Звучность леса
Шрифт:
– Так она чужая.
– Тут ничего чужого нет.
– Девушка взяла Андрея за руку.
– Там сосед у меня совсем обиженный сидит, - сказал Андрей.
– Он сам себя обидел, - сказала девушка.
– Нельзя таким недобрым быть. А людям надо верить. Хороших людей больше, чем плохих. Может, хоть это на пользу ему пойдет.
– У него на ветке этой уже листья распустились. Цвет набирает. А он руку все полотенцем заматывает. Всем говорит, что кипятком обварил. И приемник свой забыл. И телевизор не смотрит.
– А хорошо ведь это.
– Девушка улыбнулась.
–
– Глупый он. Ему бы радоваться надо. Ну ладно. Вот уедешь отсюда, тогда и отпадет ветка. Пусть он тогда и телевизор палит, и приемник свой крутит.
– Уезжать мне отсюда совсем не хочется, - сказал Андрей.
– Уезжать надо.
– Девушка невесело наклонила голову.
– Ну хорошо. Сегодня ночью заморозок ляжет, и весь цвет у него на ветке побьет. Только пусть он не гудит приемником да телевизором, пока не уедешь.
– Не хочется мне уезжать, - опять сказал Андрей.
Впереди в сумерках замаячила лодка. Она стояла на берегу. Но вода уже подмывала ее и покачивала. Лодка еле держалась у берега.
Теперь трудно было все это назвать просто разливом. Расстилалось море. И в низкой тьме ночи светились острова.
– Много лет назад я рыбачил здесь как-то с друзьями, - начал Андрей рассказывать.
– Смешная получилась рыбалка. Взяли невод. Разлив большой тоже был. Только закинули, зацепился невод. Еле отцепили. Зашли в Маленец. Закинули. Опять зацепились. Мучились, мучились. Невод пустой, конечно. Отплыли под усадьбу. Тянем. Тяжело. Как бурлаки тащим. Вытянули перепугались. Уж не мертвую ли скотину выволокли? Какая-то странная кочка в неводе. Раздирали ее, раздирали. Только одного линя нашли. Зато громадный. В руках так и бьется. Бросили рыбалку - и домой.
– Так оно и должно было быть, - сказала девушка.
– Может быть, - согласился Андрей.
– А ночью на веранде спали да и линя тут бросили. Только задремлешь, вроде кто-то вздыхает. И зубами скрипит. Собака, что ли, пробралась? Свет зажгли: нет никакой собаки. Опять легли. Снова кто-то вздыхает. С рассветом глядим, а это линь на полу дышит, движется. Положили его в ведро и выпустили в Сороть.
– Уплыл?
– Сначала на боку долго лежал. Потом встрепенулся - и от берега. Все же вернулся, поглядел на нас, дал круг - и в глубину.
– Ты ведь не жил здесь тогда.
– Да, я тогда учился уже. Но приезжал сюда. В деревне я жил раньше. За Волгой. Сено косил, пахал. С матерью мы жили. Колодец был у нас. Помню, на хутор к нам девушка одна зашла. Заезжая. Туча большая в небе стояла. Такие тучи у нас перевалами называют.
– Перевалами?
– Да. Потому что стоит, стоит, а потом куда-нибудь перевалится. И девушка к нам на хутор пришла из-под тучи.
Андрей сидел на корме, девушка - на самом носу лодки. Весла лежали на бортах. Девушка руки заложила за голову.
– Ты полюбил ее?
– спросила девушка.
– Я бы ее полюбил. Таких я тогда еще не видел.
– Что же вам помешало?
– Да ничего особенно. У нее жених оказался. И приехал.
На пригорке в усадьбе начал бить колокол. И каждый
удар Колокола уходил в свою, особую сторону. И далеко уходил он, и пропадал в своей стороне навсегда. На усадьбе вспыхнул огонек. Вспыхнул и погас. И опять вспыхнул.– Няня со своей лучиной, - сказала девушка.
За Маленцом опять послышался голос:
Спой мне песню, как синица
Тихо за морем жила;
Спой мне песню, как девица
За водой поутру шла.
– Значит, уедешь скоро, - сказала девушка задумчиво.
– Не хочется мне уезжать. Давай уедем вместе.
– Я никуда не могу отсюда уехать.
– Девушка положила руки на колени.
– Поедем.
– Нет. А тебе ехать надо.
– Мне здесь так спокойно.
– Андрей нагнулся и зачерпнул за бортом пригоршню воды.
Выпил воду.
Девушка тоже зачерпнула пригоршню за другим бортом. Тоже выпила.
– Теперь тебе уже не будет спокойно, - сказала она грустно.
– А тебе?
– спросил Андрей.
Низкая тьма облаков рассеивалась, и в небе начали проступать звезды. Заметно холодало.
– Там, на усадьбе, в доме окна большие, - негромко заговорила девушка.
– Ночью встанешь у окна при таком разливе, а звезды все по воде рассыпаны. А зимой в камине гудит, и мороз на стеклах, и половицы поскрипывают.
По голосу чувствовалось, что девушка думает совсем не о том, о чем говорит. По разливу ходило течение. Оно развернуло лодку и медленно понесло по кругу.
– Теперь ты будешь счастливым, но жить тебе тревожно станет. Хотя ничего бояться не будешь, - сказала девушка.
– Не буду я счастливым.
– Ты помни обо мне.
– Конечно.
– Ты меня не забывай.
– Как же я забуду?
– Ты полетишь куда-нибудь?
– Не знаю.
– Если ты куда-нибудь полетишь, то обязательно обо мне помни. А я в это время буду о тебе думать. И мне за тебя станет страшно.
Девушка села за весла и начала грести. Она гребла и говорила, как бы размышляя вслух:
– Теперь ты будешь счастливый. Это человеку уже неподвластно.
– А что "это"?
– спросил Андрей и посмотрел под ноги.
– То, что я тогда стала у тебя на дороге и ты меня увидел.
– Я ведь тогда и не понял, кто ты и откуда появилась.
– Я здесь все время. Когда еще никого и не было, я тут ходила над озерами.
– Хорошо все-таки, что мы встретились.
– Для того я тут и живу. Если я нужна человеку, ему и повстречаюсь. Теперь ты будешь счастливый.
– Я все это время был счастливым, - сказал Андрей.
– И сейчас я счастливый. Только мне тревожно.
– Не нужно сейчас тревожиться.
– Девушка положила весла на борта.
– А то, что ты был счастлив... Это просто так. Это еще не совсем счастье. Это только начало. Ты был спокоен, и тебе казалось, что ты счастлив. А счастлив бы будешь тогда, когда не сможешь найти себе покоя... Ты помни обо мне, - попросила она еще раз.
Лодка подходила к берегу. Там, на горе, светились окна. Воздух сделался холодным, и ярко сияло электричество.