...Это не сон! (сборник)

Опьяненный ее словами, Мохендро воскликнул дрогнувшим голосом:

– Значит, ты не оттолкнешь мою любовь, Бинодини?

– Я буду хранить ее в сердце. Не так много любви доставалось мне в жизни, чтобы отвергнуть ее.

Мохендро схватил Бинодини за руки.

– Тогда пойдем ко мне, – быстро проговорил он, – мы причинили друг другу много огорчений, и теперь я не успокоюсь, пока не исцелю тебя.

– Не сегодня. Пустите меня. Простите, если обидела.

– И ты меня прости, иначе я не буду спать всю ночь.

– Я уже простила.

Мохендро потерял голову. Он тут же захотел получить от Бинодини доказательство ее прощения и любви, но выражение ее лица удержало его. Бинодини ушла. Мохендро медленно поднялся на крышу. Он был счастлив, что освободился от угнетавшей его тайны. Теперь Бихари знает о его любви! Мохендро казалось, что раз все стало известно, то его тайная игра перестала быть позорной. «Я не желаю больше ничего скрывать. Я таился перед самим собой, чтобы не упасть в собственных глазах, – говорил он себе. – Но ведь я люблю ее, люблю, – и это не обман!» Мохендро был так горд своей любовью, что чувствовал даже какую-то радость, ощущая себя грешным человеком. В этот тихий вечер он презрительно бросал вызов небу, повторяя: «Пусть я негодяй, но я люблю!» Образ Бинодини заслонил от него и небо, и землю, и все земные обязанности. Бихари своим приходом словно открыл и опрокинул запечатанную чернильницу его тайных мыслей, и в один миг чернила волос и глаз Бинодини залили все чистые листы и все записи прошлого.

Глава 29

На следующий день, проснувшись, Мохендро почувствовал, что волна нежности захлестнула его сердце. Солнечные лучи, казалось, окрасили в золотистый цвет все его мысли и желания. Как прекрасен мир, какое восхитительное небо! Мохендро чудилось, будто душа его плывет по воздуху, словно цветочная пыльца, подгоняемая ветром.

Нищий-вишнуит [31] , аккомпанируя себе на барабане и цимбалах, затянул под окнами песню. Привратник хотел прогнать его, но Мохендро отругал привратника и бросил певцу рупию.

31

Вишнуиты – почитатели Вишну, бога-хранителя.

Слуга, вынося из комнаты керосиновую лампу, уронил ее и разбил. Замирая от страха, он смотрел на молодого хозяина, но тот не стал бранить его, а лишь мягко заметил:

– Подмети и тщательно убери осколки, а то кто-нибудь ногу поранит.

Сегодня ничто не могло огорчить Мохендро.

Занавес поднялся. Любовь, так долго прятавшаяся за кулисами, вышла на сцену. Глазам Мохендро открылся новый мир, исчезли будни с их мелочными заботами. Деревья, звери, птицы, толпы людей на дорогах, шум города – все было исполнено очарования. Где же до сих пор таился этот новый мир?

Мохендро казалось, что сегодня его встреча с Бинодини не будет такой прозаичной, как прежде. Сегодня они должны говорить друг с другом стихами, а чувства свои выражать в песне.

Молодому человеку хотелось, чтобы этот день был столь же прекрасным и удивительным, как чудесная, ничему не подвластная жизнь, о которой рассказывается в арабских сказках; чтобы он был похож и на явь и на сновидение и чтобы в этот единственный день ничто не напоминало о законах общества, долге, грубой действительности!

С самого утра Мохендро взволнованно расхаживал по дому. Он не мог заставить себя пойти в колледж, ведь ни в одном календаре не прочтешь, когда наступит благословенный момент для встречи!

То из кладовой, то из кухни до ушей Мохендро доносился голос Бинодини, хлопотавшей по хозяйству. Влюбленному юноше это было неприятно. В своих мечтах он поместил Бинодини далеко от всех будничных дел.

Время словно остановилось. Мохендро умылся, поел, полуденная тишина воцарилась в доме, а Бинодини все не приходила. Нервы Мохендро были напряжены до предела, горе сменяло радость, нетерпение – надежду.

На постели лежал роман «Ядовитое дерево», который ему с таким трудом удалось вчера отнять у Бинодини. При воспоминании об этом Мохендро почувствовал волнение: он взял подушку, еще хранившую аромат волос Бинодини, положил ее под голову и раскрыл книгу. За чтением Мохендро не заметил, как пробило пять часов.

В комнату вошла Бинодини с мурадабадским подносом, уставленным тарелками с фруктами, сладостями и дольками замороженной в сахарном сиропе ароматной дыни.

– Чем вы заняты? – спросила она, ставя поднос перед Мохендро. – Что с вами? Уже пять часов, а вы еще не переоделись.

Ее слова укололи Мохендро. Разве нужно спрашивать, что с ним? Бинодини самой следовало бы это знать. Неужели нынешний день похож на всякий другой? Боясь, что надежды его разлетятся в прах, Мохендро не посмел заявить о правах, которые, как ему казалось, появились у него вчера, и стал есть.

Бинодини проворно сбегала на крышу, там на солнце сушились вещи Мохендро, принесла их и принялась ловко складывать в шкаф.

– Подожди, – заговорил наконец Мохендро. – Я поем и помогу тебе.

– Ради бога, не надо! – взмолилась Бинодини. – Делайте что хотите, только не помогайте мне.

– Ты считаешь меня ни на что не способным? – возмутился Мохендро. – Давай устроим мне экзамен! – И он принялся складывать вещи.

– Оставьте! – воскликнула Бинодини. – Не прибавляйте мне работы.

– Хорошо, укладывай сама. Я буду смотреть, как ты это делаешь, и учиться.

И Мохендро уселся рядом с молодой женщиной на полу.

Бинодини, будто для того, чтобы выбить пыль, хлопала каждой вещью Мохендро по спине, а затем уже аккуратно укладывала ее в шкаф.

Такова была их первая встреча после памятного для Мохендро дня. В ней не было ничего от той необычности, о которой мечтал Мохендро. О такой встрече не сложишь ни поэмы, ни песни, не напишешь романа. Но удивительно, Мохендро не почувствовал разочарования, наоборот, – он даже испытал облегчение. Ведь он понятия не имел, как осуществить свои мечты, как уберечь необыкновенное от обыденности, не знал, как вести себя, что говорить, не представлял, что должен чувствовать.

И вот сейчас, среди шутливой возни, он освободился из-под власти той надуманной встречи, которую нарисовало его воображение.

В комнату вошла Раджлокхи.

– Мохим, – обратилась она к сыну, – Бинодини складывает вещи, а ты что здесь делаешь?

– Вы видите, тетя, – сказала Бинодини, – он только мешает мне!

– Какая неблагодарность! – запротестовал Мохендро. – Я же помогаю!

– О боже! – воскликнула старая женщина. – Оказывается, он помогает! Ты знаешь, милая, я и тетка так избаловали Мохима, что он совсем ничего не умеет.

Раджлокхи устремила полный любви взгляд на своего незадачливого сына. Раджлокхи говорила с Бинодини только об одном – как окружить заботой Мохендро, этого взрослого, но совсем беспомощного баловня материнской любви. Старая женщина была безмерно счастлива, что Бинодини взяла на себя заботу о ее сыне. Радовало ее и то, что Мохендро наконец оценил по достоинству Бинодини и теперь всеми силами стремится удержать ее в доме.

– Дорогая, – сказала Раджлокхи, – теплые вещи Мохима просушены, завтра можешь заняться его новыми носовыми платками. Надо вышить на них метки. С тех пор как ты появилась в доме, дитя мое, я всю работу взвалила на тебя, вместо того чтобы за тобой ухаживать.