Звезды над океаном

А вот это уже было нечестно. Джордан оставался Джорданом. И единственный действительно неотразимый аргумент, с которым она не могла спорить, — это он сам…

— Хорошо. Но я хочу установить некоторые основные правила.

— Это честно. — Он смотрел на нее голубыми глазами, в которых было то самое выражение, которое он использовал на переговорах, — «придем к наилучшему соглашению».

— И ты должен пообещать их выполнять.

— Ты тонко улавливаешь нюансы, — Джордан подмигнул, и юмор смягчил его серьезность. — Слышал, за столом переговоров ты такая же жесткая, как другие члены твоей семьи.

— Еще один сомнительный комплимент. — Хотя Брук должна была признать, что, будучи миротворцем в семейных отношениях, она наслаждалась своей довольно агрессивной деловой манерой. — Но вернемся к правилам. То, что я переезжаю к тебе, не означает, что я изменила свои взгляды на брак.

Перспектива замужества по-прежнему страшила ее, а она не хотела думать ни о чем, что могло бы выбить ее из колеи.

— Понял.

— И думаю, будет лучше, если мы будем спать в разных постелях.

Она имела в виду, что у нее были кое-какие секреты, которые она не готова была ему доверить.

В уголках глаз у него собрались веселые морщинки.

— Боишься, что не сможешь устоять?

— Ты преувеличиваешь свое «эго».

— Или чувство юмора. — Он улыбнулся и прикоснулся пальцем к ее губам. — Пытаюсь вызвать улыбку на твоих губах.

Его мягкое движение затронуло в ней какие-то спрятанные чувства.

— Прости. Я просто… напугана.

Вся веселость сразу ушла из его глаз, и он обнял ладонями ее лицо.

— Ох, проклятье, конечно, ты боишься.

— Я бы не волновалась, если бы дело касалось только меня, но я беспокоюсь за ребенка, а это уже слишком много для меня.

— Доктор запретил тебе беспокоиться. — Он погладил ее по животу с такой нежностью, что Брук так и не решилась помешать ему. — Думай о чем-нибудь другом.

Она отогнала страхи, признав, что он прав и она должна постараться ради ребенка.

— Например?

— Ты уже выбрала имя?

Лимузин остановился на переходе, пропуская пешеходов. Она чувствовала тепло его руки.

— Я подумаю об этом, когда ребенок перестанет прятаться от ультразвука. Тогда будет видно, какое нам имя выбирать — для мальчика или для девочки.

— Нам?

А что, он сомневался, что она помнит о нем?

Что ж, это еще одно подтверждение того, насколько плохо Джордан ее знает, если думает, что она откажет ему в принятии такого важного решения.

— Разумеется, ты должен сказать свое слово, если только не придумаешь чего-нибудь чудовищного. Как звали твою мать?

— Виктория.

— Ты так назвал свой отель… — пробормотала она удивленно.

Почему же она этого не знала? Еще одно напоминание о том, как много им еще предстоит узнать друг о друге, прежде чем она сможет подумать о том, чтобы связать свою жизнь — и судьбу — с этим мужчиной.

Он пожал плечами.

— Это так трогает… — Хотелось бы ей быть настолько же близкой с их собственным ребенком. И как сильно это отличалось от отношений с Бонитой! — Мне жаль, что моя мать так вела себя.

Он бросил на нее быстрый взгляд. Холодный, непрощающий.

— Тебе не за что извиняться.

Но Брук все еще чувствовала себя виноватой, потому что пять месяцев назад не подумала о том, к чему может привести ее поведение.

— Первый раз, когда я пригласила тебя на ужин, тебя ударил мой брат…

— Ты хочешь сказать, он попытался меня ударить, — уточнил Джордан.

Мужское «эго». Она подавила смешок.

— Именно, — сказала она и все-таки прыснула. — А на следующий раз, когда мы оказались у нас дома, моя мать ринулась в атаку, хорошо хоть не с кулаками.

— В тот раз ты пострадала. Мне следовало вмешаться раньше.

Как будто это что-нибудь изменило бы. У нее дрожали руки, когда она положила бутылку с водой рядом на сиденье.

— Никто не может ее остановить, когда она вот так сходит с катушек.

Как бы то ни было, Брук следует раз и навсегда прекратить это! Она не могла позволить своей матери делать то, что угрожает здоровью ребенка. Гнев закипел в ней при мысли о том, чего им всем могла стоить выходка Бониты.

Он успокаивающе положил руку на ее судорожно сжатый кулак.

— Я думаю, сейчас это неподходящий для тебя разговор.

— Да-да, «думайте о приятном»! — Она заставила себя сделать глубокий вдох и выдох, потом еще и еще.

— Именно. — Он поднес ее кулак к своим губам и поцеловал, один раз, другой, пока тонкие пальцы не разжались. — Расскажи мне о своем детстве, только вспомни хорошее!

Она сказала первое, что пришло ей в голову:

— Мама рисовала когда-то. Выходила на береге этюдником. Мы с Бриттани развлекались по-своему — швыряли пригоршни песка в волны.

— Замечательное воспоминание. — Он погладил внутреннюю сторону ее запястья. Лимузин остановился у железных ворот перед домом на северной окраине косы.

— Я так давно не вспоминала об этом… — Брук виновато улыбнулась. — Дурные воспоминания пересиливают хорошие.

Ворота распахнулись, и она представила, как они закрываются за ней, оставляя ее среди подстриженных кустов и деревьев.

— Думаю, мы с тобой должны позаботиться, чтобы ужасные отношения между нашими семьями не повлияли на то хорошее, что мы сейчас стараемся выстроить.

Он смотрел на нее, пока лимузин медленно ехал по выложенной кирпичами подъездной дорожке, мимо фонтана с ангелом в центре.

— Согласен, но я хочу, чтоб ты не переживала, думая об этом.

— Хмм… Если бы я повела себя эгоистично, то сама выбрала бы имя ребенку!

— Если мы не собираемся назвать ребенка Паркером, я могу полностью довериться тебе в этом.

Наконец-то произошло то, чего он так ждал, — Брук рассмеялась.

— Я подумаю об именах и расскажу тебе.