Книги из серии "Переигровка"

Спать хочется. И я уснул. До утра. Июльское утро раннее. Папенька ест свой обычный завтрак — два яйца всмятку, бутерброд с вологодским маслом, стакан травяного чая. Я — рисовую кашу с рыбными тефтельками и маленькую чашечку кофе, две чайных ложки с верхом. Растворимый, скоростной. Говорим мало, о незначащих вещах: гроза была сухая, без дождя, а жаль. Электричество дали быстро, холодильник не разморозили, утро ясное. Звонит красный будильник — пора в путь. Выходим из дома, садимся в машину,…

С Ольгой Стельбовой (она же Пантера) мы знакомы со школы, а теперь учимся в одной группе мединститута. Она — автор либретто нашей оперы. Недавно вместе с известным драматургом ПиДи трансформировала оперу в драматическую пьесу. Принята в Союз Писателей, в редколлегию «толстого» журнала «Степь», и ещё её отец член ЦК КПСС, первый секретарь обкома. С Надеждой Бочаровой (она же Лиса) я учился вообще с начальных классов, и теперь тоже в одной группе. Она — комсомольский активист, комиссар сельзхозотряда…

Так что Фишеру матч нужен, и Соединенным Штатам матч нужен, это можно считать установленным фактом. Вопрос в том, нужен ли этот матч нам? — Миколчук оглядел присутствующих, призывая их ответить на поставленный вопрос. Миколчук — один из чиновников Спорткомитета, о котором я почти ничего не знаю. Только подозреваю. — Что вы на это скажете, товарищ Чижик? — спросил меня Павлов. Да-да, сам Сергей Павлович. Председатель комитета по физической культуре и спорту при Совете министров СССР — так официально…

Потому что он — жених. А я — свидетель жениха. А свидетель должен оставаться трезвым. Пьяный свидетель — и не свидетель вовсе, любой прокурор это знает. Нет, никто слова не скажет, напротив, все гадают — выпьет Чижик рюмку, выпьет две? Не выпью. Ко всему прочему, я за рулём. Я привёз во Дворец Бракосочетаний жениха. И его родителей, Евгению Павловну, прокуроршу центрального района, и Николая Сергеевича, полковника Невидимого Фронта. И папенька за рулём тоже. Он привёз во Дворец Бракосочетаний…

— А разве я собираюсь уходить от ответственности, уважаемая Екатерина Еремеевна? С чего вы это взяли? Да и как можно уйти от ответственности? Я уже принял её! — В самом деле? — Разве я давал когда-то повод усомниться? — Вы… Вы, Михаил, должны меня понять: я ведь мать, я желаю детям только лучшее! И я волнуюсь! Ага, теперь на «вы», после кнута — пряник. — Волноваться, конечно, не запретишь, но я полагаю, оснований для беспокойства нет. Вы пейте, пейте! Очень он вкусный, боржом! Екатерина…

— Я как раз насчет этого. Просто по волшебству получается: раз — и оперу написал, два — и гроссмейстер. Не странно ли? — Таким уродился. Талантливым. Я-то его с восьмого класса знаю, а Лиса — с октябрят, если не раньше. Он поначалу вундеркиндом был. Кантату какую-то написал, чемпионом школы по шахматам был, пел прилично в самодеятельности, даже в союзных конкурсах. А потом как-то потух. То ли развод родителей подействовал, то ли еще что. И в старших классах был обыкновенным. То есть учился хорошо,…

Мдя… Вот оно, значит, как сейчас происходит. Страшно мне не было. Умершему однажды не страшно ничего. Но у выхода из вагона никого не было. И по перрону мы шли без сопровождения. Серую «Волгу» охранял милиционер, но при нашем приближении отдал честь — и только. — Садитесь на переднее, — сказал Тритьяков, — поговорить нужно. — Хорошо, — отвечал я. Немного примороженный, да. Евгений Михайлович сел на водительское место. Мотор работал отменно. Я не спрашивал, куда едем. Тритьяков не говорил.…

Через минуту няня и Марк снова шли по площади. В сумочке у девушки лежал флакончин духов, а малыш крепко сжимал в руке пистолет. Они уносили с собой "любовь и "смелость", подаренные щедрой Ягг. Однако эти приятные сами по себе дары не гарантировали (к нашему огромному сожалению) им счатья до конца дней. Народ все прибывал и прибывал на ярмарочную площадь. Один за другим Грета внимала с полок свои подарки. Денег с покупателей она, как любая уважающая себя волшебница, не брала, чем вызывала у одних…

И тут прихожу я, орудую пилой и прочими инструментами, как музыкант-виртуоз Гурвинек. Орудую, и в обморок не падаю, работаю скоро и споро. Словно всю жизнь этим и занимался. Ну, может, и не всю, но к делу привычен. Первую неделю вовсе из больницы не выходил. Посплю два часа — и к столу, операционному. Четыре часа работы, и опять два часа сна. Четыре цикла в сутки: восемь — сна, шестнадцать — у стола. Чай с мёдом, бутерброд с маслом и санитарно-гигиенические процедуры — за счёт сна. А как иначе? Извлечённые…

— Ага… — Полковник с трудом проглотил слюну, его глаза метались по комнате в поисках подтверждения моим словам. Тайный сигнал барабанщика, знак четырех, что-нибудь доказательное. — Где были в предшествующей командировке? — спросил я. — Африка, Юго-Восточная Азия, Центральная Америка? — Африка, — коротко бросил он. — Рядом с экватором. — Вот там она вас и подстерегла, — кивнул я. — Фрамбезия. Подстерегла и напрыгнула. — Но как? — Очень просто. Достаточно прикосновения к язве больного. В…