...Имеются человеческие жертвы

Тот вспыхнул, сжал зубы и повиновался.

— Видал? — Роман кивнул в сторону захлопнувшейся двери. — Трудно с таким народом, знаешь... Нервные все, обидчивые. Может, и ты такой, сибиряк?

— Я — всякий, — сказал Денис, — по обстановке.

— Устал я с ними! Набрали швали, а мне расхлебывать.

— Слушай, — напомнил Денис, — если звал, говори зачем.

— Видишь, вот и ты нервный, — угрюмо констатировал Роман. — Дерьмовое поколение! Неврастеники! Ну, ничего, недолго осталось. Поверь моему слову. Ты чего молчишь? Не веришь мне? Чудак! У нас же все готово, все, ты понял? Только надо, чтобы разом повсюду заполыхало! Непременно разом. Ты же был в Чечне, да? Ну скажи, здорово там было, здорово, да?

Денис слушал, стараясь удержаться в желании подыграть, слишком увлечься, чтобы не соскользнуть в мутное марево его бреда.

— Там тяжело было, — сказал он. — Тот, кто не был, не поймет. Даже лучше не вспоминать.

— Мне не нравится, что ты говоришь, — вдруг, замолчав, прошипел Тучкин. — Мы всегда, везде и всюду были первыми — мы, славяне, мы, арии, русичи! Нам не будет страшно...

— Будет, — сказал Денис. — Будет так страшно, что нельзя будет спрятаться от страха. Если б не было страшно, чего б тогда уродовались да на иглу лезли. Это только от страха — перед пулей, перед смертью, перед жизнью. Я б молчал, если б сам...

— Что — сам? — спросил Роман.

— Да уж ладно, промолчу, — отвернулся к окну Денис.

— Нет-нет-нет, — резко вскочил Тучкин, — ты мне тут не финти, сибиряк!

— Ну, ладно, — сдался Денис. — Только дай слово, что никому... В общем, как получилось?.. Первый раз мне на зоне попробовать дали. Ну, попробовал, не понравилось... То ли «дурь» была с туфтой... Не пошло... Ну а там... Там без этого просто невмоготу стало. Помню, там в аптеку одну снаряд прямой наводкой шарахнул. Что сгорело, а что метров на сорок разнесло. Кто со стажем был, чуть не по вещмешку набрали. А я уж и сам хотел. Глотнешь, заторчишь — хоть сон какой-то. А назавтра снова в бой.

— Так ты, выходит... — тихо сказал Роман.

— Что, негож я такой твоему отряду? — вдруг вскинулся Денис. — Ты правды хотел — вот она, правда...

— Да ты брось, не ерепенься, — Тучкин снова быстро-быстро заходил из угла в угол. — А сейчас ты как?

— Сейчас никак, — сказал Денис. — Видно, жила крепка. Не втянулся. Хочу — ширнусь, хочу — проеду.

— Так не бывает, — быстро ответил Роман. — Не бывает так, слышишь? Вишь ты, жила у него!

— Ну а ты-то откуда такой знаток? — усмехнулся Денис. — Ведь у вас это проступок номер один? Табу полное...

— Ладно, все! Все! — закричал Тучкин. — Хватит! Коль ты свой, на хрена весь этот стеб? Ты один поймешь! Пусть одни только мы с тобой знаем, а они все — как роботы железные... А ну, закатай рукав! — вдруг закричал он.

И Денис подумал, что недаром все-таки пошел он дядиной дорогой, раз, предвидя именно такой поворот, той же ночью, как принял к выполнению этот план, прогнал себя через ту экзекуцию с одноразовым шприцем, кровью, спиртом на вате и следами на коже.

— На, гляди!

Но Роман только бросил издали взгляд и махнул рукой. Его внезапно заколотило и лоб покрылся испариной.

— Слушай, брат! Я без ширева. Пятый день... Дохожу... Что имел — все впузырил.

— Да ладно тебе лепить! — зло сказал Денис. — Ты меня что, за салагу держишь? Ты такой человек, генеральский сын, король, в натуре... И чтоб ты в абстинухе ломался? У тебя и каналы небось, и выбор, и бабок зашибись... Свои люди всюду, прямая поставка..

— Ну, ну! — взвыл Роман — Было, было, все было! И канал, и выбор... А теперь не стало! Вот и лезу на стенку. Каждый день все хуже. Ведь об этом же, пойми, из этих, в «Долге», ни одна собака не знает! Не сегодня-завтра раскусят! А я ж на взводе всегда, я не могу без этого!

— Вот так штука, — захлопал глазами Денис. — Погоди, что же... Значит, ты «торчок»? Как же ты, мастер, без заначек тащишься?

— Ты скажи... — Роман шагнул к нему и с силой ухватил за плечи. — Видишь, выложил тебе все, в полной власти теперь твоей...

— Я тебя за язык не тянул, — оттолкнул его Денис.

— Дэнчик, лапушка, — на глазах вожака блеснули слезы, — у тебя есть, скажи?.. Ну, заначка, НЗ? Хочешь, я тебе вот сейчас полторы штуки баксов...

— Баксы, баксы! — с горечью сказал Денис. — Все у вас, блин, на баксы. Что я, гиена? Или хлопцев в ломке не видел? Попробую, напрягусь.

На впалых щеках Романа выступил будто нарисованный алый румянец. Он и правда был уже хорош, почти дошел. Но надо было еще протянуть время, довести его до полной кондиции.

— Где же ты своих подносчиков упустил? — тихо спросил Денис.

— Да были, были тут два брата-чечена, почти год с ними без проблем... Пауки черножопые! Уже больше месяца с концами, ни слуху ни духу. На других выходить, а как? Я ж всегда на глазах. А просить некого.

— Да, попался ты... — заметил Денис. — Крепко попался. Разжалобил ты мое сердце...

— Но смотри, Дэн, смотри, чтобы никто! Ни одна душа!

69

Назавтра, во вторник, надо было снова отправляться за город, в спортлагерь, но Денис знал, что теперь ему можно было и уклониться от священной обязанности «должника» второй ступени. У него имелось дело и поважней, обещавшее в случае удачи поднять его несравненно выше на лестнице их иерархии. То есть сделать довереннейшим лицом, а может быть, и закадычным другом самого лидера профашистской команды и родного сына российского генерала.

Он пришел в знакомую квартиру без звонка, ближе к вечеру, зная, что там непременно дневалит один из соратников. И точно: при Романе, угрюмо бродившем по квартире, неотлучно находилась та самая барышня, которая затащила его тогда во тьму, где ему устроили небольшой экзамен.

— Вот видишь, — сказал Денис, нахально глядя в ее огромные темные глаза, — видишь, крошка, мы уже, кажется, и породнились. А ты боялась!

Вождь, кажется, не сразу узнал Дениса, так ему было тошно. Но когда в глазах его прояснилось, лицо, покрытое мелкими капельками пота, просияло. Он спросил глазами: «Достал?!»

И Денис в знак подтверждения опустил веки.

— Вот что, Анжелка, — вдруг выскользнув из депрессии и с маху, нырком бултыхнувшись в эйфорию, повелительно и как-то уж слишком оживленно обратился к ней Тучкин. — Благодарю тебя, соратница. Ты, как могла, подкрепила меня. А теперь — исчезни, испарись. Видишь этого длинного, рыжего? У нас с ним очень ответственный разговор. Так что топай, заинька. Читай книги по программе.