Звезды на приеме у психолога. Психоанализ знаменитых личностей

— Я и так открытый?

(Защита или закрытость с помощью выражения своей открытости.)

— Хорошо оставим неодушевлённые предметы. Чтобы бы рассказала о вас ваша дочь?

— Я у младшего не спрашивал и у старшей не спрашивал. Но старшая мне иногда говорит, что «Пап, я тобой горжусь!» И честно говоря у нас такое отношения в семье, что не принято, говорить какой ты у меня хороший или какой ты у меня плохой.

— Есть люди, для которых главной ценностью жизни являются экстремальные ситуации, при выходе из которых они ловят кайф. Элемент экстрима в вашей профессии был часто? У вас были пограничные ситуации между жизнью и смертью?

— Для начала немного статистики. Когда был юбилей школы лётчиков-испытателей, там взяли списки всех выпускников и подвели статистику. Выяснилось, что до пенсии не дожил каждый третий. Как, неплохо? Это ответ на ваш вопрос. Ситуации бывают у каждого лётчика-испытателя. Когда лётчик из неё выходит, его задача грамотно проанализировать, выработать рекомендации себе или другим. Всё-таки, лётчик — это осознанная профессия, он не экстремал, ни в коем случае. Я лазаю в горы каждый год, я на параплане летал, но это не значит, что я гоняюсь за адреналином. Привлекает что-то другое: красота гор, радость скольжения на горных лыжах со склона. Когда появились парапланы, мне стало интересно, как можно летать на тряпке. Это получение удовольствия от жизни.

(И всё- таки это компенсация полётов, которых так не достаёт моему пациенту.)

— На западе лечат наркоманию с помощью парапланов, есть специальная секция, и знаете — эффективность очень высокая.

— Я даже в этом не сомневаюсь, потому что человек, попадая в небо, становится чище. Он понимает, что он творил на плоскости, всё это мелко, ненужно. Можно жить в трёхмерном пространстве. Два года назад мои две дочери прыгнули в свободное падение. Я просто счастлив, что в их глазах был восторг. Они открыли для себя трёхмерное пространство.

— Главное, что вы сроднились со своими девочками по ощущениям…

— Они почувствовали, что жизнь не замыкается на плоскости. Это замечательно.

— Они теперь понимают, как папа летает.

— Они почувствовали этот вкус, о котором можно говорить сто раз. Можно говорить слово “сахар”, а во рту слаще не станет.

— А в целом кризисы вас миновали?

— Как миновали? Я и разводился, достаточно тяжело для самого себя, чисто психологически и скажем так в расцвете сил и врачи меня остановили, был достаточно серьезный удар. Я бы не сказал, что у меня все безоблачно и все так хорошо было.

(Для лётчика понятие “безоблачно” — нечто иное, чем для других профессий.)

— Как вы вышли из кризисов? Благодаря чему?

— Окружающий мир помог потому, что всегда человек чего-нибудь добьется, надо только принять помощь или от окружающих людей, или от каких-то событий. Я б не хотел подробно останавливаться. Просто человеку всегда дается то, что ему нужно, в этом у меня нет никаких сомнений. В физическом плане, материальном и во всем остальном.

— А семейных психологических проблем у вас нет?

— Конечно, нет.

(Защита отрицанием.)

— Какие-нибудь свои сновидения, могли бы рассказать?

— Ну вы знаете… Почему-то так складывается в последнее время, очень долгое время крайне редко какие-то сны снятся. И даже не могу сказать что-то про сновидения. Хотя я абсолютно верю в то что сны могут быть и вещими, и предупреждающими, что-то говорящими. Другой вопрос как правильно это истолковать. В этом мире случайности в принципе не бывает.

(Защита интеллектуализацией. Пациенты, которые не рассказывают сновидения вообще, имеют сильнейшее сопротивление сеансу. Забывание сновидений указывает на борьбу пациента с разоблачением его бессознательного.)

— Но вы могли бы поделиться каким-нибудь абсурдным сном, который не обязательно последний, может быть, он приснился год назад, два или три назад?

— Абсолютно честно. Я что-то вот так и не припомню, такого нет.

(Выражение “Абсолютно честно” и т. п. — хорошо описаны в психоанализе и обычно означают, что пациент чувствует противоречивость своих чувств. Он хочет, чтобы всё то, что он сказал, было так на самом деле. Можно предположить, что сильное сопротивление моему сеансу вызвано переносом чувств на меня, как представителя медико-психологической экспертизы, которую, по-видимому, мой пациент проходит регулярно.)

— Некоторые актёры и режиссёры на моих сеансах мне рассказывают различные сны…

— Ну, это люди искусства, у них более тонкая психика…

(Защита примитивной идеализацией)

Я не буду подробно рассказывать, но скажем так после одного из особых случаев в полете. Может быть в течении нескольких дней, опять приходила эта же ситуация, опять я ее проживал, просыпался, но не в холодном поту, не с криком, но просыпался … Проснешься, сядешь, покуришь, ляжешь опять спать, на следующую ночь опять, ну все зависит от психики. И на самом деле, авиационные врачи признают, что стресс можно снимать медитацией, музыкой, но самое простое это алкоголь.

— У вас бессонница есть?

— Нет, конечно.

(“Конечно” — потому, что “у лётчика её быть не может”.)

Если бы была бессонница я бы летать не смог. Из-за детей бывает, а так вообще нормально.

— Из-за детей, когда они поздно возвращаются?

— Нет, когда ночью маленький сын просыпается, то ему в туалет, то ему попить. У меня еще ребенок маленький, чтобы приходить поздно домой, поэтому в этом плане мне еще все предстоит.

— И всё-таки, как у вас складываются отношения с алкоголем?

— Вы знаете, лет семь я вообще не пью. Когда у меня родился сын три года назад, что-то внутри сказало, иди купи коньяку купи и выпей, хотя до этого семь лет ни грамму алкоголя. А сейчас как все, могу по праздникам выпить или если есть повод рюмку—другую, но напиваться не хочется.

— Чувствуется, что вы человек верующий…

— Для меня нет сомнений, в том, что существует высший разум. Потому, что я не являюсь, ортодоксальным христианином, хотя крещенный. Например, строго держу посты, когда меня тянет, я захожу в церковь. Я православный.

По-видимому, сильное сопротивление сеансу было вызвано переносом чувств пациента на меня, как представителя медико-психологической экспертизы, к которой я никакого отношения никогда не имел и не буду иметь. С другой стороны, сам я не справился со своим контрпереносом на моего пациента, как на Героя России, что не позволило мне задавать более откровенные вопросы. Более того, необходимо признать, что часто испытания, которые преодолевают лётчики-испытатели, по своей силе не уступают посттравматическому стрессу участников войны, которая калечит души. Тем не менее, моему пациенту, несмотря на все издержки, которые имеют место в его профессии, удалось сохранить психоэмоциональное здоровье на достаточно высоком уровне. И это произошло, благодаря романтизму и духовности, которые были изначально заложены в психике моего пациента, и, которые ещё больше развились благодаря ощущению неба. Кстати, мой пациент, в силу своей скромности, на протяжении всего сеанса, так ни разу и не обмолвился, что является героем России. Но он был им для меня на протяжении всего сеанса, что и помешало мне более глубокому раскрытию этой легендарной личности.