Звоночек 3.

– Считаете, получилось благоприятное впечатление произвести?
– спросил я, имея ввиду зарубежных наблюдателей.

– Да, считаю! Им до таких масштабов как до луны пешком. А некоторые шероховатости, пусть сами хоть раз попробуют тремя-четырьмя подвижными корпусами в маневренной войне поуправлять, потом уж можно и о недочётах поговорить. Так я им и сказал. Да и вообще, хоть и не должен я тебе говорить этого, речь о военном союзе идёт. Только смысла в нём я особо-то не вижу, если честно. Французы линию Мажино строят и отсиживаться за ней собираются, напади на нас кто, помогать не будут. К тому же, они без англичан шагу ступить не могут. А те, стараниями твоего дружка Кожанова, теперь вовсе в нас врагов видят. В Рейнскую область немцы вошли, на Версальский договор наплевали, как ты тогда и говорил, всё потому, что англичане французов не поддержали.

– Можно подумать, что англичане нам раньше лучшими друзьями были, - заметил я скептически.

– Были не были, не по рангу тебе это всё. Ты лучше скажи мне, плавучие батареи вместо мониторов точно твоя идея?
– резко сменил тему Ворошилов.

– Моя.

– Почему не доложил? Обещал ведь докладывать! Я, как последний дурак, на учениях запланировал выдвижение целого дивизиона корпусного артполка для отражения удара мониторов прямой наводкой! А Кожанов, сукин сын, знал ведь об этом! Дивизион коту под хвост без всякой пользы!

– Перехитрил вас наркомфлот, - усмехнулся я, - бывает.

– Что бывает? Почему не доложил, я тебя спрашиваю?

– Это вы сейчас меня спрашиваете, а раньше вы меня не спрашивали, - занялся я казуистикой.
– А я, строго говоря, обещал отчитываться. Но для того чтобы отчитываться, этот отчёт должен кто-то спросить.

– Хватит! Понятно и так, что изворачиваться будешь, - махнул нарком рукой.
– Сейчас я тебя спрашиваю. Кожанов вместо мониторов к плавучим батареям перешёл?

– Да.

– Получается, эти батареи от обычных сухопутных отличаются только тем, что плавают? Капитанов, боцманов, лево на борт, право на борт, ничего этого нет? - давил, уточняя, Ворошилов.

– Про капитанов и боцманов не знаю, врать не буду. А в остальном не совсем так. Пушки, во-первых, как вы сказали, плавают далеко не всегда. Это орудия береговой обороны, 130-ти и 180-ти миллиметровые, которые, при нужде, можно использовать на сухопутном ТВД в составе речных флотилий. Кстати, если бы моряки не поленились 180-ти миллиметровки подтянуть, образец сейчас, кажется, на Ржевке отстреляли, и артиллерийских наводчиков оснастить как это изначально задумывалось, то Будённому вообще пришлось бы не сладко.

– Значит это ещё не всё? Ещё какие-то сюрпризы есть?

– Ну, сами посудите, товарищ маршал. Морские орудия мощные, дальнобойные, но куплено это ценой ресурса ствола. 130-ки, например, до смены лейнера 200-250 выстрелов выдерживают. А обычные 122-мм гаубицы - несколько тысяч. Поэтому использовать огонь морских пушек надо по важнейшим целям - огневым средствам и штабам противника. Для чего нужны хорошие средства разведки этих целей. Сейчас разведка только визуальная. А уже в следующем году, когда Сталинградский тракторный даст легкобронированный плавающий вездеход, будет ещё и инструментальная. Оптическая, акустическая и радио. Поэтому и говорю, что 180-ки, простреливающие прорыв Будённого насквозь, сами находясь от линии фронта минимум в 20-ти километрах, расстреляли бы штабы "красных" и огневые позиции их артиллерии вообще безнаказанно. Достать их нечем. А если вдруг и появится у врага что-то дальнобойное, засечёт он огневые, то сменить их дело десяти минут. Вот и получается, что, например, разведка выдала целеуказание батарее 130-миллиметровых пушек, те за минуту отстрелялись, выпустив 20-30 снарядов, и тут же, не дожидаясь ответа, быстро сменили позицию. А противник как раз попал под первый, самый губительный артналёт, когда ещё никто спрятаться, попросту, не успевает.

– Вот, значит, как, - усмехнулся маршал.
– Ну, а авиация? Авиация прилетит и разбомбит к чертям!

– А чего ж тогда не разбомбила? Только ведь учения кончились? А потому не разбомбила, что где точно находится цель - неизвестно. Доразведка в любом случае нужна. Вот и получается, что скрытно, на бреющем, не подкрадёшься, поскольку ни черта не видно. С большой высоты тоже не рассмотришь, пушка всё-таки не линкор, да и замаскирована. Вот и получается, что летят штурмовики на уничтожение батарей на высоте километра-двух, легко засекаются постами ВНОС, которые наводят на них истребители, и как раз в зоне эффективного огня 25-мм зенитных автоматов. На что те автоматы способны, вы, товарищ нарком, видели. Ловушка с приманкой в итоге, а не лёгкая цель.

– Да, ловко придумано, - улыбнулся Ворошилов.
– Это ты молодец. Ну а сам? Сам бы ты как с такой напастью боролся бы?

– Я?
– вопрос поставил меня в тупик, "перевернуть фронт", предположить ответные действия противника я раньше, вопреки въевшейся в кровь ещё в эталонном мире привычке, почему-то не додумался.

– А что? Вот враги Страны Советов напали и применяют дальнобойную плавучую артиллерию. Что будешь делать?

– Принцип должен оставаться неизменным, разведка, выбор средств поражения, целеуказание, уничтожение, - проговаривая это, я выигрывал время, прикидывая варианты.
– Я бы, товарищ маршал, выбросил бы в районе вражеских батарей, приблизительно выявленных инструментальной разведкой, десантников. Не бригадой сразу, а скрытно, на бреющем или ночью, небольшими группами, такими как в разведроте ДВФ. Десяток человек с радиостанцией в каждой. Они бы обнаружили цели и сообщили бы в штаб их точные координаты на текущий момент. А потом либо своя дальнобойная артиллерия, либо штурмовая авиация, прижимаясь к земле.

– Будь моя воля, я сам бы тебя на бреющем выбросил, или ночью, - вздохнул маршал я явным сожалением.

– Воля не ваша, к товарищу Берия обращайтесь. А Кожанов так и будет вас терроризировать, с каждым годом всё изощрённее, пока вы его бить не научитесь.

– Ну, это мы ещё посмотрим, кто кого, - усмехнулся Ворошилов и опять заговорил о другом.
– Хитрые ты штуки придумываешь, товарищ Любимов, это верно. Но как-то ты однобоко действуешь. Всё для флота, будто армии ничего не нужно. А ведь защищать СССР именно армия будет, в первую голову. Не считаешь, что это неправильно, не по большевистски? Я уж не говорю о том, что через твои задумки для армии неприятности выходят, - нарком обороны, заходя издалека, вроде бы и похвалить меня не забыл, погладил, но и без партийной критики не обошлось, получилось против шерсти.

– А вот это, товарищ маршал, уж вовсе неправда!
– искренне возмутился я.
– Да сейчас на любой боевой машине моторы стоят, к которым я и руки и голову приложил. Не говоря о мелочах вроде миномётов и гранат. Просто в армии своих умных голов хватает, спорить с ними трудно. А во флоте спорить-то и не с кем, моряки на суше не особо опытны, поэтому и воспринимают влёт всё новое. Рангом и авторитетом, опять таки, морпехи на меня надавить не могут, равны мы здесь, считай. А в корабельные дела, вождение всяких там эскадр, я, заметьте, не лезу. Потому и мир и согласие у меня с наркомом ВМФ Кожановым. Что же до армии, то считаю, в споре истина рождается, делом проверяется. Пока что счёт в мою пользу.

– В мою, в твою, местничество какое-то. Мы одно дело все делаем! Защищаем Союз ССР! Не буду ходить вокруг да около, скажу прямо, - в упор посмотрел мне в глаза маршал.
– Предлагаю перейти под мою руку в наркомат обороны. Знаю, что парткомиссия тебе служебный рост зарезала. Но у меня достаточно должностей не связанных с непосредственным командованием людьми. Расти в званиях, будешь не хуже других, хоть до командарма, хоть до маршала. Со временем, могу даже для тебя специальную должность учредить. Заместитель наркома обороны по технике. Звучит?

Глядя на Клима Ворошилова, я подумал, что в этот момент он, наверное, волновался куда больше, чем когда делал предложение своей будущей жене. Да и мне, откровенно говоря, было над чем поразмыслить. В первую очередь над тем, что просто так отказаться в любом случае нельзя. Обида и вражда на всю оставшуюся жизнь, а оно мне надо? Совсем нет! Мне нужна дееспособная армия, а не скальп Ворошилова. Это совсем разные вещи. Не говоря уж о том, что интуиция просто вопила, что мой скальп на его вигваме куда как органичнее в пейзаж впишется. Призвав на помощь весь свой крохотный талант дипломатии, я постарался, не изменяя себе, обосновать свой предполагаемый отказ практическими соображениями и отсутствием стремления к дальнейшему ухудшению взаимных отношений, и без того не безоблачных.