Книги из серии "Детективы о женщине-цунами"

Но эта дама, как и ее недосэрки, в вопросе трудоустройства была непоколебима. Она истово соблюдала главную заповедь бомжа: не работать НИКОГДА. Да, есть слюнтяи, которые, попав в трудную жизненную ситуацию, оказавшись на улице без жилья и без средств, едут в деревню, где всегда нужны рабочие руки, поселяются в заброшенных домах и постепенно налаживают свою жизнь. Идиоты! Уезжать из города добровольно? Когда можно так славно, так беззаботно жить в окружении многочисленных помоек, где всегда можно…

Я пришла в ужас и убедила парня, что никому морду бить не надо, я бесплатно проведу очищение, и астральная связь тут же разорвется. И правда, связь с Кассандрой тут же разорвалась. Зато установилась… со мной. Теперь по вечерам я не снимала трубку домашнего телефона – там тут же раздавался дикий вой: – Убирайся из моей башки, старая вешалка! Прибью, с*ка! Через пару недель я сама вполне дозрела до психдиспансера – у меня тряслась левая рука и подергивался правый глаз. Тем не менее голод не тетка,…

– Нет. Ваша внучка жива? – Я разве не рассказала? Вскоре после нашего разговора она стала таять, таять на глазах… Буквально светилась вся. А как-то ночью, а тогда лютая зима стояла… я вдруг от холода проснулась. Замогильный холод, аж до костей пробирает. Я к внучке в комнату кинулась – как сердцем чуяла беду. Окно нараспашку, а девочки моей и след простыл. Только записка на столе белеет: «Бабушка, прости, они меня позвали». – И… куда ваша внучка подевалась? – осторожно спросила я. – В окно…

Тут уже дрогнула я. Торопливо пробормотала что-то вроде: «Конечно, есть тут одна зацепка в раскладе… может быть, она жива», – отказалась брать деньги за гадание и торопливо распрощалась с посетительницей. Женщина скрылась за дверью, а я без сил рухнула на стул у столика в коридорчике. Нет, надо бросать салон! Не для меня это – говорить матерям, что их дети мертвы. Не хочу я больше гадать! Продам салон кому-нибудь по дешевке – ну хоть той же Синтии. Она лучше меня справится с подобной работой. А…

– Тише, родной, тише, – прошептала Вика, вытаскивая сынишку из перевязи. – Сейчас покормлю, только не кричи так громко, а то зверь нас найдет и снова в свою берлогу утащит! А нам не надо в берлогу, нам надо домой, к бабуле, к дяде Славе, к дедушке Винсу. Они ведь даже не знают, что ты у них появился, они твою маму уже почти год не видели… – Собравшиеся в уголках глаз слезы накопили достаточно сил, чтобы собраться в ручьи и рвануть вниз, оставляя промытые дорожки на щеках. – Вот, Помпошка, давай,…

— Я все еще не понимаю, какое отношение это имеет к невозможности перейти к радикальной зачистке планеты! — Да потому что нас мало! — Женщина раздраженно прихлопнула ладонями по подлокотникам кресла, в котором сидела. — Катастрофически мало! Генетически очищенные арии рождались очень редко, много было бракованного материала, который сразу же уничтожался. Там, в Альпах, у вас совсем плохи дела, я знаю. Ведь именно по этой причине больше тридцати лет назад, когда мне было пятнадцать, мой отец, один…

Он должен нажать на тормоз. Обязан. Валя хотела увидеть момент, надеялась на это, потому что автобус как раз ехал по перпендикулярной дороге и ей открывался хороший обзор. А водитель дорогой иномарки все не унимался, казалось, он вот-вот пойдет на таран! Никакого страха девушка не чувствовала. Она прекрасно знала, что на такую наглость водитель не решится. Просто он хочет всем продемонстрировать, какая классная у него тачка, как ловко сработает система торможения, активированная в последний момент!…

Потому что от этих настойчивых трелей раскалывалась голова и зудело где-то под самой крышкой черепной коробки. Что нормальному функционированию мозга ну никак не способствовало. Поэтому заяц, разгуливающий по лесу в бархатных штанах и с барабаном, Яну совершенно не удивлял. Зато напрягал, доставал, надоедал. И барабанил, барабанил, барабанил… – Да что ж за наказание такое! Возмущенный вопль оказался такой силы, что буквально сдул зайца вместе с его бархатными портками прочь. Но звук его…

Господи! Ну кто придумал вешать в больницах эти пыточные лампы? Она заморгала, непроизвольно морщась. – О, очухалась, милая? – Прямо перед ней было чужое, пухлое, морщинистое лицо. – Ну что, как себя чувствуешь? Болит что-нибудь? – Голова. – Голос звучал почти беззвучно, хрипло, и во рту было сухо, так что, казалось, горло потрескалось, как земля во время засухи. – А еще что? Она попыталась пошевелить пальцами рук и ног. Пальцы шевелились, больно не было. А вот тело болело. Все. И дышать…

Если бы не вездесущий Павел Мелихов, репортер светской хроники, ей ни за что сюда не попасть: столик требовалось заказывать не меньше чем за месяц, а уж в репетиционный зал, святая святых, никому и вовсе хода не было. Сюда ходят респектабельные бизнес-леди в вечерних платьях, богатеи в пиджаках от «Верлена» и знаменитости всех мастей. «Океан» считается закрытым клубом, и членство в нем зависит не столько от того, сколько ты стоишь, сколько от того, кого ты знаешь. Сюда попадают только по личной рекомендации…

Работник кладбища взял урну и аккуратно поместил ее в яму. – Ну, что, засыпаем? – спросил он. Старшая кивнула, младшая залилась слезами, словно плакала за двоих. Закидав яму мерзлой землей, мужик поднял фотографию на эмали с бордюра и пригляделся внимательно. – Красивая девка была, – отметил он. – Глазищи-то какие! Борясь с дующим в лицо ветром, маленькая процессия медленно двинулась к выходу. Метель продолжала бушевать, занося место, где только что захоронили урну, и через десять минут никто…

В открытое окно задувал промозглый зимний ветер, но женщина не ощущала холода. Ее руки беспокойно теребили край вязаной шали, а глаза уставились в одну точку. Она тихо покачивалась на стуле, словно в такт неслышной музыке. На столе кипа писем и открыток. Холеная рука с ногтями, покрытыми алым лаком, нащупала одну, лежащую поверх остальных. Нет, она все еще здесь и никуда не исчезла! Крупные буквы, выдавленные на титульной стороне открытки, безобидно гласили: «Поздравляю!» Но ей не хотелось читать…

– Замолчи немедленно, Фикрие! В ее голосе ощущалось столько уверенности и властности, что женщина немедленно успокоилась. Она только смотрела на Садыку умоляющим взглядом, словно ища поддержки и утешения. Та мягко обняла вдову и, ласково поглаживая по спине, обратилась к инспектору: – Ты видишь, Махмут, что сейчас не самое удобное время допрашивать мою невестку. Давай перенесем беседу на завтра, а я постараюсь к этому времени привести ее в порядок. – Хорошо, Садыка-ханым, – согласился Хильми.…