Любовно-фантастические романы

– Сука – это ведь больше по твоей части, верно? Мужской род у вас – кобель, а женский… М-да, Санти, сегодня утром ты превзошла саму себя. Вот и все, спета моя песенка. И как назло, на первом курсе я не знаю ни одного защитного заклинания… Даром, что вроде как ведьма. Я уже готовлюсь вцепиться в эти гладкие пряди и лицо, чтобы хоть как-то себя защищать, хоть и понимаю, как смешно это выглядит. Да, брюнетка еще не прошла полную трансформацию – но силищи в ней на пятерых худых блондинок, вроде меня,…

– Атая, а ты чего стоишь? – голос Кайсы выдернул меня из тяжёлых мыслей. – Почему не поехала? – приблизившись, провидица остановила свою лошадь. – Успею, – отмахнулась, глянув на свою кобылу, привязанную к столбу. – Сначала нужно отправить всех. Нагоню. Кайса покачала головой. Выдохнув, я бросила последний взгляд на дворы, где росла до девятнадцати лет, и от которых остались только каменные стены и обугленные брёвна. Направилась к лошади. – Кайса! – знакомый сильный голос заставил меня остолбенеть…

Купаться мне все же разрешили, но строго под присмотром жениха. Ну и плевать, я же не перед мужиками собиралась красоваться, больно мне нужны эти мутанты хвостатые! Мне по большому счёту и Зуб был не нужен, но с ним хоть договориться можно. К тому же хоть и фиктивный, но брак с ним меня защищает и нехило так обеспечивает. Раньше я не понимала, как это – выйти замуж по расчёту. Это какой же такой расчёт должен быть, чтобы через себя и свои принципы переступить? Но теперь сообразила, что все не так…

– Упаси меня Древние, я ненавижу экзамены, – хохотнул Фабиус. – Все только на твоей совести. Если он прочтет твои мысли, то я свалю, или отбрехаюсь, а вот ты, киса, встрянешь. – Не пугай, я не из пугливых, – фыркнула в ответ. – Лучше исполняй свою часть работы. – Не волнуйся, у меня все схвачено. Идем. И не дожидаясь ответа, он взял меня за руку. Вокруг тут же потемнело, будто я лишилась зрение, а спустя секунду мы уже стояли в каком-то переулке. – Завтра познакомишься со своим принцем, а…

И все было бы хорошо, но какое-то нехорошее предчувствие грызло меня, когда я смотрел в ее черные, как беззвездная ночь, глаза, вдыхал сладковатый запах пряных духов, зарывался в длинные, цвета воронова крыла, волосы… Где-то в середине мая, я провожал Олесю домой, поцеловав меня на прощание, она впорхнула в подъезд. Я немного посмотрел ей вслед, улыбнулся и собрался уже идти, когда дорогу мне преградил сухощавый, светловолосый парень, кутающийся в легкую куртку, несмотря на теплую погоду. …

И правильно стыдится: еще не хватало мне самой его лохудр-демониц выпроваживать. С тех пор, как маменька померла, спасу от них нет – лезут и лезут. С одной стороны, я их понимаю: отставной черный маг его величества – еще видный мужчина. Рост и стать богатырские, лицо волевое, волосы темно-русые, глаза – как два аквамарина и брови вразлет. А загар с красноватым оттенком адского пламени – просто загляденье. Я не в него пошла, жаль, а уродилась в колдунью-маменьку – невысокую и белокожую, с глазами…

Из холла мы прошли в первый зал. Сто лет не была в этом музее. В первый и последний раз я его посетила во втором или третьем классе, и тёплых воспоминаний о нём у меня нет. Тут не было ничего интересного, только допотопные чучела животных нашей области да кубок, из которого якобы пил кто-то из царей. Зато наша классуха, Татьяна Пална, чуть голос не сорвала, пытаясь собрать всех в кучу. Древнеегипетские штучки здорово оживили атмосферу. У меня аж глаза разбежались от количества экспонатов, хотя…

Ворота были не заперты и тоже, казалось, дремали. Сколько же раз им вчера пришлось отвориться, впуская гостей! Всю эту ночь на улицах было шумно и оживленно: ходили волхвы из Перунова святилища на горе и из Велесова святилища над Ветляной, за ними толпами валил народ. Соседи ходили к соседям, родичи к родичам, друзья к друзьям и даже недруги к недругам; стайками воробьев бегали дети, кто с пирогом, кто с пряником в руке. Все это кричало, пело, угощало и угощалось; на углах улиц горели костры, знаменуя…

– Как ты? – подошла ближе и, тепло улыбаясь, поправила тонкое одеяло. – Они красавицы, похожи на тебя. – Я так счастлива! Хоть и безмерно устала. Скажи, а где мой муж? Я так ругала его в последние сутки, боюсь он отбыл в Долину и не вернётся. Улыбнулась, вспомнив, как Фартен упал в обморок в соседних покоях еще накануне вечером, когда у его жены начались схватки. – Поверь мне, он счастлив не меньше, но слишком переживал за тебя. Алесандру пришлось его обезвредить на время. Элия с нежностью…

Через минуту няня и Марк снова шли по площади. В сумочке у девушки лежал флакончин духов, а малыш крепко сжимал в руке пистолет. Они уносили с собой "любовь и "смелость", подаренные щедрой Ягг. Однако эти приятные сами по себе дары не гарантировали (к нашему огромному сожалению) им счатья до конца дней. Народ все прибывал и прибывал на ярмарочную площадь. Один за другим Грета внимала с полок свои подарки. Денег с покупателей она, как любая уважающая себя волшебница, не брала, чем вызывала у одних…

Через минуту няня и Марк снова шли по площади. В сумочке у девушки лежал флакончин духов, а малыш крепко сжимал в руке пистолет. Они уносили с собой "любовь и "смелость", подаренные щедрой Ягг. Однако эти приятные сами по себе дары не гарантировали (к нашему огромному сожалению) им счатья до конца дней. Народ все прибывал и прибывал на ярмарочную площадь. Один за другим Грета внимала с полок свои подарки. Денег с покупателей она, как любая уважающая себя волшебница, не брала, чем вызывала у одних…

Через минуту няня и Марк снова шли по площади. В сумочке у девушки лежал флакончин духов, а малыш крепко сжимал в руке пистолет. Они уносили с собой "любовь и "смелость", подаренные щедрой Ягг. Однако эти приятные сами по себе дары не гарантировали (к нашему огромному сожалению) им счатья до конца дней. Народ все прибывал и прибывал на ярмарочную площадь. Один за другим Грета внимала с полок свои подарки. Денег с покупателей она, как любая уважающая себя волшебница, не брала, чем вызывала у одних…

Через минуту няня и Марк снова шли по площади. В сумочке у девушки лежал флакончин духов, а малыш крепко сжимал в руке пистолет. Они уносили с собой "любовь и "смелость", подаренные щедрой Ягг. Однако эти приятные сами по себе дары не гарантировали (к нашему огромному сожалению) им счатья до конца дней. Народ все прибывал и прибывал на ярмарочную площадь. Один за другим Грета внимала с полок свои подарки. Денег с покупателей она, как любая уважающая себя волшебница, не брала, чем вызывала у одних…

Через минуту няня и Марк снова шли по площади. В сумочке у девушки лежал флакончин духов, а малыш крепко сжимал в руке пистолет. Они уносили с собой "любовь и "смелость", подаренные щедрой Ягг. Однако эти приятные сами по себе дары не гарантировали (к нашему огромному сожалению) им счатья до конца дней. Народ все прибывал и прибывал на ярмарочную площадь. Один за другим Грета внимала с полок свои подарки. Денег с покупателей она, как любая уважающая себя волшебница, не брала, чем вызывала у одних…

Через минуту няня и Марк снова шли по площади. В сумочке у девушки лежал флакончин духов, а малыш крепко сжимал в руке пистолет. Они уносили с собой "любовь и "смелость", подаренные щедрой Ягг. Однако эти приятные сами по себе дары не гарантировали (к нашему огромному сожалению) им счатья до конца дней. Народ все прибывал и прибывал на ярмарочную площадь. Один за другим Грета внимала с полок свои подарки. Денег с покупателей она, как любая уважающая себя волшебница, не брала, чем вызывала у одних…

– Чем обязаны, – послышался громкий голос седого мужика, который снимал с себя шапку, обнажая взъерошенные волосы. – Староста Бадейка… – Из лесу вышла, тропами нехожими и погаными шла, – не мог успокоиться люд, вытаращив глаза на страшный череп, украсивший посох. На мгновенье он сверкнул глазами. – Гиблыми… По таким пройдешь там и сгинешь. А ей ничего! Хоть бы хны! – Здравия вам, – послышался голос василисы. Она стояла посреди деревни. – Староста… – С чем пожаловали? – дрожащим голосом спросил…

Мама судорожно охнула и впихнула Лиянну в темный, пахнущий плесенью и мышами подпол. – Люблю тебя, – последнее, что услышала она от мамы, прежде чем доски встали на место… Ну а потом… Темное пространство наполнил звук ломавшейся двери и яростный рык. И стоны, глухие удары, треск ткани и… *** Лиянна распахнула глаза. Сердце колотилось в груди испуганной пташкой, а над головой тонул в сумраке бревенчатый потолок землянки. – О, Великий… – прошептала искусанными губами, изо всех сил сжимая…

Я вновь незаметно направил поток лишь мне подвластной силы зовущего притяжения, добавив в сладкий десерт жгучих специй: щепотку порока и толику вожделения, которые снимают скованность и раскрепощают любого поддавшегося воздействию, словно фитиль на пороховой бочке, но и тут Аиррэль держался, противился. Вены на моих руках вздыбились, но я не сдавался и собирался, если придётся, заставить и подавить его волю, пробить энергетический фон. Если Серафимы заметят – нам конец. Митраэль сидел напротив и…

– Во-первых, я тебе на целителя похож? Нет, скорее он был похож на того, кто разрушает. – Во-вторых, я элементарно не хочу ей помогать. Ты уже попыталась это сделать. До сих пор не понимаю, нахрена. – Скорее я навредила, чем помогла. – В ее понимании – возможно. Но, повторяю – я ничем ей помогать не собираюсь. Если тебе станет легче – я этого и не могу сделать. Легче мне не стало. За Эрин было тревожно и я до сих пор чувствовала ту боль, с которой она выпала в окно, но, возможно, мне и…

Еще седмицу назад ни мы, ни орки не подозревали, что нам грозит. Степняки тихо-мирно возили нам все нужное, за что меж собой деревенские величали их приносителями. А что, они и правда приносили: нам – обоюдную выгоду, а казне – убыток. Последний-то и стал причиной императорского внимания. А поскольку владыка был комбинатором почище капитана со старостой, то решил укрепить отношения с одними соседями и устрашить других. Чужими руками. Как? Да очень просто. Были рядом две империи, великие и воинственные,…