Книги из серии "Полные похождения Рокамболя"

– Ты прав, – согласился незнакомец. – Давно ли изволили пожаловать из Лондона? – Сегодня в восемь часов, и, как видишь, не терял времени по пустякам. – Это всегдашняя привычка моего бывшего капитана, – заметил почтительно Коляр. – Ну, а ты что сделал здесь в эти три недели? – Набрал маленькое общество… – Недурно… – Хотя, признаться вам, для нашего ремесла в Лондоне несравненно больше дельных людей. Я набрал лучших. из здешних, но все—таки нам придется поработать несколько месяцев, чтобы…

У опушки небольшого леска был разведен костер, около которого сидели три кавалериста. Громадных трудов стоило им развести огонь и откопать из-под глубокого снега кучу обледенелого хвороста. Тут же около них стояли и их лошади, понурив головы и неподвижно смотря в землю. Первый из этих всадников носил на себе лохмотья мундира, на котором виднелись еще полковничьи эполеты. Это был человек высокого роста и вполне благородной наружности – ему было не больше тридцати пяти лет. Правая рука его находилась…

А третий из них был простой гвардейский гусар. Его суровое лицо по временам делалось еще свирепее и в особенности в то время, когда до него доносился грохот русских выстрелов. Наступала ночь, и во мгле казалось, что белая земля сливается с мрачными облаками. — Фелипоне, — обратился полковник к итальянскому капитану, — мы ночуем здесь… Я очень слаб и сильно устал, да и к тому же моя рука заставляет меня выносить ужасные мучения. — Нет, полковник, — вскричал гусар Бастиан, прежде чем итальянец…

– Ты прав, – согласился незнакомец. – Давно ли изволили пожаловать из Лондона? – Сегодня в восемь часов, и, как видишь, не терял времени по пустякам. – Это всегдашняя привычка моего бывшего капитана, – заметил почтительно Коляр. – Ну, а ты что сделал здесь в эти три недели? – Набрал маленькое общество… – Недурно… – Хотя, признаться вам, для нашего ремесла в Лондоне несравненно больше дельных людей. Я набрал лучших. из здешних, но все—таки нам придется поработать несколько месяцев, чтобы…

Арман вздрогнул. Бедная моя Жанна, — проговорил ласково граф, — я вижу то беспокойство, которое проглядывает теперь в твоих глазах, и я понимаю тебя. — Нет, Арман, ты ошибаешься. Но знаешь, счастье так подозрительно и беспокойно. И при этих словах она ласково, но как-то грустно посмотрела на Армана. — Так как, — продолжал граф, — даже и в Палермо у тебя не раз срывалось с языка одно роковое и проклятое имя. — Андреа, — прошептала в сильном волнении молодая женщина. — Да, Андреа. Помнишь,…

— Правда, — отвечал граф. — Вы ошиблись, — решительно произнесла Баккара. — Я не могу вас любить и не хочу разорять. — Простите, меня, — прошептал граф после короткого молчания, — но я вас люблю!.. — Дитя, — произнесла она с горькой улыбкой, — взгляните на меня хорошенько: я бедная женщина, разбитая жизненными невзгодами, состарившаяся от разрушительного действия необузданных страстей, женщина, играющая роль выше своих сил, которая просит вас как благородного дворянина сжалиться над ней… …

— Будет сильная буря, — отвечал тот с хладнокровием моряка. — И мы находимся в опасности? — спросил Рокамболь, крайне удивленный, ибо вокруг не было видно ни одной тучки. — Может быть, — отвечал моряк, глядя в подзорную трубу вдаль, — впрочем, Господь милостив, а капитан этого брига, насколько я заметил, знает свое дело. — Так вы здесь не более как пассажир? — спросил Рокамболь. — Да, я мичман корабля Индийской компании. — Вы едете в Гавр? — В Париж, где должен найти свою мать и сестру, которых…

— Здравствуй, друг! — сказала она, протягивая ему руку. — Какой ты милый, что возвращаешься домой всегда аккуратно. Граф взял руку графини и сел подле нее. Он был очень бледен, но ни малейшая молния гнева не сверкала в его глазах, и графиня, несмотря на свою проницательность, не заметила сначала его мучительной тоски. — Какой, однако, ты серьезный! — заметила она. — Ты, верно, проигрался? Граф молча пожал плечами. — Уж не разлюбил ли ты меня? — тихо спросила она. У графа потемнело в глазах; он…

Рокамболь глубоко вздохнул и не отвечал ни слова. — Не мог же ты требовать, — продолжал Фабьен, — чтобы Концепчьона поехала с тобой под венец на другой день после похорон отца. Я уверен, и ты, надеюсь, тоже, что Концепчьона любит тебя с каждым днем все более и более. Прошел ли хоть один день без того, чтобы ты не получил от нее письма с уверениями в любви? — Нет, — отвечал мнимый маркиз, улыбнувшись. — И, несмотря на все это, ты кажешься совершенно уничтоженным, ходишь постоянно угрюмый, вздрагиваешь…

Арестанты слушали Кокодеса с большим вниманием, восхищаясь находчивостью и энергией Рокамболя. — А счастливый малый этот Кокодес, — проговорил кто-то на стороне, — отец у него банкир и высылает ему ежемесячно по сто франков; комиссар взял его к себе в секретари, и он разгуливает себе по городу, сколько ему угодно; к тому же в hotel de France живет какая-то барынька из Парижа, с которой он каждый вечер свободно видится… В это время раздался звонок на работу, и арестанты быстро привстали со своих…

— Кто этот Аженор? — спросил Рокамболь. — Молодой человек, влюбленный в барышню, — ответила тетка Филипп. — Отец его барон? — Да, де Морлюкс. Милон вскрикнул при этих словах, но Рокамболь, никогда не терявший хладнокровия, сжал крепко ему руку и шепнул: — Молчи! Затем он несколько подумал и приказал тетке Филипп успокоить госпожу Рено и сказать ей, что с Антуанеттой не случилось ничего неприятного и что она скоро воротится домой. — Но… — Так нужно, а покуда перестань горевать. — А вы…

Мадлена понимала, что после казака очередь дойдет и до нее, но на этот раз страх окончательно парализовал ее движения, и у нее уже не было сил бежать. Виконт де Морлюкс, отправившись в Россию за Мадле-ной, взял к себе в помощники своего бывшего камердинера Германа, который долгое время жил в Варшаве и знал довольно хорошо русский язык. Герман знал по фамилиям почти все русское дворянство. Этим обстоятельством и воспользовался Карл де Морлюкс, тем более что Герман был хорошо знаком с управляющим…

— Слушайте, mon ieur Аженор, вы поедете сейчас к вашему отцу и скажете: «Батюшка, если к завтрашнему вечеру Антуанетта не отыщется, я застрелюсь». Затем они расстались. Аженор поехал к отцу, а Рокамболь в виллу Сайд. — Милостивый государь, — сказал армейский офицер, вскакивая к Рокамболю в фиакр, — мне выдан приказ арестовать вас. — А, меня обвиняют в том, что я слишком вмешиваюсь в политику, а так как я сегодня приехал из Варшавы… — Вы ошибаетесь, — проговорил офицер, — вас обвиняют в том, что…

— Зачем? — Это моя тайна, — проговорил он. — Если я вас выслушала, значит, я вас простила, и у вас не должно быть тайн от меня. Он сделал над собой усилие и проговорил, задыхаясь от рыданий: — Я… люблю… Мадлену. Затем Рокамболь отдал Баккара портфель, в котором были все нужные бумаги. — Я не хочу, чтобы вы пошли на галеры; у меня есть комната, про которую никто не знает, и вы можете спокойно в ней выспаться, а завтра посмотрим… На другой день вечером у графини Артовой сошлись опять…

Это только и нужно было Петру. В это время у тройки собралось много народу, и какая-то дама проехала в великолепной коляске, но, увидав опрокинутый экипаж, велела кучеру остановиться. Между тем как Петр подымал лошадей, дама эта взяла ребенка и, посадив его в свою коляску, громко сказала: — Я возвращу этого ребенка его матери. Итак, Василиса достигла своей цели, сын мосье д'Асмолля был в ее власти. Все были убеждены, что графиня Василиса выехала из Парижа. Но, как мы видим, Василиса уехала…

— Ну, не совсем так, — проговорил в это время вновь вошедший в залу красивый брюнет. — Как так? — Очень просто — Марион, как кажется, начинает добиваться своей цели. — Ба! — Да, он подкупил ее единственного лакея, остающегося на ночь в доме, так как обыкновенно по вечерам все садовники расходятся по своим квартирам. — И этот лакей? — Отдал ему за несколько сот луи ключ от сада и прихожей. Остальное, конечно, дело Мариона, который имеет еще сведения от того же лакея, что прекрасная садовница…

Когда Мармузэ вышел на улицу, то он не успел сделать еще и нескольких шагов, как его кто-то ударил слегка по плечу. Он обернулся и увидел перед собой Монжерона. Монжерон, встретившись с Мармузэ, начал свой разговор с того, что он бросил все поиски маркиза де Моревера и сделал это по просьбе троюродного брата Моревера, и затем рассказал ему, что он теперь страшно влюблен в особу, которую он даже не знает. — Хотите ее видеть? — добавил он. — Конечно, хочу, — ответил Мармузэ. — Так войдите…

Он же, Жозеф, был влюблен в одну девицу по имени Долорес. Долорес была ужасно ревнива, а Жозеф волокита. Познакомившись как-то с молодой девицей, бандит увез ее в горы. Долорес, узнав об этом, решила наказать его и, когда он пришел к ней, всыпала ему в вино наркотического порошка. Он заснул крепким сном, и в это время она выдала его. Таким образом, Жозеф попал в число приговоренных к виселице. Вдруг ночью Жозефа потребовали к полковнику. — Если ты возьмешь этого ребенка на воспитание и сделаешь…