Звёзды против свастики. Часть 2
Шрифт:
Пётр по-прежнему молчал, но не уходил.
– Спасибо. Я действительно очень виновата, Петя, перед тобой и перед Наташей. И единственное оправдание для себя вижу в том, что не с тобой разводила я Свету, а со смертью. Ты ведь не знаешь, в каком она тогда была состоянии.
Она замолчала. Пётр стоял, как стоял, да слышал ли он её? Она хотела уже попрощаться, когда он неожиданно заговорил:
– То, что я сейчас скажу, вас, наверное, удивит, но, надеюсь, и успокоит тоже. За маму мне обидно, это да. Зачем вы так с ней? Только с этим – вы люди взрослые – разбирайтесь сами. А лично у меня ни на вас,
Ольга Матвеевна ухватила Петра за рукав шинели:
– Это правда?
– Вы про мою обиду? Правда, зачем мне врать?
– Но почему ты тогда…
– Не попытался вернуть Светлану? Ответ прост: обиды нет, но и любви, увы, тоже больше нет. Извините, мне пора!
Ольга Матвеевна смотрела вслед Петру, пока тот не скрылся за поворотом. Потом тяжело опустилась на скамейку возле могилы мужа:
– Прости меня, Павлик. Я знаю, будь ты жив – такого бы не случилось. Прости меня…
…– И всё-таки, почему Сталин, почему не ты? Ведь тебе очень хотелось поехать в Тегеран, сознайся.
– Ну, что ты, Оля, право? Откуда в лексиконе людей военных взялось слово «хотелось»? Мечталось, да, было, дома в пижаме на диване. А на службе…
– Хватит впаривать мне про службу! – озлилась Ольга. – Ты меня, Глеб, за дурочку-то не держи. А то я не знаю, как Иосиф от этой поездки отбрыкивался. Так вы на него надавили, зачем?
– А ты не понимаешь? – голос Глеба звучал теперь очень серьёзно, но Ольга с ходу не уловила перемены, потому продолжила в прежнем духе:
– Нет, не понимаю, просвети дуру, яви божескую милость!
Глеб взял жену за плечи, развернул к себе и заглянул в глаза:
– Ты вот что. Выключай бабу, включай генерал-лейтенанта, и слушай! Поездка в Тегеран – это не на курорт слетать. Там всякое может приключиться. И вот представь себе, что я, Шеф и Ёрш вкупе с президентом из этой командировки не вернулись…
– Господи, да что ты такое городишь! – возмутилась Ольга. – И представлять такого не хочу, а вот сплюнуть через левое плечо – сплюну. Тьфу, тьфу, тьфу!
– Полегчало? Слушай дальше. И остаётся у нас Иосиф Виссарионович в шаге от верховной власти, никем от него не прикрытой.
– Так вот вы о чём печётесь… теперь дошло. – Ольга смотрела на Глеба, как смотрит на юношу умудрённая жизнью женщина. – Так всё и боитесь, что Сталин в тираны прорвётся?
– А ты этого не боишься?
– И уже давно, – усмехнулась Ольга, – наш Сталин от того теперь крепко отличается, ты не согласен?
– Согласен, – без раздумий ответил Глеб. – Но и поговорку про бережёного ещё тоже никто не отменял. Вот мы с мужиками и решили, что один из нас непременно должен остаться на хозяйстве. Шеф и Ёрш летят в Тегеран работать, а я если бы полетел, то, считай, в качестве туриста. По военной части там Жукова выше крыши. Кстати, Сталина в состав делегации мы не предлагали, по нам, сидел бы тут под моим чутким присмотром. Это Александрович из каких-то своих соображений его в состав делегации включил. Ну, что, успокоил я тебя?
– Считай, что да. – Ольга и вправду выглядела вполне умиротворённой. – Кстати, просьбу твою я выполнила.
– Это какую?
– Насчёт Пети Ежова, касательно его учёбы в академии.
– Так это
не мою, а Ерша.– Мне без разницы, меж собой сами разберётесь. Так мне рассказывать, или нет?
– Рассказывай, конечно. Что там Пётр?
– Человечек, которому я поручила провести беседу, доложил, что Пётр поначалу артачился, мол, кончится война, тогда и поговорим.
– Без него не управимся, – буркнул Глеб.
– Вот и мой порученец ему то же самое втолковывал. На фронт, говорил, Пётр Николаевич, вас всё одно врачи ещё долго не пустят, а с другой стороны, это теперь и не так важно. Вы – заслуженный фронтовик, кто в вас пальцем ткнёт?
– Я так понимаю, что твой человек Петра уговорил?
– Обещал подумать. Так что передай Николаю: дело на мази.
– Тут, наверное, скорпионы водятся…
Науйокс с подозрением оглядывал обшарпанные стены гостиничного номера.
– Ага, и фаланги с каракуртами, – поддакнул Раушер. – Выкинь скорее эти мысли из головы, а то ночью не заснёшь.
– Засну, – заверил его Науйокс. – Единственное, что может помешать мне спать – это духота. Был случай: упекли меня в Африку к Роммелю, вот там я настрадался от вынужденной бессонницы. Честно говоря, опасался, что тут будет то же самое, а тут даже снег лежит… чудеса!
– Ну, положим, в июле тут тоже бывает пекло, – сказал Раушер, – но теперь-то, заметь, зима.
– А ты что, тут и раньше бывал? – спросил Науйокс.
– Нет, с чего ты взял?
– Так знаешь больно много, и про жару в июле, и про фаланг каких-то.
– Книжки читаю! – рассмеялся Раушер.
– Как это часто бывает: ответ оказался очень прост, – резюмировал Науйокс. – Тогда ты, может, скажешь, почему город так называется: Тегеран?
– Скажу, – кивнул Раушер. – В переводе, не знаю с какого, означает «город у подножия гор».
– А, да, горы вижу, – согласился Науйокс. – Кстати, как они называются?
– Эльбрус, кажется.
Науйокс живо повернулся к Раушеру:
– То есть ты хочешь сказать, что за этими горами Россия?
Удивлению Раушера не было предела.
– В общем, да. Граница Ирана с СССР проходит где-то там. Но как ты…
– Так не один ты книги читаешь, – самодовольно ухмыльнулся Науйокс. – Пособие по изучению вероятного противника тоже книга полезная. Там говорится про гору Эльбурс на Кавказе.
– На Кавказе не Эльбурс, а Эльбрус, – рассмеялся Раушер.
– Долго нам торчать в этом номере? – тут же сменил тему разговора Науйокс. – Может, прошвырнёмся в город? Я слышал, что тут можно купить великолепный ковёр по бросовой цене.
– Я тоже про это слышал, – кивнул Раушер. – А ещё я читал, что коврами здесь устилают проезжую часть улиц.
– Это ты так пошутил? – прищурил один глаз Науйокс.
– Если кто и пошутил, так автор книги. Просто ковроделы таким способом придают изделию прочность. Потом поднимают его из грязи, чистят и выставляют на продажу.
– Ты сам-то в это веришь? – спросил Науйокс.
Раушер неопределённо пожал плечами.
– А давай, пойдём, проверим! – предложил Науйокс.
– Вот это точно нет!