Звезды Эгера

— Не буду я стеречь! — отмахнулся тот и пошел дальше.

— Ладно, ступай, я постерегу, — предложил старый асаб в хорьковой шапке и, обнажив кончар, встал возле пленницы.

Эва полумертвая прислонилась к стене. Мимо нее проходили пропахшие потом и порохом, перемазанные грязью солдаты. В руках у всех были обнаженные сабли; у всех глаза горели от сладостной надежды ворваться в крепость в числе первых.

Иногда проходил факельщик, освещая дорогу целому отряду. Другие брели в темноте ощупью. Бряцало, звенело оружие. Прошел солдат, неся на плече свернутое багровое знамя.

И вдруг раздался глухой грохот, точно гром небесный грянул в глубине земли. Позади завалился весь проход, по которому пробрались турки. Гул длился несколько минут. Камни обвалились и с глухим грохотом падали на землю. С той стороны, где произошел обвал, больше никто уже не мог прийти.

Оттуда доносились только стоны и хрип. С другого конца прохода слышался удаляющийся звук шагов и бряцанье оружия.

Асаб, стерегший Эву, заговорил по-венгерски:

— Не бойтесь! — Он взял ее за руку. — Кто вы такая?

Эва не в силах была вымолвить ни слова.

— Венгерка?

Она кивнула головой.

— Пойдемте, — сказал асаб. — Дорога здесь разветвляется. Если мне удастся разобрать вход во вторую щель, мы свободны. Но если и здесь обвалится…

Эва почувствовала, как снова к ней вернулись силы.

— Кто вы, ваша милость? — спросила она, придя в себя.

— Меня зовут Варшани, и я желаю вам только добра.

Он вынул из-за пояса кремень, кресало и высек огонь.

Трут вскоре загорелся. В спертом воздухе подземелья потянуло пахучим дымком. Варшани поднес тлеющий трут к фитилю восковой свечи и подул. Фитиль вспыхнул пламенем.

— Сестрица, возьмите свечу.

Он подошел к левой осыпи и двумя-тремя рывками разворошил камни.

Варшани был невелик ростом, но очень силен. Большие камни кубической формы один за другим падали то по одну, то по другую сторону щели. Вскоре образовалось отверстие, в которое мог пролезть человек.

Варшани взял у Эвы свечу и полез первым, загораживая ладонью пламя. Он так торопился, что Эва едва поспевала за ним.

Проход тут был чище, но все еще спускался куда-то вниз.

Вдруг Варшани обернулся.

— Вы, может быть, лазутчица? Может, король прислал какую весть?

— Да, — согласилась Эва точно во сне.

— Придут королевские войска?

— Не знаю.

— Ну, не беда! Мне бы знать только, где мы находимся. Однако надо поторапливаться, чтобы опередить турок.

Проход поднимался теперь кверху. По бокам в стенах чернели ниши. На потемневших камнях блестящей росой осела сырость.

— Быстрей, быстрей! — торопил Варшани. — Скорее всего, мы выйдем к водохранилищу.

Дорогу им преградила груда белой извести. Послышался резкий запах. Варшани почесал в затылке.

— Тьфу, черт бы побрал этот проклятый мир!

— Что такое?

— Ничего! Я полезу вперед. Держите свечку.

Он пополз на животе. Перелез через известковый бугор. Эва подала ему свечу. Варшани, стоя по другую сторону бугра, держал свечу и что-то бормотал. Протянув руку Эве, он помог ей переползти через груду извести и встать на ноги.

Они оказались в просторной и даже во мгле белевшей яме. Сверху слышался похоронный псалом: «In paradisum deducant, te angel» [88] — и просачивался дневной свет.

88

ангелы приведут тебя в рай (лат.)

Яма была наполнена разбросанными в беспорядке белыми гробами. Гробы стояли в известковом растворе; по краям их бахромой свисала высохшая известь. Сбоку, рядом с гробами, из известкового пруда криво торчал усатый мертвец с костлявым лицом. Он был в одной рубахе. Лившийся сверху свет освещал его лицо и затянутую на шее веревку.

Варшани уставился на мертвеца, потом оглянулся.

Эва в беспамятстве лежала позади него на земле.

Тем временем Миклош вел турецкие войска.

Сперва он весь похолодел от страха, а потом решил: только бы выбраться из этого прохода в крепость, и тогда он крикнет так громко, что…

Эта мысль придала ему бодрости, и теперь он, не колеблясь, нес факел то впереди аги, то рядом с ним. Вскоре проход повел кверху. Они шли, поднимаясь все выше и выше. Наконец наткнулись на оштукатуренную стену, сложенную, как и все стены Эгера, из песчаника. Многочисленные трещины свидетельствовали о том, что построили ее давненько.

— Рушьте! — приказал ага.

Под ударами пик и ятаганов штукатурка быстро осыпалась. Трудно было вытащить только первые два-три камня, остальные уже легко поддались силе стальных мышц.

Но все-таки на разборку стены ушло больше часа.

Когда щель раздалась настолько, что в нее мог пролезть человек, ага первым заставил пройти Миклоша.

Они оказались в просторном помещении, видимо служившем винным погребом. Повсюду расставлены были бочки и бочонки. Странно было только то, что само помещение больше походило на зал, чем на погреб. На стене висела оборванная большая картина, а под нею стоял круглый чан. На картине смутно виднелись два лица: одно — скорбное, окаймленное бородой, второе — печальное лицо юноши, припавшего к груди бородатого. Над головой обоих был ореол. Под обрывком картины белела стена.

Наверху раздавались шаги обитателей крепости.

Ага обернулся и сказал вполголоса:

— Оружие на изготовку! Собирайтесь осторожно! Тихо! Тихо! Когда сорвем дверь, не смейте кричать. Если не увидим никого, подождем наших солдат, идущих сзади. Знаменосцы, немедленно взбирайтесь на стену.

Два знаменосца выступили вперед.

Ага продолжал:

— Остальные к воротам, за мной. Пощады не давать! Прежде всего обезоружить стражу и быстро открыть ворота. Поняли?

— Поняли, — глухо прозвучало в ответ.

Ага сделал шаг вперед и замер около железных дверей: он увидел большой чан, наполненный порохом.

Стало быть, они в пороховом погребе и во всех этих бочках не вино, а порох.

Но и Миклош понял, куда они попали.

Стоя возле большого чана, он обернулся. Окинул быстрым взглядом толпившуюся вооруженную ораву. Лицо его стало бледным и вдохновенным. Он поднял горящий факел и швырнул его в порох.

9

Когда гроб опустили, Варшани крикнул наверх: