Любовные романы

Максима можно было понять, ведь за долгие годы дружбы между ним и Константином появилась братская связь. Ребята дружили очень давно. Когда-то на первое сентября их родители привели в одну школу, в один класс. Максим был шумным, подвижным ребёнком, некоторое нахальство и беспардонность периодически пробивались откуда-то из глубин характера растущего человека. Однако интеллигентные и хорошо воспитанные родители Максима всеми возможными воспитательными способами пытались подавить не самые лучшие человеческие…

– Вам нехорошо? – заволновалась женщина. – Да, – пыталась ответить я, но онемевший язык совершенно меня не слушался. – Скорую! Быстро вызовите скорую! Сердце билось так часто и сильно, будто оно хотело вырваться из груди. Я перестала чувствовать собственные ноги и руки. Хуже того, не могла дышать и открывала рот, будто выловленная из воды рыба… Рыба… В последний момент я поняла, что со мной происходит. Я много раз читала об этих симптомах. Сама же когда-то пыталась научиться этому искусству.…

Мне было не лучше, однако каким-то образом убедил себя, что мы заслужили наказание за то, что совершили. Страдания должны нас ранить и уничтожать, что, собственно, и делали. Я превратился в робота. Учился как сумасшедший и яростно тренировался, полностью сосредоточившись на целях. Не потому, что они продолжали меня волновать, просто изнеможение было единственной альтернативой, чтобы не зацикливаться на прошлом. Я был в трауре. «Ты всегда такой грустный. Будто у тебя кто-то умер». Она…

Сейчас начнётся… Хоть я едва ли тронула её лицо косметикой, а все же не заметить изменений невозможно. Мари никогда прежде не красилась. Давид резко шагает вперёд и берет сестру за подбородок. Стискивает зубы, прежде, чем перевести давящий взгляд на меня. – Это ты сделала? – выплевывает пренебрежительно. – Да. Ей идёт, правда? – стараюсь сгладить ситуацию и мягко улыбаюсь. – Не идёт, – отрезает Давид, – сестра, смой быстро эту грязь. Не хватало, чтобы тебя мать увидела. Она же тебя в…

– Тимур, ну, чего ты сразу начинаешь, – Ангелина спрыгнула со стола, приблизилась, и я даже не понял, как она умудрилась усесться ко мне на колени. – Не надо меня выволакивать тем более за волосёнки. Мы же друзья или даже чуть больше. Будь человеком, помоги, а? – Хорошо помогу, дам дельный совет. Не вмешивайся в личную жизнь сына и будет тебе счастье. – Ты раздаёшь такие советы, потому что у тебя нет детей, – с упрёком бросила Геля. – Посмотрим, как запоёшь, когда появятся. – Мать, ты,…

– Никитушка, можешь ехать домой, – ласково воркует она, бегло обернувшись в сторону пьяного гостя. – Может, помочь надо, Татьяна Львовна? Что-то они разошлись не на шутку. Белоцерковский договаривался до восьми, так? – Так. Относи поднос и дуй домой. Я намекну хозяину, что отпустила персонал. Мне здесь тоже засиживаться не хочется, – бросает Татьяна и уверенно шагает в сторону хозяйского столика. Белоснежная сорочка, такие же белоснежные зубы, высокий рост, раскатистый смех – все это в сочетании…

– Привет. Ее искренняя улыбка стала причиной сбившегося дыхания Итона. Аня знала, что он не любил, когда к нему прикасается кто-то, кроме родителей или племянников. Но она не знала, что ее объятий он жаждал больше всего на свете. – Что-то случилось? – тихо спросил он, отводя глаза от ее лица. – Все в порядке. Хотела заехать к тебе перед работой. Ты давно к нам не приходил… – Итон все же поднял на нее взгляд, и Аня сделала крошечный шаг к нему, не решаясь на большее. – Мальчишки часто спрашивают…

Юргис был старше Анны на двенадцать лет. Он сдерживал эмоции и терпеливо сносил признания Анны, её девичий задор. Мама Анны сказала - угрюмый. Юргис не был страстным и многословным, но Анюта всё равно улавливала его чувства к ней, нескончаемую заботу. А потом было признание: есть дочь Марина трёх лет. Как? Где мать? Почему она отказалась от ребёнка? Юргис ничего не объяснял и не рассказывал, но в один из своих приездов к Анне привёз девочку с собой. Пухленькая, темноволосая, кареглазая, полная…

Архип смотрит на меня внимательно, будто решает, жить мне дальше или нет. Коротко кивает. Из пакета, что валялся у меня в ногах, достает плед. И, накрыв меня мягким флисом, целует в лоб. – Ты вся дрожишь, милая. Поспи. Ехать еще далеко. «Плед! Всего лишь плед! – внутренне дергаюсь я. – Я испугалась куска флиса, мать вашу!» – Да, наверное, ты прав, – лепечу, стараясь понять, обошлось или нет? Кажется, пронесло на этот раз. Одна рука мужа проползает мне на плечи. Пальцы больно хватаются за шею.…

Если в Москве женился, где-нибудь в жёлтой прессе должны быть и фото свадебные, впрочем может и не были, не пустили репортёров, а то ведь раздуют, напишут то, чего не было, а, вообще-то, я за этой светской хроникой не слежу. – Он учился там, после приехал в Москву, женился на самой завидной невесте, и её папа работу Денису Валерьевичу за границей нашёл и они уехали, только вот, жизнь не сложилась, видать – Пусть, как хотят так разбираются в своей семейной жизни, может и брак у них по расчёту…

– Профессионала слышно за версту и шум, проносящейся мимо него толпы, похоже его совершенно не смущает и не беспокоит. – «Что ищет он в стране далёкой, что кинул он в краю родном?..», – процитировала Лермонтова Галина. – Видимо он не из местных. Кинь ему монету. – Да ладно, за день ему столько накидали, что вряд ли он сможет все унести… Да и мелочи у меня нет, вот только эта коллекционная монета. – Я не знала, что выхожу замуж за скрягу, – Галина улыбнулась, – не скупись, не в деньгах счастье!…

Войдя в столовую, девушка с вызовом посмотрела в сторону мужчины, уже сидевшего во главе стола. Давай же, Кэйн, прояви хоть какую-то реакцию. Испугайся того, что она раскрыла себя незнакомому человеку, или разозлись за это… В конце концов, рявкни, чтобы немедленно переоделась в приличное платье. Сделай же хоть что-то, пока она окончательно не свихнулась от этого ледяного игнора! Ничего. Ровным счетом ничего. Нет, он определенно видел Сандрию и заметил ее выходку, но… Даже взгляд его не изменился.…

В кафе была очередь. И никто никуда не торопился. Полагаю, здесь собрались сплошные тунеядцы, и никому, кроме меня, не надо было спешить на работу к 9:00. Я нервно поглядывала на часы, каждую минуту слушая «Юлия, для вас ванильный латте», «Алексей, ваш американо готов» и «Владыка, для вас ореховый раф». Владыка! Удивляясь, как объявляющая это бариста сдержалась от смеха, я тихонько фыркнула. Стоящий передо мной в очереди парень оглянулся и улыбнулся мне. Я одарила его взглядом, лишённым любезности,…

В здании аэропорта оказалось неожиданно жарко для середины мая. Почему не работали кондиционеры? Непорядок! Чувствуя, как волосы, собранные в хвостик, липнут к шее, я направилась к выходу с чемоданом и наплечной сумкой. После перелета меня все еще слегка пошатывало. Обмахиваясь свободной рукой, я шагала к двойным дверям со светящейся зеленой надписью «Sortie» [2] . Они открылись автоматически, и я, следуя за женщиной в безукоризненно сидящем брючном костюме, попала в вестибюль. Я ожидала, что…

– Яоши! Ну наконец-то! – выкрикнул феникс, пикируя откуда-то из-под облаков. – Как ты мог поставить настолько глухой барьер на основной дом! Тут такое творится, а мы даже не можем до вас докричаться! – Вот для того и поставил, чтобы в самый ответственный момент над ухом не орали. Вас же когда выпускаешь, хоть вешайся! – отмахнулся я, но тут же стал серьезным. – Как обстановка? – Сам видишь. Карманное измерение буквально трясет и выжимает. Взломщик не из простых и… – тут он посмотрел на меня с…

А теперь что?.. Что мне делать с этим тестом и этими билетами? Почистив зубы и смыв поплывший макияж, бреду на кухню. Завариваю себе чай с мятой и сажусь за барную стойку, безучастно пялясь в телевизор. Там уже какие-то другие новости, но я все равно впиваюсь взглядом в экран, боясь пропустить то, что важно лично для меня. Потом мой взгляд блуждает по гостиной и прихожей. Мы купили этот дом год назад. Специально выбирали с перспективой на расширение нашей семьи. Четыре спальни, просторные…

– Так ты переходишь в наш класс? – с надеждой писала я Диане. Не знаю, чего нужно было ожидать, но знакомство с ней казалось канатом, брошенным в яму, где застряли мои невинные душа и плоть. Всё это, конечно, в метафорическом смысле. – Да, надеюсь, что скоро будем учиться вместе, – отвечала мне Даня. От её спокойствия в голове закручивался дым и затмевал сознание – так оставалось всегда, когда она говорила, что всё будет хорошо. И я верила ей и, пока мы находились вместе, я жила в отдельном мире,…

– Я вас всех ненавижу… – продолжала я свой агрессивный диалог с плывущим перед глазами портретом ректора, не обращая никакого внимания на своих друзей, что каждые выходные стойко выдерживают мой алкозабег и помогают добраться до дома. – Всё. Я пошла… Я начала вставать со стула, но мой вестибулярный аппарат решил, что лежать на полу куда лучше, чем сидеть. – Куда ты пошла, пьяница? – Иван подхватил меня за талию в метре от пола и не дал расшибить и без того, по моему мнению, довольно большой нос.…

Закончив со своим внешним видом, я мельком посмотрела на часы, которые говорили о сорока минутах восьмого, и подошла к столу, чтобы взять кое-что для работы. Я сложила бумаги в папку и захватила маленькую сумочку, которую всегда носила «почтальоном». Я последний раз взглянула на себя в зеркало у входа, что сразу мне напомнило об одной вещи. В зеркале отражался красивый белый настенный календарь. Я вздохнула и улыбнулась, продолжая поиски сентября и нужного мне числа. Найдя цифру, я пальцем провела…

Он всегда появлялся эффектно и умел застать своих студентов врасплох. Профессору нравилась легкая паника, которую сеяло его внезапное вторжение. Как телефоны судорожно ставились на авиарежим и летели в рюкзаки, как малочисленные девушки убирали со столов журналы, а парни, нехотя, доставали учебники и конспекты. Как постепенно помещение, объятое веселым студенческим хаосом, становилось респектабельным научным клубом, где каждый знал правила игры и боялся их нарушить. По негласному правилу однажды…