Книги из серии "Царица любит не шутя"

Имя сего врага неведомо, однако он называет себя не кем иным, как царевичем Димитрием, сыном самого Ивана Грозного. И хоть вся Русь жила до последнего времени в убеждении, что 15 мая 1591 года в Угличе царевич сам нечаянно зарезался ножиком, играя в тычку , Самозванец уверяет в своих подметных грамотах, что покушались на него убийцы, годуновские подсылы, и не сомневались, что зарезали до смерти, однако ему чудом удалось спастись, скрыться в забвении, чтобы теперь явиться страшным призраком и сквитаться…

О Боже, этот поганый Деревнин угадал: царица ничего не пожалела бы ради того, чтобы вернуть свое послание. Ведь разгадай кто-нибудь тайну букв и цифр в нем, прочти кто-нибудь торопливо начертанные строки – и все, Прасковья Федоровна может заказывать заупокойную по себе молитву. Ее мало утешало сейчас, что секрет цифрованной записи был известен только им с Василием Юшковым, ибо изобретен ими самими. Мало ли что ими, ведь то, что один человек загадал, другой завсегда разгадать может! Ее вообще ничто…

— А еще чего зришь? Меня? Государыню-царевну? Федора Леонтьевича? — Ни тебя, ни государыни-царевны не вижу, — после недолгого молчания признался Митька Силин. — Зрю великих государей, Ивана да Петра. У них на головах венцы, как и положено быть. А Федор Леонтьевич повеся голову стоит, и это значит, что ждет его кручина великая, а то и погибель. Сильвестр нахмурился. Венцы на головах великих государей Ивана да Петра неколебимы… Это плохо! Еще хуже — про кручину и погибель Федора Леонтьевича Шакловитого.…

Но стрелы улетали впустую — толком прицелиться не удавалось. А конь засекался, ронял пену с удил, хрипел и косил на всадника красным злым глазом, словно молил о пощаде, словно пытался вразумить: остановись! Не все твое на свете! Не все можно взять силой! Но всадник не понимал, не хотел понимать. И остановил его не разум, не осторожность. Остановила неумолимая река. Игорь знал — среди местных жителей она звалась Великой. Олень, ни на миг не сбавляя хода, возмутил легкими ногами спокойную воду…

И вот… Неужто он пришел, предсказанный им час? Анастасия затрясла головой: о чем она только думает! Грешно этак заноситься мыслями. Магдалена возилась около небольшого столика с точеными ножками, на котором стоял уборный ларец, — пыталась поднять тугую скобку замка. Она была любопытная, словно сорока! — От кого заперлась накрепко? Что там у тебя? Грамотки любовные? Васькины небось? Анастасия вскинула на нее глаза. Однажды ее двоюродный брат Василий Захарьин оказался настолько дерзок, что…

— Экая, прости господи, квашня! — пробормотала Анна Юшкова. Монахина и Щербатова хихикнули, но тотчас же осеклись, взглянув на внезапно помрачневшее лицо императрицы. Ходили слухи, что еще в детстве шут ее матери, царицы Прасковьи Федоровны, при виде такой вот резко нахмурившейся Анны не шутя пугался и вопил: — Берегитесь! Берегитесь! Вот идет царь Иван Васильевич! — разумея при этом, само собой, не кого иного, как Грозного. Да уж, подобно сему великому государю, Анна Иоанновна была нравом…