же открыла, встречаясь с огромным красно-оранжевым морем, которое растекалось по небосклону и надвигалось прямо на них, рассеиваясь по берегам синим, переходящим в бирюзу и голубой. Она летела прямо на рассвет. Внизу было не менее огромное зелёное море, отражающее первые, ещё холодные, лучи солнца. Она парила над огромной бескрайней землёй и своим страхом, оставив его далеко-далеко, на взлётной площадке, вместе с собственным криком и смехом инструктора. А потом время остановилось, рассвет, который длился, по Надиным ощущениям миг, растаял и уступил место дню… они парили, ловили ветер, который трепал, ударял и был против непрошенных гостей, а потом вдруг подставлял своё плечо под крыло дельтаплана и нёс мягко, не позволяя колыхнуться, показывая, что он не враг. Соперник, друг, участник приключения, показывающий жизнь с высоты птичьего полёта, но не враг.

Дважды Тони отдавал управление в руки Нади, что приводило её в восторг, и, наконец, шумно, но, к удивлению Надежды, мягко, они приземлились. Первое, что почувствовала женщина — тишина, потом тепло. И то, что она сидела на траве, а Тони снимал с неё шлем и интересовался:

— Все о’кей?

— О’кей, — отозвалась, Надя, в удивлении слыша свой голос.

Внизу, где была сейчас Надя, была мягкая, сочная и невысокая трава, яркие всполохи весенне-летних цветов и мягкий, невесомый ветер. Тони присел рядом, молча, видимо давая время своей подопечной. Оставить её одну он не мог.

В домике, куда зашла Надя, было немноголюдно, несколько инструкторов, спортсменов дельтапланеристов, мало кто говорил на английском, только некоторые инструкторы. Стоял огромный стол, кулеры с водой, пара кофе-машин и громко играла музыка. Ритмичные латиноамериканские мотивы создавали контраст с тишиной за стенами, после чашки горячего чая хотелось танцевать, прыгать, скакать на месте и вдоль помещения. Надежда не помнила, когда она ощущала подобный подъем в душе и ощущала ли когда-нибудь.

Прямо сейчас она не боялась ничего. Ни полёта, ни «Логана» в кредит, ни даже пауков.

Невысокий молодой парень подмигнул Наде и позвал жестом танцевать.

Днём, на виду у всех, в месте, которое не подразумевает под собой такое развлечение, как танцы.

Она танцевала, забыв, что на самом деле была лишена слуха и, скорей всего, чувства ритма, забыв, как когда-то давно в кружке танцев посмеивались на полненькой девочкой, задвигали на задние линейки на выступлении, пока однажды страх перед смехом не пересилил желание танцевать в маленькой девочке, и тогда она перестала танцевать на людях.

Сейчас страх Надежды остался где-то высоко-высоко, на площадке, вместе со страхом жить.

Она просто танцевала и получала от этого удовольствие. Парень рядом тоже был невеликим танцором, как и другой, который раскручивал Надю, подражая танцорам из клипов, но всё достижение которого сводилось к тому, что он не отдавил ноги окружающим. Да и девушка, худенькая, как тростинка, которая также пришла сюда с инструктором, двигалась отнюдь не с грацией лани.

Не сразу Надя заметила сидящего за столом Роя Флеминга, который не сводил с неё глаз. Его глаза искрились, он широко улыбался. Надежда поманила, и он встал ей навстречу.

Похоже, Рой Флеминг был единственным, кто умел танцевать и практически в совершенстве владел своим телом. Его стремительные и одновременно мягкие движения завораживали. Он притянул Надю к себе и повёл в ритмичных, зажигательных движениях. От его близости она задохнулась. Таяла, следовала за его движениями, ритмом, поцелуями в висок или щеку, лёгкими, как дыхание, пока, забывшись, она не встретилась губами с Роем в глубоком, длительном, насколько хватило дыхания, поцелуе. Пока громкий свист, аплодисменты и неровные голоса не прервали их.

— Ой, — пискнула Надя.

— Не бойся.

— Я не боюсь, теперь я не боюсь…

Надя буквально вздрагивала на протяжении всей дороги, пока они ехали в свой домик, потом ели в ресторане на вершине горы, смотря на облака на уровне глаз. И, наконец, когда, двери за ними захлопнулись, и она оказалась в объятьях мужчины, то и вовсе крупная дрожь прошла по телу женщины.

Она в нетерпении помогала снимать с себя одежду, судорожно пыталась расправиться с металлическими пуговицами на джинсах Роя, потом сдёрнула их вместе с бельём, взяв в руку более чем увесистое и готовое мужское достоинство, услышав шипение и приглушенное «Надья», от чего у женщины буквально подкосились ноги, и только сильные руки удержали её.

Попытка двинуться в сторону спальни не увенчалась успехом, как и снять до конца брюки Нади, одна штанина так и осталась внизу, запутанная вокруг щиколотки, когда Надя выгнулась и повернулась к Рою спиной, чем он тут же воспользовался, нагнув Надю так, что она упёрлась руками в бревенчатую стену дома и в нетерпении подвигала попкой. Рой не заставил себя ждать, проникая плавно, но сразу глубоко, и тут же отстраняясь, чтобы проникнуть ещё раз и ещё. Она покрылась испариной и, кажется, немного охрипла от вскриков и точно сошла с ума от удовольствия, когда достигла оргазма, которым буквально играл Рой, не давая ей разрядки, останавливая на взлёте. Он подхватил обмякшую Надю и перенёс на диван, тут же, в этом же помещении.