Книги из серии "А. Покровский и братья. В море, на суше и выше 2..."

Им ставят памятники. Я видел один. На нем было написано: «Тебе, насекомое, от благодарных букашек!» Ох уж эти памятники-обелиски-матери-родины! Они, в лучшем случае, величиной с сарай, в худшем – с холм, курган, косогор. И стоишь у его подножья бывало, запрокинув свою непутевую голову, и такая ты перед ним невозможная даже козявка, – титит твою медь – что и сказать нельзя. И раздавить бы тебя, урода противного, да все как-то недосуг, я полагаю. А памятники-то, повторимся от скудоумия, просто…

Цомая навалился на грудную клетку лежащего, тот захрипел и дёрнулся. — Володя, давай, давай... Я сейчас... Доктор подтянул к себе ящик, быстро открыл его, извлёк пузырёк и шприц. — Дышит... Дышит! — волнуясь, хрипло вскрикнул командир. — Цомая, с чем соприкоснулся Кивко? — Все разговоры — потом... Товарищ командир, дайте ИДАшку. — Свою? — Ваша далеко. Первую — близь... Володя, стоп... делаю укол. Закатав рукав РБ матроса, доктор потёр ваткой место локтевого сгиба. На белом пергаменте…

К слову, если ваш ребенок вдруг захотел стать подводником, следует немедленно его застрелить, иначе будет хуже при любом раскладе. Итак, приступим. Эпизод первый. Войны с двумя звездами вдоль погона Пришел к нам новый боцман. Обычное, казалось бы, дело; старого Михалыча мы с почетом отправили на материк, причем попутно выяснилось, что то количество флагов, тапочек и разовых простыней, которое он напер с корабля за десять лет беспорочной службы, в пятитонный контейнер просто не вмещается.…

Этим прекрасным декабрьским утром произошло довольно редкое для Города-Героя событие, а именно: в Севастополе выпал снег. Тонюсеньким слоем в два сантиметра толщиной, мокренький и хлипкий, он девственно искрился под лучами веселого воскресного солнышка и не знал, что это же самое солнышко уже завтра растопит его в банальные веселые лужицы. А пока... Пока что троица лихих пацанов возраста очень начальной школы отчаянно пыталась покататься на саночках чуть поодаль остановки. И — опять же — тело...…

По возвращении в базу лейтенанта арестовали — по недоразумению — так как его лодка ушла в полигон стрелять торпедой, а он числился в «нетях». По совету ушлых старших товарищей, молодой права качать сразу не стал, а, сноровисто оформив документы и оделив спиртом гауптвахтенного мичмана, достойно отдохнул дома, посещая магазин строго в партикулярном платье. А лодка через несколько дней вернулась. По какой-то уже не важной причине торпедой стрельнуть не получилось — стреляли пузырем. Лейтенант-сиделец…

Теперь на строевых смотрах было чем шокировать проверяющих. Подходит проверяющий, а ты ему представляешься: «Командир ГОВНО гвардии капитан-лейтенант Клюев». После этого строй внимательно наблюдал за реакцией проверяющего. Многие просили расшифровать. КОРАЛЛЫ Теперь о кораллах. Стоим во Вьетнаме. Солнечный вьетнамский день. Командование организовало поход на катере за кораллами. Ожидалась высокая московская комиссия. (А что еще дарить?) После возвращения катера кораллы передавались…

Доплыв до левого трапа корабля и с трудом забравшись на нижнюю его площадку, старший лейтенант отдышался и прислушался. Крадучись, стараясь не шуметь Завалишин поднялся по трапу и заглянул через борт на палубу юта. На правом борту у лееров спиной к нему стоял вахтенный офицер капитан-лейтенант Борисов. — Этот сразу всем доложит, поднимет на смех на весь свет, да еще приукрасит, что форму одежды нарушал — был в фуражке с повязкой «РЦЫ» на голой руке, — оценил возможности вахтенного офицера Завалишин.…

— И что? — А «Широка страна моя родная». Попробуй, собери все это в одном месте да в одно время. — А что ты читал про Цусиму? — Что и все — «Цусиму» Новикова-Прибоя. Но — не очень. Мнение сверхсрочника о тактике, да еще с классовых позиций. — А «На „Орле“ к Цусиме», кажется, Костенко? — Нет, листал только. Но это — вещь. Писал корабельный инженер, знал, что писал. Может, начнем потихоньку, чтобы не было внезапности? КИПовец достал фляжку и составил вместе три стакана. — По чуть-чуть?…

Есть люди, работой которых любуешься. Иной шофер так сливается со своим автомобилем, так любит дорогу, что понимаешь: человек нашел свою стезю. А уважающий животных работник зоопарка! А в кайф корпящий над пробирками химик! Именно таким специалистом, стопроцентно подходящим для воспитания офицеров из совершенно не интересующихся ратным делом студентов, и был добродушный, низкорослый, облысевший, никогда не поднимавший голоса, с вечно укоризненно-хитрой усмешкой на губах подполковник Данилов. …

Когда я, в очередной раз постукав каблуками, попросил начальника подписать мне допуск к его недавно защищенной, кандидатской диссертации, он несколько замялся. Мне почудилось даже, что — смутился. Бумажки он подписал, но при этом все время прятал глаза и что-то бубнил, словно оправдываясь. Как выяснилось из его дальнейших путаных заявлений, диссертация еще не представляет завершенного результата и будет основой для новых исследований. Впереди еще много уточнений и детальных разработок при написании…

Граница – окраина. Любая окраина – мягко скажем, не самое удобное место в плане жизни и транспортных коммуникаций. Особенно в такой стране как наша. Но есть еще на наших окраинах и такие места, которые везде и всюду называются метким словом – ДЫРА. Просто – дыра. Дыра, как забытое Богом место... «Есть в Союзе три дыры - Кушка, Реболы, Мегры...» Я же смело добавлю в этот список и Горно-Бадахшанскую автономную область. ГБАО. Бадахшан. Памир... Крыша мира, мать ее... Нет, я не буду…

Опершись локтями на планшир, я рассказал первый пришедший на ум анекдот. Парень долго, заливисто хохотал, притопывая высоким шнурованным ботинком по бетону причала. — Промером занимаетесь? — спросил он, отсмеявшись. — Погода, наверное, не баловала? — Хорошо по-русски говоришь, — похвалил я. — Так в Ленинграде учился, — объяснил он, — в рыбной мореходке. На Каменном острове. Зовут меня Серран, можно Серега. — Ну-у! — обрадовался я. — Слушай, а ты Генку Астапова не знаешь? — Корешами…

— Так точно! — выкрикнул Юрка. — Приказ — доставить проверяющего в Читу. Никакого самоуправства! — Идите и выполняйте. Хорошевский лихо развернулся на каблуках и вышел, чеканя шаг. Комбат еще несколько минут смотрел на дверь, за которой скрылся старлей, после чего позвонил Ванюшину и отчитался, что указание комдива — увезти к едрене-фене прокурорского проверяющего обратно в Читу, — выполнено. Ровно в 10.00 пропыленный батальонный КамАЗ стоял у дверей конторы в компании еще четырех или пяти…

Хорошо еще, радист жив остался, хоть и без ноги — передал на ЦБУ [4] — мол, так и так, проблемы у нас, товарищ Бордюрный. — Это у оперативного фамилия такая была? — Да нет, позывной у нашего ЦБУ такой долбанутый был. Кто их придумывает, позывные эти? У летунов, помню, был «Возик», у «градовцев» [5] — прикинь! — «Арлекинада»! Хоть соревнуйся, чей позывной звучит идиотистей. Ну ладно, это так — к слову. Передать-то радист передал, да все равно: пока оперативный с полкачами связался, пока…

Выход в море на боевую подготовку в пятницу всегда неприятен для экипажей кораблей вне зависимости — советский это флот или американский. Такое на нашем флоте чаще всего «светит» якорной стоянкой на рейде до понедельника, у американцев — лишением бонуса к жалованию за невыполнение недельного плана. Провести же уикэнд на борту, когда в бинокль можно разглядеть прелестниц в бикини на пляжах Баха Калифорния, для них немыслимо. В то утро пятницы мы лежали в дрейфе в точке, с которой хорошо просматривался…

Речь шла о роте второго курса, которая считалась неуправляемой и приносила факультету массу грубых проступков, пока туда не послали четырех четверокурсников, в том числе и Сафарова. Как и у абсолютного большинства военного начальства, у Васи Смертина был пунктик насчет причесок. Если на проверке перед увольнением ему удавалось ухватить кончиками пальцев волосы испытуемого на затылке, то он говорил: «Не стрижен», — если же пальцы соскальзывали, то: «Последний звонок!» В те времена даже пятый…

Федюня ткнул левой рукой в капкан. — Тут, понимаешь... Это... Как его... — Ах, ты, — Борисыч матюкнулся от неожиданности. — Ну, Федька, ну, гад! Ты специально? Федюня только жмурился в ответ, что-то бормотал, жалко оправдываясь и дёргая рукой. — Да погоди ты, — соображал Борисыч. — Не дёргайся! — Он пытался круговыми движениями стянуть штык с заметно припухшего пальца Федюни. — Вот же хрень какая! — Федюня осмелел. — Слышь, Борисыч, давай я слюной натру. Федюня плюнул на палец, растёр…

Бум! Бум! Бум! О! Это уже по ребрам, между прочим. Ага — снова чёрные братья, двое — жара 50 градусов, а они все в чёрное затянуты, два «хеклер унд кох», один меня ножкой трогает в ботиночке, а второй в меня целится. Не надо на меня пялиться, а особенно в меня целиться, я ж не бабайка какой — обычный белый бомж (аааа — это я заплакал, ыыы — застонал, эээ — за штанину его схватил, найн найн — коммерциале маринер, нихт шиссен). Целиться перестали — уже полдела, «хеклер унд кох» за спину (идиот непуганый).…