«...И ад следовал за ним»

— О господи! — пробормотал Эрл.

Если бы у него не было таких быстрых рук, он прямо здесь и сейчас поджарился бы до угольков. Однако за две оставшиеся секунды ему удалось каким-то образом зашвырнуть бомбу в коридор.

Послышался глухой хлопок взрыва, и тотчас же на старых кирпичных стенах заплясали отблески пламени. На лестницу выскочил объятый огнем человек, но Эрл не обратил на него внимания. По скромным габаритам фигуры он понял, что это не Великан.

Эрл шагнул в коридор, дальняя часть которого была охвачена ярким пламенем. Горячий воздух пульсировал волнами, словно удары боксера-легковеса, но Эрл, прикрывая лицо ладонью, поочередно обошел все комнаты.

В третьей по счету он обнаружил старика Окуня.

Это была комната пыток.

Она была объята пламенем.

Окунь висел на дыбе на неестественно выкрученных сломанных запястьях, с пересохшими губами, уронив голову. Его тело было полностью расслаблено. Наружные ткани были изуродованы до неузнаваемости. Старик висел над лужицей своей собственной крови, темной, сгустившейся, смешанной с испражнениями. Рядом кружилась стая мух, отрывавших от старика крохи себе на пропитание. Более омерзительного зрелища нельзя было представить, хотя Эрлу довелось насмотреться на Тихом океане всякого, в том числе японцев, обугленных до костей струей из огнемета или выпотрошенных минометными минами.

У Эрла не было ключей от замков, которыми был скован Окунь. Жара нарастала.

— Старик, я пришел, — прошептал Эрл. — Я пришел так скоро, как только смог. Извини, что я не смог прийти раньше.

Естественно, старик ничего ему не ответил. Он не произнес последних слов прощения или раскаяния, не дал прощальных напутствий и распоряжений. Старик просто висел мертвый на цепях, безжизненно уронив голову вперед. Его тело нельзя было освободить для последней почести — предания земле, оно должно было превратиться в пепел, так и вися в оковах. Эрл узнал работу Великана. Никто другой не смог бы так изуродовать человеческую плоть.

— Великан! — крикнул Эрл. — Где же ты, черт бы тебя побрал?

Ответа не последовало.

Распустившиеся цветки пламени пустили свои мощные лепестки, неудержимым потоком пронесшиеся по коридору. Половые доски содрогнулись. Воздух наполнился искрами и густым дымом; через мгновение дорога к отступлению будет отрезана.

Эрл повернулся к выходу, оставив старика висящим в цепях, сознавая, что через считанные секунды тело превратится в угли. Бедняге так и не удалось вернуться в Новый Орлеан к китаянке и мулатке цвета кофе с молоком. Старый Окунь умер под размеренными ударами кнута Великана.

Эрл обернулся, понимая, что совершает страшную глупость. Однако его охватило что-то могучее, непреодолимое: ни один человек не заслуживает того, чтобы сгореть, скованным цепями. Такого не должно быть, с какой стороны ни смотри. Подобная смерть предназначается рабам. Схватив цепь, Эрл приставил к ней дуло револьвера 38-го калибра и выстрелил. Пуля разорвала одно звено, и Эрла обсыпало осколками металла. Старик повалился вперед. Подхватив тело, Эрл осторожно опустил его на пол, затем взял вторую цепь и разорвал ее той же самой мощной пулей 38-го калибра.

Подняв старика, Эрл направился к двери и вдруг увидел там вооруженного ружьем охранника.

— Это ты! Ты же должен был умереть!

— Не представляю, с чего ты это взял, — бросил Эрл.

Пламя ревело все сильнее, но человек, застывший в дверях, обезумел от ярости и не обращал на это внимания. Эрл понял, что пропал. Но тут раздался выстрел. Пуля попала охраннику прямо в лицо, и он рухнул как подкошенный.

Эрл обернулся. Вокруг никого не было видно. Господи, кто же стрелял? Но затем Эрл увидел в оконном стекле пулевое отверстие и, сориентировавшись по памяти, сообразил, что с этой стороны здания ярдах в трехстах находится одна из сторожевых вышек. Значит, Джек О'Брайан не дремлет.

Не выпуская из рук тела, Эрл добрался до лестницы, и тут у него за спиной обрушились прогоревшие половицы коридора. Стены, лишившись внутренней распорки, сразу же сложились внутрь. К гари и искрам, наполняющим воздух, добавилась едкая пыль битого кирпича, и дышать стало совсем трудно.

Выбравшись из пылающего «дома порки», Эрл положил тело старика в прохладную тень деревьев в нескольких сотнях ярдов от пожарища и преклонил колено. Конечно же, слов у него не было, ибо слова — это не его стихия. Эрл просто осторожно уложил тело.

— Я выполнил данное тебе обещание, — сказал он, обращаясь к покойнику. — За исключением той части насчет шлюх. Но теперь я сожгу здесь все дотла, и солнце, которое взойдет следующим утром, не застанет тут ничего, кроме призраков и пепла. Semper fi, старина.

Наверное, ему в глаза попали отлетевшие от места пожарища искры или сажа. Эрл зажмурился, борясь со слезой, затем встал и продолжил бой.

Он перебежал через двор, стараясь держаться в тени. По дороге ему попался один из охранников, в которых он стрелял. Раненый сидел на земле, истекая кровью и судорожно кашляя. Эрл опустился перед ним на колено.

— Это ты! — выдавил охранник. Его слова сопровождались хлюпающим свистом простреленного легкого. — Ты мертв!

Это был один из тех, кто, сидя в лодке, провожал взглядом погружение Эрла в черную воду.

— Вовсе нет. Как видишь, я жив-здоров. А теперь говори: где этот треклятый Великан?

— Сэр, я его не видел. Он оставался наедине со стариком, лупил его кнутом. Лупил каждую ночь, пять ночей подряд. Бил страшно. Я не хочу встретиться с нашим Творцом, имея грех на душе.

— Это не моя епархия. Где Великан?

— Наверное, удрал. Будь ты проклят, ты меня убил.

— Именно за этим я и пришел сюда. А теперь можешь умирать, ибо ты мне больше не нужен.

Эрл обернулся.

Повсюду вокруг разгорался пожар. Присмотревшись, Эрл определил, что Элмер уже поджег контору. Частые выстрелы вдалеке говорили о том, что Элмер и Билл добрались до казарм охранников.

Еще дальше равномерный треск карабина 270-го калибра Джека свидетельствовал о том, что старик продолжает свою работу, непоколебимый, как скала.

Эрл развернулся. Особняк до сих пор оставался нетронутым.

Пришла пора навестить господина начальника тюрьмы.

* * *

Кто это такие?

Убежав в сосновые заросли, Великан со стороны наблюдал за уничтожением колонии. Гремели выстрелы, падали люди, как мешки с кукурузой, выброшенные из кузова грузовика. Падали, чтобы больше не встать. Неизвестные, нагрянувшие в Фивы, умели стрелять.

Но дело было не только в умении стрелять. Главным была целеустремленность. В действиях нападавших не было колебаний и сдержанности; как сразу же определил Великан, прекрасно разбиравшийся в подобных вещах, максимальная сила была приложена с максимальной эффективностью, без оглядки на соображения морали.