Звёзды против свастики. Часть 2

* * *

Закрывая совещание, Ежов не был многословен:

– Товарищи! Операция «Бандероль» вступила в решающую фазу. Пока сколь-либо серьёзных проколов в нашей работе – тьфу, тьфу, тьфу – не было. – Ежов для верности постучал костяшками пальцев по столешнице. – Прошу всех быть предельно внимательными, чтобы столь отрадная тенденция сохранилась до конца операции. Все свободны! Генерал-майор Судоплатов, задержитесь!

Оставшись наедине со стоящим возле стола генералом, Ежов указал тому на стул:

– Присаживайся! – Некоторое время нервно барабанил пальцами по столешнице, потом решительно пристукнул по ней ладонью. – Ладно! Буду говорить прямо. Я знаю, Паша, что ты держишь своего непосредственного начальника в курсе наших общих дел.

– Так я этого никогда и не скрывал. – Судоплатов был скорее удивлён, чем обеспокоен. – Да и договорённости такой меж нами, помнится, не существует.

– Верно, всё верно! Но я надеюсь, ты дозируешь передаваемую Сталину информацию? Зачем загружать и так очень занятого человека чуждыми ему проблемами. Я имею в виду, что Иосиф в нашем деле не профессионал. Можешь не отвечать. В твоём профессионализме я как раз не сомневаюсь. – Ежов поморщился. – Не то, не то я говорю. И вообще зря я затеял с тобой этот разговор. Извини, Паша, можешь идти…

Судоплатов встал:

– Я понимаю, Николай Иванович, вы волнуетесь за сына, но так и товарищ Сталин, можете мне поверить, тоже искренне за него волнуется!

– Да верю я, Паша, верю! Но… Ладно, иди! И забудь этот разговор, не было его!

Сталин был на удивление всем доволен, и тихо радовался ещё чему-то своему. Не будь крайнего разговора с Ежовым, Судоплатов вряд ли обратил внимание на такое поведение председателя ГКО – ну, радуется человек, и пусть себе, мало ли какая у него для этого причина? Но теперь начальника «Четвёрки» поведение Сталина насторожило. Не связано ли оно с операцией «Бандероль»? Следовало проверить, и он рискнул. Когда Сталин потянулся к трубке, а ему махнул рукой, дозволяя удалиться, Судоплатов остался стоять на месте.

– Что ещё? – удивился Сталин.

– Прошу прощения, товарищ Сталин, но вы обещали подумать, как быть с комендантом «Беличьего острога»?

– А я разве не сказал? – удивился Сталин. – Извини, верно, запамятовал. Я приказал сменить коменданта. Туда уже убыл подполковник Шарабарин, вместе со своей шестёркой капитаном Грачкиным, пора воздать этим сволочам по заслугам. После того, как они проморгают побег, уже никакой дядя не спасёт Шарабарина от заслуженной кары!

Глядя на довольное лицо Сталина, Судоплатов понял: сейчас его удел молчать. Но уже за дверью кабинета включил мозги на полную катушку. Итак, случилось именно то, чего опасался Ежов: дилетант вмешался в игру профессионалов. Но так ли на самом деле велик уровень опасности? Шарабарин прибудет на остров и вступит в должность коменданта только сегодня, а завтра днём произойдёт побег. У него меньше суток, чтобы нагадить им в кашу. Нет, основательно испортить игру он точно не успеет. Гарнизон острога состоит из надёжных людей. Хотя подобный вариант планом предусмотрен не был, но сориентироваться и найти способ устранить помеху они должны. А если нет? Шарабарин и Грачкин, конечно, сволочи, но не идиоты, и не трусы!

Добравшись до кабинета, Судоплатов первым делом позвонил на аэродром и приказал срочно готовить к вылету самый быстрый самолёт. Потом он вызвал к себе Бура…

– … Если всё понял – машина внизу, самолёт ждёт! – напутствовал Бура Судоплатов.

– Будь спок, командир! – блеснул белым оскалом Бур. – Прикрыть Малыша (боевой псевдоним Николая Ежова-младшего) святое дело. Будет исполнено по высшему разряду!

– Всё бы тебе зубоскалить, – пробурчал Судоплатов. – Ладно, удачи! Я пока свяжусь с Архангельском, пусть готовят местную авиацию.

Проводив Бура, Судоплатов поморщился. Теперь предстояло не столь срочное, но крайне неприятное дело: поговорить с папой Малыша…

Служили два товарища, ага…

День выдался хлопотный. Бывший комендант торопился сдать дела, чтобы успеть на катер, капитан которого уже несколько раз нетерпеливо гудел. И, вот ведь засада, Шарабарин не мог в их желании препятствовать ни тому ни другому. Одному коротать длинный полярный вечер не хотелось, так что приходу Грачкина подполковник даже обрадовался. С должностью для капитана он ещё не определился, в Архангельске сказали «На ваше усмотрение», а усмотреть новоиспечённый комендант успел пока мало чего. Зато Грачкин на правах вольной птицы, но и как лицо, приближенное к новому коменданту, успел облазить чуть ли не весь остров. Теперь делился впечатлениями.

– Знаешь, Виталий, что-то не похоже это место на трамплин, с которого нам удастся прыгнуть сразу в тёплое местечко. «Беличий острог» такая же задница, что и «Заячий остров», если не хуже.

– Много ты понимаешь в трамплинах, – пробурчал Шарабарин, разливая коньяк, хотя на душе у него было погано от тех же предчувствий, – Мне вот перед отправкой прямо сказали, что приказ о моём «полковнике» и твоём «майоре» уже, считай, подписан. И сидеть нам в этой, как ты выразился, «заднице» ровно столько, пока лагерь не станет образцовым. А на это нам с тобой, думаю, года хватит!

– Ну, ежели так, то давай за это и выпьем! – предложил Грачкин.

Гидроплан приводнился метрах в ста от берега. Оттуда сразу помаячили фонариком. Пилот дал ответный сигнал и обратился к закончившему надевать гидрокостюм Буру:

– Вас ждут. Доплывёте, товарищ полковник?

– Говно вопрос! – усмехнулся диверсант, бесшумно соскользнул в воду, принял мешок и ловко приторочил его на спину. – Бывайте, хлопцы! – Бур уверенно поплыл в сторону берега, где периодически вспыхивал огонь фонарика.

– Хорошо идёт, бесшумно, – сказал бортмеханик. – Взлетаем, командир?

– Подождём, – откликнулся пилот. Когда с берега просигналили, что пловец прибыл, сказал: – Вот теперь взлетаем!

Теперь в комендантском доме коньяк пили уже в двух местах, правда, Бур делал это исключительно «для сугреву».

– Что там комендант? – спросил он у младшего лейтенанта, который на самом деле был капитан, но на время операции сдал три звёздочки на хранение.

– Хотите послушать? Балабанов, уступи товарищу полковнику наушники!

Бур пару минут с брезгливой миной слушал пьяный трёп Шарабарина и Грачкина, потом вернул наушники:

– Идиоты… Но глаз с них завтра не спускать!

– Будет сделано, товарищ полковник, – заверил лейтенант, – обложим, как ёлочную игрушку ватой!

* * *

Через отворенную форточку пахнуло чуть приправленной дымком едой.

– Что там? – спросил Шарабарин.

Грачкин встал со стула и подошёл к окну. По направлению от хозблока к воротам неторопливо чапала каурая лошадка, запряжённая в полевую кухню. На козлах восседал здоровенный детина, на могучей груди которого никак не хотела сходиться поварская куртка. «Во, ряху наел!» – лениво подумал Грачкин, а на вопрос коменданта ответил:

– Обед на лесопилку повезли.

– Обед – это хорошо! – до хруста в суставах потянулся, не вставая со стула, Шарабарин. – Обед – это кстати! Вот просмотрю ещё пару дел, и мы с тобой, брат Грачкин, наведаемся в столовую.

Знал бы Грачкин, чем обернётся для него эта «пара дел», достал бы пистолет и пристрелил коменданта! Нет, а чё? Я бы пристрелил! А Шарабарин раскрыл уже очередную папку.

– Отто Скорцени, оберштурмфюрер СС, – прочёл он. – Интересно… Ого! – По мере того, как Шарабарин знакомился с короткой, но насыщенной нехорошими делами биографией шального австрияка, лицо коменданта становилось всё более и более наряжённым. – Уф! – Шарабарин закрыл папку. – Где сейчас заключённый Скорцени? – спросил он. Под укоризненным взглядом Грачкина исправился. – Ну, не заключённый, военнопленный, где он?