...И появился ты (др. перевод)

С последним ударом часов отворилась дверь. Дворецкий. Бэртон – так она его называла.

– Доброе утро, сэр. Как изволили почивать?

Алекс злобно взглянул на него.

После поспешного ухода Лили он провел несколько часов в полном одиночестве. До этого каждая минута его жизни была заполнена делами. Работа, спорт, развлечения, выпивка, женщины – только бы не оставаться наедине с печальными размышлениями. Лили невольно заставила его вспомнить то, о чем он боялся вспоминать. В ночной тишине образы прошлого нахлынули на него, терзая сердце.

Поначалу ему было трудно разобраться в своих чувствах – в нем боролись ярость, страсть, горе, сожаление. За несколько часов заточения он пережил адовы муки. Но постепенно его мысли пришли в порядок. Он не допустит, чтобы какая-нибудь женщина тревожила его память о Каролине. Довольно горя, довольно призраков. Что касается Лили… Он не знал, как поступить с ней. На рассвете он наконец погрузился в сон.

Дворецкий с маленьким ножом в руке подошел к изголовью.

– Вы позволите, сэр? – Он указал на веревки.

Алекс уставился на него в изумлении.

– О, будьте так любезны, – с язвительной вежливостью отозвался наконец он.

Дворецкий перерезал веревку. Когда правая рука была свободна, Алекс поморщился.

Рука затекла и болела. Бэртон перешел к другому краю кровати и принялся за другую руку.

Алекс вынужден был втайне признать, что Бэртон был безупречным дворецким: аккуратно подстриженная бородка, умное лицо, достоинство во всем облике. Ко всему прочему абсолютная почтительность. Непросто было в подобной ситуации сохранять достоинство, тем не менее Бэртон развязывал веревки с тем же невозмутимым выражением, с каким разливал бы чай в гостиной.

Когда он увидел стертые в кровь руки Алекса, его брови чуть дрогнули.

– Милорд, я сию секунду принесу вам бальзам.

– Нет, – буркнул Алекс, – вы уже сделали более чем достаточно.

– Как угодно, сэр.

Алекс с трудом сел, растирая затекшее тело.

– Где она, интересно?

– Если вы имеете в виду мисс Лоусон, ее местонахождение мне неизвестно. Однако я имею поручение напомнить вам, что юный мистер Генри находится в заведении у Крейвена.

– Если с ним что-нибудь случилось, берегитесь! Вы мне ответите, так же как и мисс Лоусон.

Бэртон оставался невозмутимым.

– Да, сэр.

Алекс был поражен.

– Вы бы помогли ей даже совершить убийство, правда?

– Она не обращалась ко мне с подобной просьбой, милорд.

– Да, но если бы она попросила?

– Мисс Лоусон является моим работодателем и потому вправе рассчитывать на мою преданность. Не прикажете ли подать газету? Или кофе? Может быть, чай? На завтрак сегодня…

Прекратите делать вид, что не произошло ничего необычного! Или для вас все это – привычное дело? Может, вам и раньше приходилось подавать завтрак гостям, которых на ночь привязывали к кровати Лили Лоусон? Бэртон помолчал, обдумывая ответ.

– Нет, вы первый, сэр, – наконец ответил он.

– Черт побери, какая честь. – Алекс ощупал голову и обнаружил шишку. – Я, пожалуй, приму порошок от головной боли.

– Слушаю, сэр.

– И пусть мой кучер подает карету.

– Слушаю, сэр.

– Бэртон – так вас зовут? Вы давно служите у Лили Лоусон?

– С тех пор, как она вернулась в Лондон.

– Получите вдвое больше, если перейдете ко мне.

– Благодарю вас, лорд Рэйфорд. Но, боюсь, я должен отказаться.

Алекс посмотрел на него с любопытством.

– Но почему? Представляю, что у вас за жизнь. Наверняка, что случилось сегодня, – еще цветочки.

– Боюсь, это так, сэр.

– Тогда почему вы не уйдете?

– Мисс Лоусон – необыкновенная женщина.

– Я бы назвал ее по-другому, – сухо сказал Алекс. – Расскажите, чем же она заслужила такую верность?

На мгновение под невозмутимой маской промелькнуло чувство, похожее на нежность.

– Мисс Лоусон отличается добрым сердцем, милорд, и полным отсутствием предрассудков. Два года назад, когда она вернулась в Лондон, я был в чрезвычайно тяжелом положении. Мой хозяин вел себя грубо и оскорбительно. Однажды в состоянии опьянения он ударил меня и поранил. Другой раз угрожал застрелить из пистолета.

– Черт возьми, – удивился Алекс. – Почему вы не ушли от него? Такой дворецкий…

– Я наполовину ирландец, милорд. Кроме того, господа желают, чтобы их слуги принадлежали к англиканской церкви, а я католик. Это закрыло для меня двери приличных английских домов. Я оказался в совершенно невыносимой ситуации. Узнав об этом, мисс Лоусон предложила мне место с более высоким жалованьем, хотя прекрасно знала, что я согласился бы на любое.

– Понимаю.

– Мне думается, только начинаете понимать, сэр. – Помолчав, Бэртон неохотно продолжил. – Мисс Лоусон решила, что меня нужно спасать. Когда она так думает, ее не остановить. Она многих спасла, но никому не приходит в голову, что ей самой нужна… – Он вдруг остановился. – Я помешал вам, милорд. Простите. Возможно, вы передумали насчет кофе?

– Что вы сказали? Лили нуждается в спасении? Почему, от кого?

Бэртон посмотрел на него, будто не понимая.

– Не прикажете ли подать свежий номер «Тайме», милорд?

Усевшись в конце длинного стола, Генри восхищенно смотрел, как месье Лабарж вместе с целой армией слуг священнодействовал над кастрюлями. Душистые соусы и подливы источали изысканные ароматы. На полках сверкала коллекция разнообразной посуды, сковородок, форм – кухонное вооружение, как сказал Лабарж.

Шеф выглядел весьма воинственно с половником в руках. При его энергичных движениях высокий колпак на голове принимал самые различные формы. Один помощник получил нагоняй за слишком густой соус, другой – за слишком подрумяненную корочку индейки. Кончики его усов раздраженно топорщились при виде кухарки, которая слишком толсто нашинковала морковь. Но настроение его круто менялось, когда он пододвигал очередной благоухающий шедевр Генри.

– Ах, юный джентльмен, – ворковал он, мешая английские и французские слова, – прошу вас, отведайте это… и вот это… Прекрасно, не так ли?

С отеческой гордостью шеф-повар положил в его тарелку кусок телятины с грибным соусом.

– Это мой самый первый рецепт. Я его узнал, когда помогал отцу готовить обед для графа, – вспоминал Лабарж.

– Это даже лучше, чем у нас в Рэйфорд-Парке.

Месье Лабарж высказал ряд нелестных замечаний в адрес английской кухни. Сравнивать ее с французской – все равно что выбирать между пирожным и черствым хлебом! Генри благоразумно согласился и продолжал жевать. Когда он уже заканчивал свою трапезу, в комнату вошел Уорти.

– Мастер Генри, – торжественно сказал он, – ваш брат здесь. Он, э-э, весьма живо выразил свое неудовольствие. Думаю, вам следует немедленно пойти к нему. Прошу вас, сюда.

– Ой. – Глаза Генри округлились от страха. Все смотрели на него с сочувствием. – Когда я еще смогу сюда попасть… Столько лет ждать…

Месье Лабарж совсем расстроился.

– Ваш брат очень сердится, да? Может быть, сначала предложить ему poularde a la Periquex? Или saumon Monpellier?

Шеф перебирал в памяти деликатесы, которые, он не сомневался, могли укротить самый необузданный нрав.